Зовите меня Джо
Часть 26 из 98 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Она отвернулась. Он успел поймать ее, пока она не отлетела в сторону, и крепко сжал ее запястье.
– Когда у тебя в последний раз были месячные?
– Ты сам видел…
– Что я видел? Ты меня и надуть могла запросто! Я занят по уши, что я могу заметить? Говори правду!
Федоров встряхнул ее руку. Она дернулась и вскрикнула. Федоров отпустил ее.
– Я не хотел сделать тебе больно! – воскликнул он, а Маргариту уже довольно далеко отнесло в сторону. Федоров догнал ее, обнял, крепко прижал к груди.
– Т-т-три месяца, – сквозь слезы прохныкала Хименес.
Федоров дал ей выплакаться. Он только молча гладил ее волосы. Потом он проводил ее в ванную. Там они старательно вымыли друг друга. Органическая жидкость, которой на корабле пользовались для мытья, пахла преотвратительно, но мыла чисто и быстро. Федоров выбросил губки в мусоросборник и включил сушилку. Несколько минут они стояли молча под струями теплого воздуха.
– Знаешь, – сказал Федоров наконец, – уж если мы решили проблемы гидропоники при невесомости, то надо подумать и о том, чтобы соорудить что-то вроде настоящих ванны и душа. – Маргарита ничего не ответила, только встала поближе к сушилке. Струи воздуха отбрасывали со лба пряди ее волос. Федоров нахмурился. – Хорошо, – сказал он. – Как это случилось? Разве наш драгоценный врач не обязан следить за тем, как каждая женщина соблюдает систему контрацепции?
Хименес, не глядя на него, кивнула и еле слышно ответила:
– Ну да. Один укол в год, а нас двадцать пять… а у него и без нас дел полно…
– Вы что, оба забыли?
– Нет. Я пошла к нему, как обычно. В свое время. Но его не было на месте. Может быть, кому-то плохо было. Наши карты лежали на столе. Я заглянула и поняла, что сегодня у доктора побывала Джейн по такому же поводу. Вдруг я ни с того ни с сего схватила ручку и записала в лист приема напротив своей фамилии «ОК», и вышло очень похоже на почерк врача. Ума не приложу, почему я это сделала. А потом… потом я убежала.
– Почему же ты потом не призналась? Как я понимаю, он уже на всякие вывихи насмотрелся и простил бы тебя.
– Память надо иметь! – фыркнула Хименес. – Если он решил, что забыл про мое посещение… с какой стати я должна делать за него его работу?
Федоров выбросил было руку, чтобы схватить Маргариту за запястье, но увидел на ее руке синяк и сдержался.
– Послушай, ради всего святого! – воскликнул он. – Латвала заработался так, что еле на ногах держится! И все ради нас! И ты говоришь, с какой стати ты должна ему помогать?
Маргарита приготовилась защищаться. Она посмотрела на Федорова в упор и твердо проговорила:
– Ты обещал, что у нас будут дети.
– Ну… да, конечно, у нас будет уйма детей… но только тогда, когда мы окажемся на планете…
– А если мы никогда не найдем эту планету? Что тогда? Вы можете продлить жизнь биосистемы, как собирались?
– Мы пока бросили эту работу ради конструирования аппаратуры. А на это могут уйти годы.
– Ну, значит, несколько малышей погоды не изменят… пока этот корабль… пока этот проклятущий корабль… но зато нам будет…
Федоров приблизился к подруге. Она, широко раскрыв глаза, рванулась в сторону, суетливо хватаясь за скобы.
– Нет! – крикнула Хименес. – Нет! Я знаю, чего ты хочешь! Ты не отнимешь у меня ребенка! Он и твой тоже! Если вы… если ты убьешь мое дитя, я убью тебя! И всех убью!
– Тихо! – проревел Федоров. Маргарита вцепилась в скобу. Плечи ее сотрясались от рыданий, зубы дробно стучали. – Сам я пальцем не пошевелю, обещаю, – сказал Федоров. – Мы пойдем к констеблю. Побудь здесь. Приди в себя. Продумай аргументы. Я схожу за одеждой.
Он ушел и вскоре вернулся за Маргаритой. По пути в каюту он задержался в кабинке интеркома и попросил Реймонта зайти к нему. Всю дорогу до каюты они с Маргаритой друг другу не сказали ни слова.
Только тогда, когда они вошли в каюту и Федоров закрыл дверь, Маргарита всплеснула руками и умоляюще проговорила:
– Борис, это твое дитя, ты не сможешь… И скоро Пасха…
Федоров обнял ее.
– Держись спокойно, – попросил он подругу. – На-ка, выпей немножко, – он подал Маргарите бутылку, где оставалось немного текилы. – Только немножко. Ты должна быть в форме, ясно?
Прозвенел звонок. Федоров впустил Реймонта и закрыл дверь.
– Хлебнуть хочешь, Чарльз? – спросил констебля инженер.
Глянув на Реймонта, Федоров поймал себя на том, что смотрит на средневекового рыцаря, который опустил на лицо забрало перед боем.
– Для начала лучше обсудим вашу проблему, – холодно проговорил констебль.
– Маргарита беременна, – сообщил ему Федоров.
Реймонт молчал и тихо покачивался в воздухе, держась за скобу.
– Пожалуйста! – пробормотала Хименес.
Реймонт знаком велел ей молчать.
– Как это случилось? – спросил он так тихо, что голос его прошелестел, словно струя воздуха, бившая из вентилятора.
Маргарита попыталась объяснить, но у нее ничего не вышло. Федоров путано и невнятно пробовал ей помочь.
– Ясно, – кивнул Реймонт. – Еще месяцев семь. Но почему вы обратились ко мне? Вам нужно было идти к старшему помощнику. В таких случаях больше некому разбираться, кроме нее. Что я могу? Только арестовать вас за грубейшее нарушение устава, и все.
– Ты… Я думал, мы с тобой друзья, Чарльз, – с упреком проговорил Федоров.
– Я служу всему кораблю, – равнодушно, не меняя тона, откликнулся Реймонт. – Я не могу прощать действий, из-за которых может пострадать безопасность остальных.
– Один крошечный младенец угрожает безопасности? – вскрикнула Хименес.
– А сколько еще их появится, если и другие захотят?
– Что же – ждать вечно?
– Разумнее было бы подождать, пока наша судьба не определится. Ребенку, рожденному в таких условиях, суждена недолгая жизнь и страшная смерть.
Хименес сцепила руки на животе.
– Вы не убьете его! Не убьете!
– Спокойно, – процедил сквозь зубы Реймонт. Хименес сверкала глазами, но умолкла. – Ты что думаешь, Борис?
Инженер медленно проплыл по каюте и встал за спиной подруги. Обняв ее, он сказал:
– Аборт – это убийство. Наверное, такого не должно было случиться, мы виноваты, но я ни за что не поверю, что мои товарищи по экипажу – убийцы. Я умру, прежде чем позволю такому произойти.
– Без тебя нам будет паршиво.
– Вот именно.
– Что ж… – пробормотал Реймонт и отвел глаза. – Вы так до сих пор и не сказали, чего вы от меня ждете. Что я могу сделать?
– Я знаю, что ты можешь сделать, – решительно проговорил Федоров. – Ингрид захочет спасти ребенка. Но она не сумеет этого сделать, если ты ее не поддержишь.
– Гм. Гм. Так… – пробурчал Реймонт и задумчиво забарабанил кончиками пальцев по переборке. – В конце концов, это не самое худшее, что может с нами случиться… – проговорил он наконец. – Если удастся посчитать происшедшее как оплошность, недосмотр, а не как намеренное деяние… В конце концов, так оно и было, в каком-то смысле. Маргарита действовала неосознанно… да и кто из нас сейчас до конца осознает, что делает?.. Гм… Допустим, мы объявим о некотором послаблении в правилах распорядка. Разрешим родить какое-то число детей… Рассчитаем на компьютере, сколько именно мы можем себе позволить, исходя из состояния экосистемы, и пусть тогда женщины, которым так уж безумно хочется родить, рожают… Сомневаюсь, чтобы таких было много сейчас, при нынешних-то условиях. И на рыцарство надеяться не приходится. И все-таки… Появятся детишки, за ними надо будет следить, заботиться… может быть, из-за этого даже напряженность поубавится…
Голос Реймонта вдруг стал веселее:
– И потом… дети – это же вера в будущее! И какой повод жить! Да!
Хименес попыталась броситься к Реймонту и обнять его. Но он погрозил ей пальцем и, перекрикивая ее рыдания и смех, сказал главному инженеру:
– Успокой даму! А я обсужу дело со старшим помощником. А потом мы все обговорим вместе. А пока никому ни слова, ни полслова.
– Ты… как-то уж больно спокойно все это воспринял… – ошарашенно проговорил Федоров.
– А как еще? – устало спросил Реймонт. – Эмоций и так выше крыши. – (Забрало железного рыцаря дрогнуло, приподнялось лишь на миг и обнажило лицо смертельно усталого человека.) – Будь они прокляты, эти ваши эмоции! – крикнул Реймонт, распахнул дверь и унесся прочь по длинному коридору.
Будро приник к окуляру вьюера. Галактика, к которой мчалась «Леонора Кристин», была похожа на облако бело-голубого тумана на черном фоне. Закончив наблюдения, он оторвался от окуляра, мрачный, и отправился к пульту управления, громко топая по боковому коридору. Ходить по кораблю теперь не составляло труда – сила тяжести восстановилась.
– Что-то не так, – буркнул он. – Я их столько повидал на своем веку. А с этой что-то явно не так.
– Ты про цвет? – отозвался Фоксе-Джемисон, поприветствовав навигатора. – Частота кажется низковатой для нашей скорости? Тут дело в основном в элементарном растяжении пространства, Огюст. Константа Хаббла. Мы наблюдаем группы галактик, чья скорость непрерывно возрастает по отношению к нашей отсчетной. И это неплохо. В противном случае возникал бы эффект Допплера и на нас обрушивалось бы больше радиации, чем в силах выдержать наши силовые поля. И помимо всего прочего, как ты знаешь, мы сильно рассчитываем на это самое расширение пространства в плане возможности затормозить. Постепенно изменения скорости сами по себе должны перевесить эффективность модуля Буссарда.
– Это элементарно, – проворчал Будро, положил на стол листки с записями и склонился над ними. – Я не о том говорю. Я же своими глазами наблюдал последние месяцы каждую галактику из тех, что мы пролетали насквозь, и те, что оставались на расстоянии. Говорю тебе, я все их типы знаю наизусть. И типы эти мало-помалу меняются. – Навигатор махнул головой в сторону вьюера. – И вот эта, к которой мы сейчас подлетаем, к примеру, нестандартная, чем-то напоминает наши Магеллановы Облака.
– Да уж… – вздохнул астрофизик. – В такой сумасшедшей дали и Магеллановы Облака можно назвать «нашими», это точно.
Будро оставил его слова без внимания.
– В такой галактике, – продолжал он, – должна наблюдаться высокая пропорция звезд Популяции II. С такого расстояния мы должны бы уже, по идее, различать множество отдельных голубых гигантов. А их нет. В каком спектре ни рассматривай, как ни интерпретируй результаты, чепуха получается. Нет такого типа галактик, Малькольм, – растерянно проговорил Будро. – Что же происходит, а?
Фоксе-Джемисон удивился:
– Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Понимаешь, поначалу все выглядело непонятно, – принялся объяснять Будро. – Я же не астроном в полном смысле слова. И по меркам навигации не большой дока. Для того чтобы получить точное значение тау, к примеру, нужно произвести такую чертову уйму допущений, что… Bien[30], когда я окончательно удостоверился, что природа пространства меняется, я пошел к Реймонту. Ты знаешь, как он здорово умеет усмирять паникеров, и в этом он прав на все сто. Он посоветовал мне переговорить с кем-нибудь из твоей команды потихоньку и сообщить ему о результатах беседы.
Фоксе-Джемисон откашлялся и воскликнул:
– Когда у тебя в последний раз были месячные?
– Ты сам видел…
– Что я видел? Ты меня и надуть могла запросто! Я занят по уши, что я могу заметить? Говори правду!
Федоров встряхнул ее руку. Она дернулась и вскрикнула. Федоров отпустил ее.
– Я не хотел сделать тебе больно! – воскликнул он, а Маргариту уже довольно далеко отнесло в сторону. Федоров догнал ее, обнял, крепко прижал к груди.
– Т-т-три месяца, – сквозь слезы прохныкала Хименес.
Федоров дал ей выплакаться. Он только молча гладил ее волосы. Потом он проводил ее в ванную. Там они старательно вымыли друг друга. Органическая жидкость, которой на корабле пользовались для мытья, пахла преотвратительно, но мыла чисто и быстро. Федоров выбросил губки в мусоросборник и включил сушилку. Несколько минут они стояли молча под струями теплого воздуха.
– Знаешь, – сказал Федоров наконец, – уж если мы решили проблемы гидропоники при невесомости, то надо подумать и о том, чтобы соорудить что-то вроде настоящих ванны и душа. – Маргарита ничего не ответила, только встала поближе к сушилке. Струи воздуха отбрасывали со лба пряди ее волос. Федоров нахмурился. – Хорошо, – сказал он. – Как это случилось? Разве наш драгоценный врач не обязан следить за тем, как каждая женщина соблюдает систему контрацепции?
Хименес, не глядя на него, кивнула и еле слышно ответила:
– Ну да. Один укол в год, а нас двадцать пять… а у него и без нас дел полно…
– Вы что, оба забыли?
– Нет. Я пошла к нему, как обычно. В свое время. Но его не было на месте. Может быть, кому-то плохо было. Наши карты лежали на столе. Я заглянула и поняла, что сегодня у доктора побывала Джейн по такому же поводу. Вдруг я ни с того ни с сего схватила ручку и записала в лист приема напротив своей фамилии «ОК», и вышло очень похоже на почерк врача. Ума не приложу, почему я это сделала. А потом… потом я убежала.
– Почему же ты потом не призналась? Как я понимаю, он уже на всякие вывихи насмотрелся и простил бы тебя.
– Память надо иметь! – фыркнула Хименес. – Если он решил, что забыл про мое посещение… с какой стати я должна делать за него его работу?
Федоров выбросил было руку, чтобы схватить Маргариту за запястье, но увидел на ее руке синяк и сдержался.
– Послушай, ради всего святого! – воскликнул он. – Латвала заработался так, что еле на ногах держится! И все ради нас! И ты говоришь, с какой стати ты должна ему помогать?
Маргарита приготовилась защищаться. Она посмотрела на Федорова в упор и твердо проговорила:
– Ты обещал, что у нас будут дети.
– Ну… да, конечно, у нас будет уйма детей… но только тогда, когда мы окажемся на планете…
– А если мы никогда не найдем эту планету? Что тогда? Вы можете продлить жизнь биосистемы, как собирались?
– Мы пока бросили эту работу ради конструирования аппаратуры. А на это могут уйти годы.
– Ну, значит, несколько малышей погоды не изменят… пока этот корабль… пока этот проклятущий корабль… но зато нам будет…
Федоров приблизился к подруге. Она, широко раскрыв глаза, рванулась в сторону, суетливо хватаясь за скобы.
– Нет! – крикнула Хименес. – Нет! Я знаю, чего ты хочешь! Ты не отнимешь у меня ребенка! Он и твой тоже! Если вы… если ты убьешь мое дитя, я убью тебя! И всех убью!
– Тихо! – проревел Федоров. Маргарита вцепилась в скобу. Плечи ее сотрясались от рыданий, зубы дробно стучали. – Сам я пальцем не пошевелю, обещаю, – сказал Федоров. – Мы пойдем к констеблю. Побудь здесь. Приди в себя. Продумай аргументы. Я схожу за одеждой.
Он ушел и вскоре вернулся за Маргаритой. По пути в каюту он задержался в кабинке интеркома и попросил Реймонта зайти к нему. Всю дорогу до каюты они с Маргаритой друг другу не сказали ни слова.
Только тогда, когда они вошли в каюту и Федоров закрыл дверь, Маргарита всплеснула руками и умоляюще проговорила:
– Борис, это твое дитя, ты не сможешь… И скоро Пасха…
Федоров обнял ее.
– Держись спокойно, – попросил он подругу. – На-ка, выпей немножко, – он подал Маргарите бутылку, где оставалось немного текилы. – Только немножко. Ты должна быть в форме, ясно?
Прозвенел звонок. Федоров впустил Реймонта и закрыл дверь.
– Хлебнуть хочешь, Чарльз? – спросил констебля инженер.
Глянув на Реймонта, Федоров поймал себя на том, что смотрит на средневекового рыцаря, который опустил на лицо забрало перед боем.
– Для начала лучше обсудим вашу проблему, – холодно проговорил констебль.
– Маргарита беременна, – сообщил ему Федоров.
Реймонт молчал и тихо покачивался в воздухе, держась за скобу.
– Пожалуйста! – пробормотала Хименес.
Реймонт знаком велел ей молчать.
– Как это случилось? – спросил он так тихо, что голос его прошелестел, словно струя воздуха, бившая из вентилятора.
Маргарита попыталась объяснить, но у нее ничего не вышло. Федоров путано и невнятно пробовал ей помочь.
– Ясно, – кивнул Реймонт. – Еще месяцев семь. Но почему вы обратились ко мне? Вам нужно было идти к старшему помощнику. В таких случаях больше некому разбираться, кроме нее. Что я могу? Только арестовать вас за грубейшее нарушение устава, и все.
– Ты… Я думал, мы с тобой друзья, Чарльз, – с упреком проговорил Федоров.
– Я служу всему кораблю, – равнодушно, не меняя тона, откликнулся Реймонт. – Я не могу прощать действий, из-за которых может пострадать безопасность остальных.
– Один крошечный младенец угрожает безопасности? – вскрикнула Хименес.
– А сколько еще их появится, если и другие захотят?
– Что же – ждать вечно?
– Разумнее было бы подождать, пока наша судьба не определится. Ребенку, рожденному в таких условиях, суждена недолгая жизнь и страшная смерть.
Хименес сцепила руки на животе.
– Вы не убьете его! Не убьете!
– Спокойно, – процедил сквозь зубы Реймонт. Хименес сверкала глазами, но умолкла. – Ты что думаешь, Борис?
Инженер медленно проплыл по каюте и встал за спиной подруги. Обняв ее, он сказал:
– Аборт – это убийство. Наверное, такого не должно было случиться, мы виноваты, но я ни за что не поверю, что мои товарищи по экипажу – убийцы. Я умру, прежде чем позволю такому произойти.
– Без тебя нам будет паршиво.
– Вот именно.
– Что ж… – пробормотал Реймонт и отвел глаза. – Вы так до сих пор и не сказали, чего вы от меня ждете. Что я могу сделать?
– Я знаю, что ты можешь сделать, – решительно проговорил Федоров. – Ингрид захочет спасти ребенка. Но она не сумеет этого сделать, если ты ее не поддержишь.
– Гм. Гм. Так… – пробурчал Реймонт и задумчиво забарабанил кончиками пальцев по переборке. – В конце концов, это не самое худшее, что может с нами случиться… – проговорил он наконец. – Если удастся посчитать происшедшее как оплошность, недосмотр, а не как намеренное деяние… В конце концов, так оно и было, в каком-то смысле. Маргарита действовала неосознанно… да и кто из нас сейчас до конца осознает, что делает?.. Гм… Допустим, мы объявим о некотором послаблении в правилах распорядка. Разрешим родить какое-то число детей… Рассчитаем на компьютере, сколько именно мы можем себе позволить, исходя из состояния экосистемы, и пусть тогда женщины, которым так уж безумно хочется родить, рожают… Сомневаюсь, чтобы таких было много сейчас, при нынешних-то условиях. И на рыцарство надеяться не приходится. И все-таки… Появятся детишки, за ними надо будет следить, заботиться… может быть, из-за этого даже напряженность поубавится…
Голос Реймонта вдруг стал веселее:
– И потом… дети – это же вера в будущее! И какой повод жить! Да!
Хименес попыталась броситься к Реймонту и обнять его. Но он погрозил ей пальцем и, перекрикивая ее рыдания и смех, сказал главному инженеру:
– Успокой даму! А я обсужу дело со старшим помощником. А потом мы все обговорим вместе. А пока никому ни слова, ни полслова.
– Ты… как-то уж больно спокойно все это воспринял… – ошарашенно проговорил Федоров.
– А как еще? – устало спросил Реймонт. – Эмоций и так выше крыши. – (Забрало железного рыцаря дрогнуло, приподнялось лишь на миг и обнажило лицо смертельно усталого человека.) – Будь они прокляты, эти ваши эмоции! – крикнул Реймонт, распахнул дверь и унесся прочь по длинному коридору.
Будро приник к окуляру вьюера. Галактика, к которой мчалась «Леонора Кристин», была похожа на облако бело-голубого тумана на черном фоне. Закончив наблюдения, он оторвался от окуляра, мрачный, и отправился к пульту управления, громко топая по боковому коридору. Ходить по кораблю теперь не составляло труда – сила тяжести восстановилась.
– Что-то не так, – буркнул он. – Я их столько повидал на своем веку. А с этой что-то явно не так.
– Ты про цвет? – отозвался Фоксе-Джемисон, поприветствовав навигатора. – Частота кажется низковатой для нашей скорости? Тут дело в основном в элементарном растяжении пространства, Огюст. Константа Хаббла. Мы наблюдаем группы галактик, чья скорость непрерывно возрастает по отношению к нашей отсчетной. И это неплохо. В противном случае возникал бы эффект Допплера и на нас обрушивалось бы больше радиации, чем в силах выдержать наши силовые поля. И помимо всего прочего, как ты знаешь, мы сильно рассчитываем на это самое расширение пространства в плане возможности затормозить. Постепенно изменения скорости сами по себе должны перевесить эффективность модуля Буссарда.
– Это элементарно, – проворчал Будро, положил на стол листки с записями и склонился над ними. – Я не о том говорю. Я же своими глазами наблюдал последние месяцы каждую галактику из тех, что мы пролетали насквозь, и те, что оставались на расстоянии. Говорю тебе, я все их типы знаю наизусть. И типы эти мало-помалу меняются. – Навигатор махнул головой в сторону вьюера. – И вот эта, к которой мы сейчас подлетаем, к примеру, нестандартная, чем-то напоминает наши Магеллановы Облака.
– Да уж… – вздохнул астрофизик. – В такой сумасшедшей дали и Магеллановы Облака можно назвать «нашими», это точно.
Будро оставил его слова без внимания.
– В такой галактике, – продолжал он, – должна наблюдаться высокая пропорция звезд Популяции II. С такого расстояния мы должны бы уже, по идее, различать множество отдельных голубых гигантов. А их нет. В каком спектре ни рассматривай, как ни интерпретируй результаты, чепуха получается. Нет такого типа галактик, Малькольм, – растерянно проговорил Будро. – Что же происходит, а?
Фоксе-Джемисон удивился:
– Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Понимаешь, поначалу все выглядело непонятно, – принялся объяснять Будро. – Я же не астроном в полном смысле слова. И по меркам навигации не большой дока. Для того чтобы получить точное значение тау, к примеру, нужно произвести такую чертову уйму допущений, что… Bien[30], когда я окончательно удостоверился, что природа пространства меняется, я пошел к Реймонту. Ты знаешь, как он здорово умеет усмирять паникеров, и в этом он прав на все сто. Он посоветовал мне переговорить с кем-нибудь из твоей команды потихоньку и сообщить ему о результатах беседы.
Фоксе-Джемисон откашлялся и воскликнул: