Золотая клетка

– Я правда думала, что она – та самая, понимаешь?

Она сказала это с такой болью, что Кива едва не обняла ее, но не стала – сомневалась, понравится ли это Миррин.

– Она хотя бы написала и объяснила, почему хочет расстаться?

Принцесса кивнула:

– Дело в ее семье. Они решили, что мы друг другу не пара.

Кива уставилась на нее:

– Они что, не знают, кто ты такая?

– Знают, и именно поэтому не одобряют, – сказала Миррин. – Очевидно, принцесса в семье им не нужна. Представь себе!

Не успела Кива выразить свое искреннее потрясение, как Миррин продолжила наигранно-бодрым голосом:

– Тут ничего не поделать, зато у меня хотя бы есть великолепное платье на бал. У моей бывшей отличный вкус – вот увидишь, Кива! У тебя прекрасное платье, но мое – просто невероятное.

Миррин с отчаянием глядела на Киву, будто умоляя ничего больше не спрашивать и не расстраивать ее. Но Кива и не собиралась, особенно сегодня, когда принцесса вела себя с такой нехарактерной добротой. Так что она ничего не стала говорить, а Миррин, расписав, какое у нее будет платье, распрощалась.

Оказавшись в одиночестве, Кива облегченно вздохнула, посмотрела на время и удрученно обнаружила, что день перевалил далеко за полдень. Она немедленно переполошилась, вспомнив, сколько еще нужно сделать, но потом поняла, что беспокоиться не о чем. Дорога до Чернотопья и обратно не займет много времени – если только у бабули нет встречи книжного клуба еще и посреди недели, – так что можно не торопиться и расслабиться.

Но, когда ушла Миррин, к Киве вернулась тревога. Она поняла, что ей очень не хватает обыденности. В последнее время она проводила слишком много времени с особами королевской крови и теперь ей отчаянно хотелось пообщаться с кем-нибудь, кто живет не во дворце.

В голове быстро созрел план: поискать в Серебряном Шипе Рессинду и, если она свободна, пообедать с ней, а потом взять лошадей академии и съездить в Чернолесье. Если все пойдет по плану, она вернется задолго до темноты, и никто даже не заметит, что она уезжала из города.

Довольная самой собой, Кива спрятала амулет под свитер и вышла из комнаты. Она поспешила к главным воротам, торопясь покинуть маскарадную суматоху, и чуть не сломала шею, столкнувшись с одним из многочисленных садовников, который развешивал к празднику люминиевые фонарики-капельки на живых изгородях.

Кива прогулялась вдоль реки и почти успокоилась, пока дошла до Серебряного Шипа. В саду Рессинды не оказалось, так что Кива вошла в самую большую лечебницу, где принимали больных и раненых, и подошла к регистратуре.

– Извините, – обратилась Кива к работнику, молодому человеку в квадратных очках. – Я ищу Рессинду Лорин.

– Что с ней?

– Простите?

– Она больна? Ранена? Объясните, с чем она прибыла, и я направлю вас в нужное отделение. А там вам подскажут номер палаты.

Кива покачала головой:

– Нет, это лекарь.

– Ой, – работник поправил очки. – Простите, я недавно здесь.

Он ничего больше не добавил, так что Кива спросила:

– Можете подсказать, где ее искать?

Он равнодушно посмотрел на нее:

– Вы представляете, сколько здесь лекарей?

Затем он опустил голову и вернулся к работе.

Кива, не зная, смеяться или поражаться такой невежливости, развернулась и вышла из здания. Заметив, что несколько студентов вместе обедают на траве, она подошла к ним.

– Извините за беспокойство, – сказала она, – но не могли бы вы сказать, где найти лекаря Рессинду?

В ответ она получила лишь непонимающие взгляды и отрицательные жесты, а один из студентов пояснил:

– Мы новички. Знаем только преподавателей.

Кива вздохнула, поблагодарила и вернулась на дорожку. Раздумывая, куда двинуться дальше, она прошла мимо трех лекарей постарше, но никто не смог подсказать, где искать подругу. Она как раз собралась попытать счастья в остальных корпусах, но запоздало вспомнила: Ресс говорила, что работает по утрам, а утро уже прошло.

Хоть планы пообедать рухнули, Кива решила смягчить горечь и все равно побаловать себя, так что покинула академию и побрела обратно к реке, где угостилась шокобулочкой – или тремя – и порцией поджаренных овощей в соусе. Оставшись совершенно довольна, она вернулась в Серебряный Шип и пошла к конюшням, где, к ее радости, ее встретил тот же конюх, что и в прошлый раз.

Улыбнувшись ему, Кива вежливо попросила оседлать коня. Он с прищуром взглянул на ее одежду, очевидно, обратив внимание, что она не в лекарском халате – и что в этот раз ее не сопровождает Ресс, – но, кажется, узнал ее, пожал плечами и ушел внутрь. Через несколько минут он вернулся, ведя в поводу Пролеску.

– У вас отличная память, – сказала Кива, вручив ему серебряную монетку за беспокойство – спасибо Джарену и королевской казне.

– Вы ей понравились, – робко ответил мальчик. – Подумал, вам понравится снова прокатиться на ней.


– Она тоже мне нравится. – Кива погладила кобылу по шее в яблоках. – Скоро верну ее.

Ее планы будто вовсе его не волновали: он крутанул монету в пальцах и с огромным удовольствием убрал ее в карман, а Кива села на лошадь и покинула академию.

Как-то слишком просто, размышляла Кива на ходу. Но, когда она повернула на север и отправилась в Чернотопье, по лицу ее расплывалась улыбка, потому что наконец-то хоть что-то пошло по плану.





Глава двадцать девятая




До Чернолесья Кива доехала без затруднений: погода была отличная, дорога хорошая, лошадь шла спокойно, и когда Кива спешилась у бабушкиного крыльца, вся ее прежняя тревога уже совершенно рассеялась.

И немедленно охватила снова, когда на порог, ковыляя, вышла Делора с палкой в руке и хмурым выражением на лице.

– Вернулась.

– Вы сами велели, – медленно произнесла Кива, пытаясь угадать, в каком расположении духа бабка. – Три дня прошло. Лекарство работает отлично, спасибо. Я совсем не чувствую магию.

– Пфф, – фыркнула Делора. – И теперь ты собралась убедить меня, что приехала за еще одной порцией, а не за кинжалом, которым я его приготовила?

Кива настороженно смотрела на старуху. В прошлый раз ей показалось, что их отношения сдвинулись с мертвой точки, но теперь она склонялась к тому, что нет.

– Я в самом деле приехала за новой порцией. – Она помедлила, вспомнив, что пообещала Зулике, и признала: – Впрочем, если хотите, давайте поговорим о кинжале, раз уж я здесь.

Делора подняла палку и ткнула в сторону Кивы, как и в первую их встречу:

– Так и знала! Ты такая же, как и вся твоя гнилая семейка! Зуб даю, эта дьяволица послала тебя сюда сделать за нее всю грязную работу, так? Так ведь?

Кива продела руку в повод лошади и скрестила руки на груди. Самым ледяным тоном она ответила:

– Если вы имеете в виду мою мать, то нет. Она меня сюда не посылала. Потому что она умерла.

Делора немедленно откликнулась:

– Туда ей и дорога!

Кива отшатнулась:

– Вы про собственную дочь говорите! Как так можно?

– Твоя мамашка была ядовитой змеюкой, так что миру без нее будет только лучше, – бессердечно ответила Делора без следа скорби в изумрудных яростных глазах. – Но я не про нее говорила, а про твою сестру. Она годами докучала мне, появлялась тут каждые несколько месяцев и пыталась захапать себе клинок. Рассказывает, что хочет просто взглянуть на него и все. Пф! Врет напропалую! Она такая же злобная, как и твоя мамаша. И такая же опасная. Я за версту это чую – не делай вид, что ты нет.

Это правда: Зулика стала более жестокой, чем в детстве, и куда более требовательной, но у нее были на то причины, и Кива понимала это. А чего не понимала, так это того, зачем сестра ей солгала или, по крайней мере, дала понять, что несколько лет не видела Делору.

Не успела Кива придумать этому разумное объяснение, как бабушка продолжила:

– Кинжал я тебе не отдам – ни сейчас, ни вообще. И лекарства тоже больше не дам, так что убирайся отсюда.

Кива побледнела и шагнула вперед, чуть не поскользнувшись на сырой болотистой тропке.

– Пожалуйста, мне не нужен кинжал! Правда, это ваше с Зуликой дело! Но лекарство мне нужно. Оно помогает…

– Оно лишь откладывает неизбежное, – отрезала Делора. – Я же сказала, решение временное. Продолжишь его принимать – и кто знает, что будет, когда твоя сила наконец вырвется. Я так думаю, ты станешь как твоя мамаша: весь свет и добро в тебе обратится во тьму, а сила оставит за собой лишь смерть и разруху.

Вокруг квакали лягушки и вдали пели птицы, но их заглушил нарастающий звон в ушах Кивы, которая прошептала:

– О чем вы? Мамина магия – моя магия – это целительство. Оно помогает людям. Что здесь темного?

Делора презрительно фыркнула:

– Да ладно? Твоя мамаша убивала людей магией. Прямо как Торвин Корентин много веков назад.

Умолк звон.

Умолкли лягушки.

Умолкли птицы.

Кива не слышала ничего – весь шум, все мысли вихрем вымело из головы, и она попятилась, спотыкаясь, и не упала лишь потому, что уперлась в надежный бок лошади.