Зюзя. Книга третья
Часть 35 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Выкрикивая обидные, по моему мнению, слова, я начал идти в сторону перегородивших дорогу. Сначала медленно, стараясь придать своей физиономии максимально зверское выражение, потом перешёл на уверенный, привычный шаг. Переговорщик не сдвинулся. Подобрался, ещё больше оскалился. Стая за ним сгрудилась, с ненавистью посматривая на меня и на Зюзю, движущуюся немного впереди прямо на четвероногих вымогателей. Рося не отставала, жалась к моим ногам, нервно озираясь.
Уступать не собирался никто... Твари за спиной вожака тоже начали скалиться, готовясь к неизбежной развязке.
…Сначала хотел сменить ружьё на автомат, но быстро передумал. Не до суеты сейчас с перекидыванием оружия с плеча на плечо и путаницей в ремнях. Весь психологический эффект пропадёт. Ничего, справлюсь и без «огрызка». На крайний случай пистолетом обойдусь...
Когда до своры оставалось метров пятьдесят, я нарочито медленно навёл ружейный ствол на собак.
– Вы подохните первыми! Ваш главарь последним. Готовы?
Кто-то взвизгнул, кто-то зарычал.
– Они не понимают тебя, не знают твой язык, – заметила доберман. – Но понимают меня и язык оружия. Они боятся.
– Тогда путь разбегаются! Не я у них продукты отжимаю!
Твари колебались – я это шкурой почувствовал. С одной стороны, их гнал отсюда инстинкт самосохранения, порождённый банальным пониманием того, что с некоторыми из них может сделать даже один ружейный залп. С другой – напоминало о себе стадное чувство. Все тут, вожак тут – никуда не уходит, готовится встретить врага. Надо готовиться к бою.
Но не хочется – враг слишком опасен.
А я наглел всё больше.
– Бу-ум! – и сделал вид, что выстрелил.
Несколько разумных не выдержали, сорвались с места и, довольно быстро перебирая своими короткими лапками, скрылись между домами.
Отлично! Пример остальным подали!
– Не убивай. Я сама, – непонятно объявила моя спутница и молнией рванула вперёд, прямо на вздыбившего холку пса.
Замысел ушастой оказался прост и изящен. Она сходу, пользуясь своим преимуществом в габаритах, скорости и силе сшибла вожака, ухитрившись при этом поймать его горло и прижать к асфальту. Я уже всерьёз навёл ружьё на стаю, но никто и не подумал броситься ему на выручку. Угрюмо стояли, смотрели, не отводя от доберманьих челюстей своих глаз– бусинок.
Разборка сильных. Мелким и неуверенным в себе делать там нечего... если не зовут.
– Кто дёрнется – пристрелю! – решил остудить я горячие головы из стаи. Всё они понимают. Прекрасно понимают. Тут слова не нужны, жестов достаточно.
...Зюзя рыкнула, вдавливая противника в асфальт...
...Пёс захрипел. Натужно, сипло. Но не сдавался – изворачивался, пытался лапами оторвать чужие клыки от своего горла, бешено молотил хвостом по сторонам...
Не знаю, о чём они сейчас говорили. Только догадываюсь...
...Зюзя зарычала на полтона ниже...
...Вожак, непонятным образом изловчившись, вцепился в шею моей подруги. Завизжал...
Нафиг. Пора прекращать этот балаган.
Побежал на помощь.
Поредевшая стая подалась назад. Не на много – на пару метров, но все уже поняли, кто есть кто в данном раскладе.
И не успел. Моё вмешательство попросту не понадобилось. Пёс неожиданно обмяк, отпустил доберманью шею, раскрыл пасть, вывалив оттуда неожиданно длинный, бледно-розовый язык, засучил лапами, заскулил, извиваясь по асфальту. Разумная тотчас отстранилась от него, тяжело дыша и всё ещё скалясь.
Короткий взгляд на бьющегося в конвульсиях вымогателя пояснил причину такой перемены в его поведении – подыхает. Гортань сломана, прямо вмятину видно. Кирдык тебе, придурок...
– Я не хотела его убивать. Говорила – уйди. Он отказался, – словно оправдываясь за свой поступок, обратилась ко мне разумная. – Сказал, я должна умереть. И ты должен. Ему другие говорили не сражаться со мной, сказать, что я главная, но он не захотел их слушать. Злился.
– Сам дурак, – поддержал её я. – Мог ведь дело миром решить. Не захотел...
– Глупый.
И было в этом определении столько неподдельной печали, что мне не оставалось ничего, кроме как заткнуться по данному поводу.
Оставалась стая. Перепуганная, глухо порыкивающая и растерянная.
Надоели вы мне, гопники начинающие...
– Валите отсюда! Ну! – топнул ногой.
Разумные твари уходили медленно, пятясь и мешая друг другу. Всё ждали, когда выстрелю. Но вот одна достигла спасительного угла дома, потом другая, и через секунду они все исчезли из виду. Только топот слышался.
Осмотрел Зюзину шею. Пёс её не порвал, но прокусил в паре мест довольно сильно. Как бы столбняк не словила... хотя, на бешеного этот тварный отморозок вроде не похож был. Ладно, будем верить в хорошее.
И снова перекись, и снова вата, и снова стрептоцид...
– Рося! Ты тут?
Тихое поскуливание прямо у левой ноги. Ай молодец, так и не отстала! В глаз не смотрит, хвост опущен, уши не торчком, как обычно, а вялыми лопухами. Присел, положил ей руку на голову, погладил.
– Не расстраивайся. Ты не виновата. Так получилось...
Вот только маленькая разумная так не считала. В следующие дни я её практически не видел – она без устали рыскала по окрестностям, с моего разрешения занялась охотой и постоянно приносила что-то съедобное или полезное. То размокший от слюны коробок спичек притащит, то ложку, то фазана какого...
Вечером укладывалась отдельно, стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Почему Рося так странно себя ведёт? – не выдержав такого игнор-режима, поинтересовался у добермана. Она к ней поближе, может, и знает что сокровенное.
– Ей стыдно. Мы могли попасть в беду из-за её разговоров с другими разумными. Она им... сказала, что всегда хорошо кушает и что люди могут носить запас еды с собой. Очень удобно.
– Похвасталась, получается...
– Да. Она не думала, что другие захотят отобрать всю нашу еду. А теперь думает, что она глупая и ненужная. Что от неё только неприятности. Переживает.
– Чепуха какая... – отмахнулся я. – Ты ей объясни как-нибудь по вашему, доступно – на неё никто не злится.
– Объясняла. Не соглашается. Говорит, прощение надо заслужить и показать, что она умная и полезная.
– Ладно, сам попробую.
Надо признать, у меня тоже ничего не получилось. Я честно поговорил с собачкой на одном из привалов, и вроде как она даже согласилась со мной, но холодок между нами никуда не делся. Рося по-прежнему вела себя отстранённо, при этом всячески стараясь угодить и мне, и Зюзе.
Никогда бы не подумал, что она такая мнительная и в своей ушастой головке раздует случившееся до невообразимых размеров.
Посоветовавшись с доберманом, мы решили делать вид, будто ничего не произошло и всячески хвалили, подбадривали нашу маленькую спутницу по поводу и без. Подействовало. Собачка понемногу оттаяла и перестала нас дичиться.
Пока мы решали эту моральную драму, неожиданно выяснилось, что до базы с её ангаром и вагончиками осталось не более суток пути. Разумные попали в знакомые места и теперь уверенно вели меня, не особо выбирая дороги. По заверению Зюзи, я должен был выйти к нашему общему дому завтра к обеду.
От таких известий настроение поднялось у всех, особенно у маленькой разведчицы. Ей очень хотелось повидаться со своими разумными друзьями, живущими в окрестностях, и первой проведать Мурку.
– Да ладно, дойдём мы без тебя, беги! Заодно и осмотришься. Только осторожно! – расположившись на ночлег, отпустил я Росю, чем снискал молчаливое одобрение добермана.
Ту как ветром сдуло, даже на ужин не осталась.
– Она не пришла, – недовольно заметила Зюзя, шумно втягивая носом воздух. – Она хотела нас встретить тут. Так сказала вчера.
– Да мало ли, почему задержалась. Может, устала и спит где-нибудь под кустом.
– Днём? Когда её ждут? – скептически уточнила моя спутница, и я не нашелся, что ответить. – Нет. Я не верю.
Места вокруг были насквозь знакомые. До базы оставалось километров семнадцать; до мёртвого посёлка, откуда меня, казалось, целую жизнь назад увезли на УАЗике в Фоминск, немного меньше – километров пять. Вроде как уже и дома...
– Ну давай подождём...
– Зачем? Я слышу, где она шла. Пойдём за ней и всё узнаем...
...Мы нашли Росю у одного из поселковых домов, рядом с распахнутой входной дверью в подъезд. Мёртвую...
Глава 14
Она умерла не сразу. Кровавый след из полутёмного подъезда тянулся наружу по старому, щербатому бетонному полу от самых ступенек. Около полутора метров проползла, прежде чем уйти на радугу. Вроде бы и маленькое расстояние — два моих нешироких шага, а для неё самый тяжёлый путь длиной до конца жизни.
Обмякшая, беззащитная, Рося лежала тельцем на улице, а непривычно спокойный, точно не её хвостик — на порожке входа в дом. Подъездная дверь не закрылась — упёрлась своим бездушным, холодным углом в бок разумной, словно не хотела выпускать раненую к последним в её жизни солнечным лучам.
Присел, приложил руку к собачьей головке — холодная. Наверное, в этом не было такой уж большой необходимости — кровь успела местами подсохнуть, да и характер ран, и посеревшая от пыли шерсть, и тяжело гудящие, вездесущие мухи, деловито суетящиеся вокруг, указывали на то, что больше ей никогда не охотиться в этом мире. Но я не мог не убедиться в случившемся. Не хотел довольствоваться очевидным, должен был сам, своими руками лишний раз проверить, пощупать, поискать в своей неразговорчивой подруге остатки жизни.
Не нашёл.
С головы перенёс руку на холку, с холки — живот. Каждый контакт отдавался обжигающим холодом в моей душе.
Нет её больше. Всё.
– Она мертва, – скорее для себя, чем для Зюзи проговорил я. – Остыла.
Уступать не собирался никто... Твари за спиной вожака тоже начали скалиться, готовясь к неизбежной развязке.
…Сначала хотел сменить ружьё на автомат, но быстро передумал. Не до суеты сейчас с перекидыванием оружия с плеча на плечо и путаницей в ремнях. Весь психологический эффект пропадёт. Ничего, справлюсь и без «огрызка». На крайний случай пистолетом обойдусь...
Когда до своры оставалось метров пятьдесят, я нарочито медленно навёл ружейный ствол на собак.
– Вы подохните первыми! Ваш главарь последним. Готовы?
Кто-то взвизгнул, кто-то зарычал.
– Они не понимают тебя, не знают твой язык, – заметила доберман. – Но понимают меня и язык оружия. Они боятся.
– Тогда путь разбегаются! Не я у них продукты отжимаю!
Твари колебались – я это шкурой почувствовал. С одной стороны, их гнал отсюда инстинкт самосохранения, порождённый банальным пониманием того, что с некоторыми из них может сделать даже один ружейный залп. С другой – напоминало о себе стадное чувство. Все тут, вожак тут – никуда не уходит, готовится встретить врага. Надо готовиться к бою.
Но не хочется – враг слишком опасен.
А я наглел всё больше.
– Бу-ум! – и сделал вид, что выстрелил.
Несколько разумных не выдержали, сорвались с места и, довольно быстро перебирая своими короткими лапками, скрылись между домами.
Отлично! Пример остальным подали!
– Не убивай. Я сама, – непонятно объявила моя спутница и молнией рванула вперёд, прямо на вздыбившего холку пса.
Замысел ушастой оказался прост и изящен. Она сходу, пользуясь своим преимуществом в габаритах, скорости и силе сшибла вожака, ухитрившись при этом поймать его горло и прижать к асфальту. Я уже всерьёз навёл ружьё на стаю, но никто и не подумал броситься ему на выручку. Угрюмо стояли, смотрели, не отводя от доберманьих челюстей своих глаз– бусинок.
Разборка сильных. Мелким и неуверенным в себе делать там нечего... если не зовут.
– Кто дёрнется – пристрелю! – решил остудить я горячие головы из стаи. Всё они понимают. Прекрасно понимают. Тут слова не нужны, жестов достаточно.
...Зюзя рыкнула, вдавливая противника в асфальт...
...Пёс захрипел. Натужно, сипло. Но не сдавался – изворачивался, пытался лапами оторвать чужие клыки от своего горла, бешено молотил хвостом по сторонам...
Не знаю, о чём они сейчас говорили. Только догадываюсь...
...Зюзя зарычала на полтона ниже...
...Вожак, непонятным образом изловчившись, вцепился в шею моей подруги. Завизжал...
Нафиг. Пора прекращать этот балаган.
Побежал на помощь.
Поредевшая стая подалась назад. Не на много – на пару метров, но все уже поняли, кто есть кто в данном раскладе.
И не успел. Моё вмешательство попросту не понадобилось. Пёс неожиданно обмяк, отпустил доберманью шею, раскрыл пасть, вывалив оттуда неожиданно длинный, бледно-розовый язык, засучил лапами, заскулил, извиваясь по асфальту. Разумная тотчас отстранилась от него, тяжело дыша и всё ещё скалясь.
Короткий взгляд на бьющегося в конвульсиях вымогателя пояснил причину такой перемены в его поведении – подыхает. Гортань сломана, прямо вмятину видно. Кирдык тебе, придурок...
– Я не хотела его убивать. Говорила – уйди. Он отказался, – словно оправдываясь за свой поступок, обратилась ко мне разумная. – Сказал, я должна умереть. И ты должен. Ему другие говорили не сражаться со мной, сказать, что я главная, но он не захотел их слушать. Злился.
– Сам дурак, – поддержал её я. – Мог ведь дело миром решить. Не захотел...
– Глупый.
И было в этом определении столько неподдельной печали, что мне не оставалось ничего, кроме как заткнуться по данному поводу.
Оставалась стая. Перепуганная, глухо порыкивающая и растерянная.
Надоели вы мне, гопники начинающие...
– Валите отсюда! Ну! – топнул ногой.
Разумные твари уходили медленно, пятясь и мешая друг другу. Всё ждали, когда выстрелю. Но вот одна достигла спасительного угла дома, потом другая, и через секунду они все исчезли из виду. Только топот слышался.
Осмотрел Зюзину шею. Пёс её не порвал, но прокусил в паре мест довольно сильно. Как бы столбняк не словила... хотя, на бешеного этот тварный отморозок вроде не похож был. Ладно, будем верить в хорошее.
И снова перекись, и снова вата, и снова стрептоцид...
– Рося! Ты тут?
Тихое поскуливание прямо у левой ноги. Ай молодец, так и не отстала! В глаз не смотрит, хвост опущен, уши не торчком, как обычно, а вялыми лопухами. Присел, положил ей руку на голову, погладил.
– Не расстраивайся. Ты не виновата. Так получилось...
Вот только маленькая разумная так не считала. В следующие дни я её практически не видел – она без устали рыскала по окрестностям, с моего разрешения занялась охотой и постоянно приносила что-то съедобное или полезное. То размокший от слюны коробок спичек притащит, то ложку, то фазана какого...
Вечером укладывалась отдельно, стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Почему Рося так странно себя ведёт? – не выдержав такого игнор-режима, поинтересовался у добермана. Она к ней поближе, может, и знает что сокровенное.
– Ей стыдно. Мы могли попасть в беду из-за её разговоров с другими разумными. Она им... сказала, что всегда хорошо кушает и что люди могут носить запас еды с собой. Очень удобно.
– Похвасталась, получается...
– Да. Она не думала, что другие захотят отобрать всю нашу еду. А теперь думает, что она глупая и ненужная. Что от неё только неприятности. Переживает.
– Чепуха какая... – отмахнулся я. – Ты ей объясни как-нибудь по вашему, доступно – на неё никто не злится.
– Объясняла. Не соглашается. Говорит, прощение надо заслужить и показать, что она умная и полезная.
– Ладно, сам попробую.
Надо признать, у меня тоже ничего не получилось. Я честно поговорил с собачкой на одном из привалов, и вроде как она даже согласилась со мной, но холодок между нами никуда не делся. Рося по-прежнему вела себя отстранённо, при этом всячески стараясь угодить и мне, и Зюзе.
Никогда бы не подумал, что она такая мнительная и в своей ушастой головке раздует случившееся до невообразимых размеров.
Посоветовавшись с доберманом, мы решили делать вид, будто ничего не произошло и всячески хвалили, подбадривали нашу маленькую спутницу по поводу и без. Подействовало. Собачка понемногу оттаяла и перестала нас дичиться.
Пока мы решали эту моральную драму, неожиданно выяснилось, что до базы с её ангаром и вагончиками осталось не более суток пути. Разумные попали в знакомые места и теперь уверенно вели меня, не особо выбирая дороги. По заверению Зюзи, я должен был выйти к нашему общему дому завтра к обеду.
От таких известий настроение поднялось у всех, особенно у маленькой разведчицы. Ей очень хотелось повидаться со своими разумными друзьями, живущими в окрестностях, и первой проведать Мурку.
– Да ладно, дойдём мы без тебя, беги! Заодно и осмотришься. Только осторожно! – расположившись на ночлег, отпустил я Росю, чем снискал молчаливое одобрение добермана.
Ту как ветром сдуло, даже на ужин не осталась.
– Она не пришла, – недовольно заметила Зюзя, шумно втягивая носом воздух. – Она хотела нас встретить тут. Так сказала вчера.
– Да мало ли, почему задержалась. Может, устала и спит где-нибудь под кустом.
– Днём? Когда её ждут? – скептически уточнила моя спутница, и я не нашелся, что ответить. – Нет. Я не верю.
Места вокруг были насквозь знакомые. До базы оставалось километров семнадцать; до мёртвого посёлка, откуда меня, казалось, целую жизнь назад увезли на УАЗике в Фоминск, немного меньше – километров пять. Вроде как уже и дома...
– Ну давай подождём...
– Зачем? Я слышу, где она шла. Пойдём за ней и всё узнаем...
...Мы нашли Росю у одного из поселковых домов, рядом с распахнутой входной дверью в подъезд. Мёртвую...
Глава 14
Она умерла не сразу. Кровавый след из полутёмного подъезда тянулся наружу по старому, щербатому бетонному полу от самых ступенек. Около полутора метров проползла, прежде чем уйти на радугу. Вроде бы и маленькое расстояние — два моих нешироких шага, а для неё самый тяжёлый путь длиной до конца жизни.
Обмякшая, беззащитная, Рося лежала тельцем на улице, а непривычно спокойный, точно не её хвостик — на порожке входа в дом. Подъездная дверь не закрылась — упёрлась своим бездушным, холодным углом в бок разумной, словно не хотела выпускать раненую к последним в её жизни солнечным лучам.
Присел, приложил руку к собачьей головке — холодная. Наверное, в этом не было такой уж большой необходимости — кровь успела местами подсохнуть, да и характер ран, и посеревшая от пыли шерсть, и тяжело гудящие, вездесущие мухи, деловито суетящиеся вокруг, указывали на то, что больше ей никогда не охотиться в этом мире. Но я не мог не убедиться в случившемся. Не хотел довольствоваться очевидным, должен был сам, своими руками лишний раз проверить, пощупать, поискать в своей неразговорчивой подруге остатки жизни.
Не нашёл.
С головы перенёс руку на холку, с холки — живот. Каждый контакт отдавался обжигающим холодом в моей душе.
Нет её больше. Всё.
– Она мертва, – скорее для себя, чем для Зюзи проговорил я. – Остыла.