Зюзя. Книга третья
Часть 34 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Сложно, – эхом повторила разумная, пристраиваясь рядом и двигаясь в такт моим шагам.
– Полноценную войну мы не осилим, – глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться, я продолжил разговор. –Там много людей, есть военные. И не те, с которыми когда-то мы на паровозе катались – позабывшие в процессе выживания свои навыки и ставшие простыми мужиками с далёким армейским прошлым, а настоящие, с огромным опытом и практикой. Мы им на один зуб... Убить их главного? А как подобраться? И что изменит его смерть? Этим никого не остановишь... Фоминск развивается, начал экспансию на север, государство создаётся. Что мы можем противопоставить всему этому, кроме наших жизней? Я не знаю... Но и прощать не хочу.
Мы подошли к дому и остановились в ожидании маленькой разумной. Несмотря на заверения ушастых в относительной безопасности, дверь в подъезд я планировал на ночь запереть. У них свои мерки к понимаю спокойного сна, у меня свои. Вдруг их местные сородичи посчитают галетное подношение недостаточным и передумают, назначив нас вкусным десертом?
-Ты мне хочешь сказать всего одно слово, но не знаешь, как. Сомневаешься, боишься признаться, – рассудительно ответила доберман. – Это слово: «Уходим». Я думаю так же. Посмотри на себя: ты ранен, ты убегаешь как заяц на охоте. Плохие люди убили наших друзей. Ты убил их человека, одного побил, одного – не знаю, или убил или ранил. Опять идти убивать? Это ни к чему не приведёт. Ты отомстил, надо успокоиться.
– А что потом? – мне хотелось избежать любых недосказанностей. – Уйдём, спрячемся, будем ждать, пока нас снова найдут?
– А что сейчас? – вопросом на вопрос ответила ушастая. – Нужно быть умнее. Люди, от которых мы бежим, за нами не пошли. Может, и нам не надо идти к ним?
...Мы говорили об одном и том же, каждый по-своему. Я – колеблясь, Зюзя – обдуманно и взвешенно. В основе и у меня, и у неё лежала несложная, понятная краеугольная истина: надо уметь отпускать своих мертвецов и чувствовать ту самую, почти невидимую грань, отделяющую груз прошлого от множества дорог будущего.
Мне не хотелось воевать, ей тоже. Боль утраты никуда не делась, но и голос разума никто не отменял. И в то же время как тошно осознавать, что нужно делать выбор, чем-то смахивающий на предательство...
– Я знаю, ты не боишься. Знаю, хочешь отомстить. И я хочу. Но я боюсь потерять тебя, её, – смешная физиономия Роси, торчащая из травы и дурашливо вывалившая язык. – Я потому и не ответила сразу. Услышала, как она возвращается. Не хотела говорить при ней. Пусть не знает...
– Да, конечно, – поспешил я согласиться с Зюзей. – Не будем пока ничего рассказывать. Потом как-нибудь.
– Спасибо. Она... хорошая и простая. В сказке она была бы доброй феей...
– Да понял, понял! Ты боишься потерять тех, кто у тебя есть. Не переживай, в атаку я прямо сейчас не побегу. Мы решили искать своё Место? Решили! Вот и продолжим этим заниматься в надежде, что про нас забудут.
– Да. Это умно, – согласилась со мной ушастая, не скрывая облегчения и уставилась в темноту, откуда начало доноситься лёгкое поцокивание когтей по асфальту.
Хитрюга... Вынудила произнести вслух решение. Теперь вроде как карте место. Сказал – отвечай.
Вернулась Рося, с недоумением посмотрела на наши серьёзные физиономии, повиляла хвостом и сладко зевнула, намекая, что пора бы и спать лечь.
Впустив своих ушастых спутниц в подъезд, я прикрыл дверь, просунул нож между луткой и дверной ручкой, соорудив таким образом нехитрый запор и с удивлением слушая, как непривычно гулко звучат мои шаги в пустом подъезде, поднялся в квартиру.
Расположились где кому понравилось. Я – на пахнущей мышами и сыростью кровати, разумные – на полу. Им мышиный запах пришёлся не по вкусу. Перед сном порадовал четверолапых сказкой про сестрицу Алёнушку и туповатого братца Иванушку...
Первой в утреннюю прохладу нового дня из подъезда вышла Рося, следом Зюзя, а уж потом, дождавшись, пока они обнюхают окрестности и сообщат, что всё в порядке, выбрался и я.
– Галет нет, – присмотревшись, ткнул рукой на участок земли неподалёку от погасшего костра. – Слопали.
Ничего не отвечая, наша маленькая разведчица тщательно обнюхала место трапезы здешних обитателей и негромко тявкнула.
– Других не было, – перевела доберман. – Только те, кого она видела вчера.
– Ну и хорошо. Надеюсь, они вам благодарны.
Сегодня снова решил идти как нормальный человек – по асфальту. Хватит уже по полям да перелескам бегать. Надоело. Потому решение выбрал простое – выбираемся на ту же самую дорогу, по которой пришли сюда и топаем дальше, тем более что направление подходящее. Разумные не возражали.
Изучившая за вчерашний вечер окрестности собачка уверенно затрусила через двор, показывая наиболее удобный, по её мнению, путь. Мы пошли следом.
Рося не ошиблась. Через каких-то пять минут наша троица оказалась на уже знакомом тракте, делящим городишко на две неравные части.
Шагалось легко, отдых пошёл мне на пользу. Спина и рука, конечно, побаливали, но уже не так, как раньше. Сегодня даже таблетками решил не закидываться.
Неприятности нас поджидали в самом конце ненаселённого пункта, на окраине – собачья стая, расположившаяся метрах в двухстах по прямой. Большая, особей в двадцать, но все они были относительно мелкие. Из серьёзных противников только четверо тварей внушали опасение – обычные дворняги, облезлые, худые, в холке немного повыше моего колена. Что удивительно, они не напали, едва завидев нас, а перегородили дорогу, нервно посматривая друг на друга и перетаптываясь на месте.
Один из наиболее крупных псов – лобастый, косматый, отделился от своих соплеменников, вышел вперёд метров на пять и остановился, посматривая то на ружьё в моих руках, то на Зюзю. Ружьё его беспокоило больше, чем доберман – слишком подолгу он задерживал взгляд на смертоносной стали, слишком сильно поджимал уши и скалился, встречаясь глазами со мной.
На выглядывающую из-за моих ног Росю тварь не обращал никакого внимания.
– Он хочет говорить, – обратилась ко мне Зюзя, пристально рассматривая внезапно возникшее препятствие.
– О чём?
– О еде. Он не знает, как разговаривать с человеком. Я буду тебе говорить то, что он скажет мне.
– Ну давай попробуем...
Несмотря на внешнее спокойствие, я жутко нервничал. А если это сборище шавок отвлекает внимание, пока действительно серьёзные противники нас с тыла обходят?
– Он нам зубы не заговаривает?
– Что?
Я чертыхнулся и быстро перевёл незнакомый разумной фразеологизм:
– На нас сейчас со спины не нападут?
– Не думаю. Я никого не слышу.
– Ты и этих не слышала, –указал стволом в сторону стаи. – А они есть. И их много.
– Они не приходили, потому мы их не слышали. Если ты боишься – уйди обратно или найди спокойное место. Так будет правильно. Я сама буду говорить.
– А ты как же?
– Всем уходить нельзя. Подумают, мы все боимся. Не будут уважать.
– Тогда и я не пойду. Пусть всех уважают, бобики грязные… Если что – перестреляю. Спрашивай, чего этот умник хочет?
– Уже спросила, – огорошила меня доберман. – Он хочет еды. Говорит, чтобы мы отдали всю нашу еду и тогда они нас пропустят. Голодные, – добавила она с грустью.
Нехитрая цепь предшествующих столь причудливой встрече событий сразу сложилась в моей голове: угостив вчера местных, мы совершили серьёзнейшую ошибку – обозначили, что у нас имеются продукты, причём в изрядном количестве, иначе бы не делились. Кто-то из попробовавших галеты собак не придумал ничего лучше, чем обрадовать своих друзей и знакомых такой вот интересной новостью.
Нападать на нас разумные, похоже, побоялись – вышедший на переговоры пёс явно понимает всю опасность огнестрельного оружия, ограниченные возможности своей стаи и учитывает физическую силу и габариты моей добердамы, которая почти на голову выше самого крупного четвероногого из его своры. Умный вожак… ну или минимум не круглый дурак.
Был бы я один – наверняка бы разговоры сейчас со мной никто не разговаривал – навалились бы кублом из-за угла, и вся недолга. Заодно и покушали бы от пуза.
– А не пошёл бы он... – непроизвольно вырвалось у меня. – Ещё чего не хватало! Может, и автомат ему отдать?!
– Автомат ему не нужен. Он понимает, что у нас не много еды и говорит, что можно помочь охотой. У тебя есть ружьё, ты можешь застрелить много вкусных.
Конструктивный переговорщик...
– Что будет, если я откажусь?
– Он будет с тобой сражаться. Ему нужна еда. Он не хочет...
– Но у него нет выбора, – продолжил я за Зюзей. – Сильно голодают?
– Не знаю. Их здесь много. У многих короткие лапы – плохо бегают, плохо догоняют. На всех еды может не хватать.
Невольно всмотрелся в перегородивших наш путь разумных тварей – до моих легконогих спутниц им как шпалоукладчице со стажем до балерины. Все между собой похожие, криволапые, с приплюснутыми мордами и несуразно вытянутыми туловищами. Будто гибрид таксы с бульдогом создавали, ради шутки щедро добавив рачьей крови. И все худые, шелудивые, со впалыми боками. Вожак, показавшийся мне поначалу заурядным псом, на их фоне смотрелся идеальным красавцем.
Перенаселение у стаи тут получается... Наверняка скрещивались между собой неоднократно со всеми вытекающими от кровосмешения болезнями; как следствие – обмельчали, нерасторопную дичь в округе повыбили, жрут от отчаяния что ни попадя, а сменить место жительства по каким-то своим причинам отказываются.
– Что предлагаешь?
– Дать еду. Не жалко. Охотится с ними я не буду – шумные, не быстрые. Да, – чуть кивнула головой Зюзя в подтверждение своих слов, – Отдать. Иначе плохо будет всем. Они нас боятся, но их много.
Посмотрел на виновницу всего этого... Стоит унылая, уши повисли, смотрит вниз. Стыдно ей за всё вот это. Стыдно. И за то, что стаю прошляпила, и за происходящие по её вине разборки с вымогательством. Как говорят у нас, у людей: «Не знает, куда деться»… А здешние тоже ловкачи! Готов поспорить – галеты вчерашние встреченная ею четвёрка сожрала, не поделилась с сородичами. Иначе бы мои ушастые унюхали всю эту банду. В собачьих зубах ведь сухие, ломкие пластинки теста далеко не унесёшь, раскрошатся по дороге.
Очеловечиваются, видать, четвероногие... Наши повадки перенимают – своё брюхо всегда роднее. Нажрались и только потом «обрадовали» родственников.
– Допустим... Тогда как с ними будем расходиться?
– Он говорит, ты дашь мне мешок. Я его отнесу далеко и все пойдут за мной. Ты уйдёшь, я потом догоню. Она, – наша маленькая спутница, – пойдёт с тобой.
– Так просто?
– Да.
– Нет! – рявкнул я на Зюзю так, что та вздрогнула. – Нас сейчас на прочность проверяют, понимаешь?! Неумело, коряво ограбить пытаются! Если уступим – нам хана! Ты на них посмотри! Перегораживая улицы харчи не просят! Требуют! И твою доброту никто из этой банды не оценит! Всё, что они хотят – это жрать и, сдаётся мне, пофиг кого... Как только разделимся – по одному нас перебьют. Во всяком случае меня – точно. Мы сильны, пока вместе... – и перевёл дыхание. – Ты им веришь?
– Не знаю... Не понимаю... Они все разные, каждый не похож на другого... Одни зовут, другие говорят... обидное.
Что именно сказали Зюзе – и так понятно. Идёт с человеком, защищает человека, разговаривает с человеком – однозначно за это её не хвалили.
– Ты слишком добрая… Давай-ка я сам с этим блохастым пообщаюсь, напрямую. Он меня хорошо понимает?
– Плохо. Лучше я буду повторять за тобой.
Предводитель стаи не отводил от нас глаз. Злых, нехороших.
– Тогда дублируй, – не терпящим возражений тоном потребовал я от добермана. – Дословно. С такими только нахрапом можно говорить. Или кулаком, – а после заорал. – Эй, урод! Ты решил за чужой счёт своих шавок покормить? Ультиматумы мне ставишь?! Ладно... Попробуй! Нужна еда – иди и отбери!
– А что такое ультиматум? – неожиданно напомнила о себе Зюзя. – Он не понял.
– В словаре прочтёт, если захочет, – скатываться в разжёвывание политических терминов какому-то шелудивому псу совершенно не хотелось. – Я тебе, Зюзя, потом объясню. Ты переводи, не отвлекайся... – и снова повысил голос. – Пусть убирается с дороги или я пройду по его трупу. И вообще, что ты за вожак, если не можешь добыть еду для своей семьи?! – теперь сознательно переключился на святую для всех разумных тему. – Ленивый?! Или не способный?! Тогда уступи место тому, кто сможет!
– Полноценную войну мы не осилим, – глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться, я продолжил разговор. –Там много людей, есть военные. И не те, с которыми когда-то мы на паровозе катались – позабывшие в процессе выживания свои навыки и ставшие простыми мужиками с далёким армейским прошлым, а настоящие, с огромным опытом и практикой. Мы им на один зуб... Убить их главного? А как подобраться? И что изменит его смерть? Этим никого не остановишь... Фоминск развивается, начал экспансию на север, государство создаётся. Что мы можем противопоставить всему этому, кроме наших жизней? Я не знаю... Но и прощать не хочу.
Мы подошли к дому и остановились в ожидании маленькой разумной. Несмотря на заверения ушастых в относительной безопасности, дверь в подъезд я планировал на ночь запереть. У них свои мерки к понимаю спокойного сна, у меня свои. Вдруг их местные сородичи посчитают галетное подношение недостаточным и передумают, назначив нас вкусным десертом?
-Ты мне хочешь сказать всего одно слово, но не знаешь, как. Сомневаешься, боишься признаться, – рассудительно ответила доберман. – Это слово: «Уходим». Я думаю так же. Посмотри на себя: ты ранен, ты убегаешь как заяц на охоте. Плохие люди убили наших друзей. Ты убил их человека, одного побил, одного – не знаю, или убил или ранил. Опять идти убивать? Это ни к чему не приведёт. Ты отомстил, надо успокоиться.
– А что потом? – мне хотелось избежать любых недосказанностей. – Уйдём, спрячемся, будем ждать, пока нас снова найдут?
– А что сейчас? – вопросом на вопрос ответила ушастая. – Нужно быть умнее. Люди, от которых мы бежим, за нами не пошли. Может, и нам не надо идти к ним?
...Мы говорили об одном и том же, каждый по-своему. Я – колеблясь, Зюзя – обдуманно и взвешенно. В основе и у меня, и у неё лежала несложная, понятная краеугольная истина: надо уметь отпускать своих мертвецов и чувствовать ту самую, почти невидимую грань, отделяющую груз прошлого от множества дорог будущего.
Мне не хотелось воевать, ей тоже. Боль утраты никуда не делась, но и голос разума никто не отменял. И в то же время как тошно осознавать, что нужно делать выбор, чем-то смахивающий на предательство...
– Я знаю, ты не боишься. Знаю, хочешь отомстить. И я хочу. Но я боюсь потерять тебя, её, – смешная физиономия Роси, торчащая из травы и дурашливо вывалившая язык. – Я потому и не ответила сразу. Услышала, как она возвращается. Не хотела говорить при ней. Пусть не знает...
– Да, конечно, – поспешил я согласиться с Зюзей. – Не будем пока ничего рассказывать. Потом как-нибудь.
– Спасибо. Она... хорошая и простая. В сказке она была бы доброй феей...
– Да понял, понял! Ты боишься потерять тех, кто у тебя есть. Не переживай, в атаку я прямо сейчас не побегу. Мы решили искать своё Место? Решили! Вот и продолжим этим заниматься в надежде, что про нас забудут.
– Да. Это умно, – согласилась со мной ушастая, не скрывая облегчения и уставилась в темноту, откуда начало доноситься лёгкое поцокивание когтей по асфальту.
Хитрюга... Вынудила произнести вслух решение. Теперь вроде как карте место. Сказал – отвечай.
Вернулась Рося, с недоумением посмотрела на наши серьёзные физиономии, повиляла хвостом и сладко зевнула, намекая, что пора бы и спать лечь.
Впустив своих ушастых спутниц в подъезд, я прикрыл дверь, просунул нож между луткой и дверной ручкой, соорудив таким образом нехитрый запор и с удивлением слушая, как непривычно гулко звучат мои шаги в пустом подъезде, поднялся в квартиру.
Расположились где кому понравилось. Я – на пахнущей мышами и сыростью кровати, разумные – на полу. Им мышиный запах пришёлся не по вкусу. Перед сном порадовал четверолапых сказкой про сестрицу Алёнушку и туповатого братца Иванушку...
Первой в утреннюю прохладу нового дня из подъезда вышла Рося, следом Зюзя, а уж потом, дождавшись, пока они обнюхают окрестности и сообщат, что всё в порядке, выбрался и я.
– Галет нет, – присмотревшись, ткнул рукой на участок земли неподалёку от погасшего костра. – Слопали.
Ничего не отвечая, наша маленькая разведчица тщательно обнюхала место трапезы здешних обитателей и негромко тявкнула.
– Других не было, – перевела доберман. – Только те, кого она видела вчера.
– Ну и хорошо. Надеюсь, они вам благодарны.
Сегодня снова решил идти как нормальный человек – по асфальту. Хватит уже по полям да перелескам бегать. Надоело. Потому решение выбрал простое – выбираемся на ту же самую дорогу, по которой пришли сюда и топаем дальше, тем более что направление подходящее. Разумные не возражали.
Изучившая за вчерашний вечер окрестности собачка уверенно затрусила через двор, показывая наиболее удобный, по её мнению, путь. Мы пошли следом.
Рося не ошиблась. Через каких-то пять минут наша троица оказалась на уже знакомом тракте, делящим городишко на две неравные части.
Шагалось легко, отдых пошёл мне на пользу. Спина и рука, конечно, побаливали, но уже не так, как раньше. Сегодня даже таблетками решил не закидываться.
Неприятности нас поджидали в самом конце ненаселённого пункта, на окраине – собачья стая, расположившаяся метрах в двухстах по прямой. Большая, особей в двадцать, но все они были относительно мелкие. Из серьёзных противников только четверо тварей внушали опасение – обычные дворняги, облезлые, худые, в холке немного повыше моего колена. Что удивительно, они не напали, едва завидев нас, а перегородили дорогу, нервно посматривая друг на друга и перетаптываясь на месте.
Один из наиболее крупных псов – лобастый, косматый, отделился от своих соплеменников, вышел вперёд метров на пять и остановился, посматривая то на ружьё в моих руках, то на Зюзю. Ружьё его беспокоило больше, чем доберман – слишком подолгу он задерживал взгляд на смертоносной стали, слишком сильно поджимал уши и скалился, встречаясь глазами со мной.
На выглядывающую из-за моих ног Росю тварь не обращал никакого внимания.
– Он хочет говорить, – обратилась ко мне Зюзя, пристально рассматривая внезапно возникшее препятствие.
– О чём?
– О еде. Он не знает, как разговаривать с человеком. Я буду тебе говорить то, что он скажет мне.
– Ну давай попробуем...
Несмотря на внешнее спокойствие, я жутко нервничал. А если это сборище шавок отвлекает внимание, пока действительно серьёзные противники нас с тыла обходят?
– Он нам зубы не заговаривает?
– Что?
Я чертыхнулся и быстро перевёл незнакомый разумной фразеологизм:
– На нас сейчас со спины не нападут?
– Не думаю. Я никого не слышу.
– Ты и этих не слышала, –указал стволом в сторону стаи. – А они есть. И их много.
– Они не приходили, потому мы их не слышали. Если ты боишься – уйди обратно или найди спокойное место. Так будет правильно. Я сама буду говорить.
– А ты как же?
– Всем уходить нельзя. Подумают, мы все боимся. Не будут уважать.
– Тогда и я не пойду. Пусть всех уважают, бобики грязные… Если что – перестреляю. Спрашивай, чего этот умник хочет?
– Уже спросила, – огорошила меня доберман. – Он хочет еды. Говорит, чтобы мы отдали всю нашу еду и тогда они нас пропустят. Голодные, – добавила она с грустью.
Нехитрая цепь предшествующих столь причудливой встрече событий сразу сложилась в моей голове: угостив вчера местных, мы совершили серьёзнейшую ошибку – обозначили, что у нас имеются продукты, причём в изрядном количестве, иначе бы не делились. Кто-то из попробовавших галеты собак не придумал ничего лучше, чем обрадовать своих друзей и знакомых такой вот интересной новостью.
Нападать на нас разумные, похоже, побоялись – вышедший на переговоры пёс явно понимает всю опасность огнестрельного оружия, ограниченные возможности своей стаи и учитывает физическую силу и габариты моей добердамы, которая почти на голову выше самого крупного четвероногого из его своры. Умный вожак… ну или минимум не круглый дурак.
Был бы я один – наверняка бы разговоры сейчас со мной никто не разговаривал – навалились бы кублом из-за угла, и вся недолга. Заодно и покушали бы от пуза.
– А не пошёл бы он... – непроизвольно вырвалось у меня. – Ещё чего не хватало! Может, и автомат ему отдать?!
– Автомат ему не нужен. Он понимает, что у нас не много еды и говорит, что можно помочь охотой. У тебя есть ружьё, ты можешь застрелить много вкусных.
Конструктивный переговорщик...
– Что будет, если я откажусь?
– Он будет с тобой сражаться. Ему нужна еда. Он не хочет...
– Но у него нет выбора, – продолжил я за Зюзей. – Сильно голодают?
– Не знаю. Их здесь много. У многих короткие лапы – плохо бегают, плохо догоняют. На всех еды может не хватать.
Невольно всмотрелся в перегородивших наш путь разумных тварей – до моих легконогих спутниц им как шпалоукладчице со стажем до балерины. Все между собой похожие, криволапые, с приплюснутыми мордами и несуразно вытянутыми туловищами. Будто гибрид таксы с бульдогом создавали, ради шутки щедро добавив рачьей крови. И все худые, шелудивые, со впалыми боками. Вожак, показавшийся мне поначалу заурядным псом, на их фоне смотрелся идеальным красавцем.
Перенаселение у стаи тут получается... Наверняка скрещивались между собой неоднократно со всеми вытекающими от кровосмешения болезнями; как следствие – обмельчали, нерасторопную дичь в округе повыбили, жрут от отчаяния что ни попадя, а сменить место жительства по каким-то своим причинам отказываются.
– Что предлагаешь?
– Дать еду. Не жалко. Охотится с ними я не буду – шумные, не быстрые. Да, – чуть кивнула головой Зюзя в подтверждение своих слов, – Отдать. Иначе плохо будет всем. Они нас боятся, но их много.
Посмотрел на виновницу всего этого... Стоит унылая, уши повисли, смотрит вниз. Стыдно ей за всё вот это. Стыдно. И за то, что стаю прошляпила, и за происходящие по её вине разборки с вымогательством. Как говорят у нас, у людей: «Не знает, куда деться»… А здешние тоже ловкачи! Готов поспорить – галеты вчерашние встреченная ею четвёрка сожрала, не поделилась с сородичами. Иначе бы мои ушастые унюхали всю эту банду. В собачьих зубах ведь сухие, ломкие пластинки теста далеко не унесёшь, раскрошатся по дороге.
Очеловечиваются, видать, четвероногие... Наши повадки перенимают – своё брюхо всегда роднее. Нажрались и только потом «обрадовали» родственников.
– Допустим... Тогда как с ними будем расходиться?
– Он говорит, ты дашь мне мешок. Я его отнесу далеко и все пойдут за мной. Ты уйдёшь, я потом догоню. Она, – наша маленькая спутница, – пойдёт с тобой.
– Так просто?
– Да.
– Нет! – рявкнул я на Зюзю так, что та вздрогнула. – Нас сейчас на прочность проверяют, понимаешь?! Неумело, коряво ограбить пытаются! Если уступим – нам хана! Ты на них посмотри! Перегораживая улицы харчи не просят! Требуют! И твою доброту никто из этой банды не оценит! Всё, что они хотят – это жрать и, сдаётся мне, пофиг кого... Как только разделимся – по одному нас перебьют. Во всяком случае меня – точно. Мы сильны, пока вместе... – и перевёл дыхание. – Ты им веришь?
– Не знаю... Не понимаю... Они все разные, каждый не похож на другого... Одни зовут, другие говорят... обидное.
Что именно сказали Зюзе – и так понятно. Идёт с человеком, защищает человека, разговаривает с человеком – однозначно за это её не хвалили.
– Ты слишком добрая… Давай-ка я сам с этим блохастым пообщаюсь, напрямую. Он меня хорошо понимает?
– Плохо. Лучше я буду повторять за тобой.
Предводитель стаи не отводил от нас глаз. Злых, нехороших.
– Тогда дублируй, – не терпящим возражений тоном потребовал я от добермана. – Дословно. С такими только нахрапом можно говорить. Или кулаком, – а после заорал. – Эй, урод! Ты решил за чужой счёт своих шавок покормить? Ультиматумы мне ставишь?! Ладно... Попробуй! Нужна еда – иди и отбери!
– А что такое ультиматум? – неожиданно напомнила о себе Зюзя. – Он не понял.
– В словаре прочтёт, если захочет, – скатываться в разжёвывание политических терминов какому-то шелудивому псу совершенно не хотелось. – Я тебе, Зюзя, потом объясню. Ты переводи, не отвлекайся... – и снова повысил голос. – Пусть убирается с дороги или я пройду по его трупу. И вообще, что ты за вожак, если не можешь добыть еду для своей семьи?! – теперь сознательно переключился на святую для всех разумных тему. – Ленивый?! Или не способный?! Тогда уступи место тому, кто сможет!