Жена Тони
Часть 52 из 100 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты должна мне помочь стать обычной традиционной женой.
– Ты можешь быть любой, какой пожелаешь. Есть жены, которые сидят дома, заботятся обо всем, а о гастролях и слышать не хотят. «Ты только кошелек домой приноси, милый, а я уж обеспечу тебе теплый очаг и горячий ужин». Другие присматривают за домом и детьми, да еще и время от времени приезжают на концерт то там то тут, потом приходят за кулисы и жмутся по углам, будто поклонницы, и не знают, что сказать. Ты только подумай, там ее муж, а она молчит!
– Это вроде клуба, Ли. Я-то знаю все детали, потому что я в нем состою. Но если ты не в ансамбле, ты – чужой. Что ж удивляться, что жены чувствуют себя не в своей тарелке.
– Жена ничего не говорит, потому что не думает, будто имеет на это право. Это его мир, и она понимает, что для нее там места нет. Но иногда встречаются и девушки вроде тебя, у которых мечты такие же смелые, как у мужчин.
– И что же с ними случается?
– Умные женщины никогда не прекращают работать.
– Это ты как импресарио пытаешься уговорить меня не бросать турне?
– Нет. Но чем-то заниматься тебе нужно. Ты как раз набираешь обороты. – Ли открыла сумочку: – Смотри, «Биллборд» не позабыл о тебе и Тони.
Из всех тогдашних дуэтов именно Тони и Чичи вносили в довоенные хит-парады музыкальность в сочетании с юмором. Их этнический материал – фейерверки в кухонной раковине, перец чили в соусе маринара – обладает поистине взрывными свойствами, и мы с нетерпением ждем, что же они нам состряпают после победы. Сама Донателли к тому же первоклассная песенница. Баллада «Мечтай о ней» в аранжировке и исполнении Дины Шор немедленно вошла в золотой фонд. Эта песня переживет время, определив при этом свою эпоху, – одна великолепная нота за другой.
– Я годами пыталась добиться, чтобы вас хотя бы упомянули в этом журнале, и вот наконец-то они меня услышали.
– Я не хочу бросать, Ли.
– Может оказаться, что и выбора нет. Если он не сможет работать, тебе придется его содержать.
– Конечно, я позабочусь и о наших финансах. Это не проблема. В каком бы он ни был состоянии, я выхожу его и буду продолжать сочинять.
– Вот и славно, а то Дина хочет еще твоих песен, да поскорее.
Временное отделение Морского госпиталя Сан-Диего для лечения американских военнослужащих обоих полов, раненных на Тихоокеанском фронте, расположилось в помещении склада недалеко от доков. Младшим медицинским персоналом мастерски управляли монахини ирландского ордена Бедных Служанок Господних.
Ли и Чичи удивленно переглянулись, шагая по импровизированному госпиталю. Для палат территорию размером с футбольное поле просто разгородили белыми холщовыми шторами, висевшими на сложной системе балок и столбов. Чичи это зрелище напомнило о той общей палате, куда некогда положили ее отца в Нью-Джерси. Правда, здесь монахинь, ухаживавших за ранеными, было, похоже, больше, чем собственно пациентов.
Чичи взяла Ли под руку, и они отправились искать койку Тони. Это оказалось нелегко. Они уже полчаса шагали вдоль и поперек рядов. Номера секций постоянно менялись, и поэтому было трудно ориентироваться. Ли, с ее крепкими нервами – она вполне могла бы стать медсестрой, – то и дело заглядывала за шторы. Чичи была в этом смысле ее полной противоположностью: при взгляде на увечья и страдания ее охватывала слабость; она уже чувствовала, как начинают подкашиваться ноги.
– Ты справишься, – подбодрила ее Ли.
Чичи шла по проходу, не спуская глаз с прикрепленных к шторам картонкам с именами раненых.
– Вот здесь! – воскликнула она вдруг. – Он в секции 1028.
Ли схватила ее за руку.
– Я подожду тут. Запомни, что бы там ни было, оставайся веселой. Подними ему настроение.
Чичи помедлила. За шторой ее могло ожидать что угодно, и ей стало страшно. Военно-морской флот так и не объяснил толком, что случилось с Тони. Она представила себе худшее и приготовилась принять, что их будущая совместная жизнь может очень сильно отличаться от той, которую она воображала. И тогда девушка поклялась себе, что в каком бы состоянии ни нашла жениха, она станет заботиться о нем до конца его жизни.
Чичи отдернула штору и вступила в импровизированную палату. Тони сидел на своей койке – нос забинтован поверх шины, темно-каштановые волосы отросли так, что уже снова начинали виться. Он читал газету, но уронил ее, увидев Чичи.
Чичи кинулась к нему.
– Что с тобой произошло? – воскликнула она, обнимая и прижимая его к себе.
– Нас подбили. – Тони нежно ее поцеловал. – Но знаешь, в чем хорошая новость?
– В чем же? – Чичи уселась на кровать рядом с ним.
– Мы не потеряли ни одного человека из экипажа. Это просто чудо. Торпеда ударила по нашей лоханке так, что распорола внешний корпус, но во внутренний не проникла. Второй взрыв – это вообще много шума из ничего: торпеда едва задела нас боком, но все же разорвала балластные цистерны. Грохотало, как при конце света. Но все мы, пятьдесят пять человек, благополучно выбрались на поверхность. Правда, я не в лучшем состоянии. Вот это, – он показал на свой нос, – да еще и сильный приступ клаустрофобии.
– Из-за того, что столько месяцев провел под водой?
– Меня накрыло в ту ночь, когда по нам врезали. Прямо как волной, и как раз перед первой торпедой. Я начал потеть, думал, у меня жар. Конечно, я был напуган, все мы испугались. Но это случилось потому, что я вдруг почувствовал, что заперт. Видимо, узнаю наверняка, только когда вернусь на субмарину.
Она взяла его лицо в свои руки.
– А тут что у тебя случилось?
– Я сломал нос, когда обо что-то ударился, и потерял сознание. Нас с моим приятелем Барни нашли несколькими часами позже. Каким-то образом мы оказались в кормовом отсеке, на противоположном конце подлодки. Понятия не имеем, как мы туда попали. Есть версия, что второй взрыв просто отбросил нас дальше по коридору.
– А как твой друг?
– Барни досталось куда больше, чем мне, его измолотило в клочья. Он в госпитале в Лос-Анджелесе. Обе ноги сломаны, и бедро в придачу.
– Кто оперировал твой нос?
– Его здесь же и вправили.
– Ох, Сав!
– А ведь многие певцы делают себе операцию на носу, – ухмыльнулся он. – Ну, во всяком случае, итальянцы.
– Но тебе-то она была ни к чему.
– Это ты просто говоришь из вежливости. А вот Ли считала, что мне не мешало бы подправить нос, но потом перестала об этом упоминать, когда я сказал, что даже не подумаю.
– Ой, а она ведь тоже здесь! – вспомнила Чичи. – Стоит снаружи. Ли! – позвала она.
Ли просунула голову в щель между шторами:
– Тони, как ты?
– Суди сама! – Он показал на забинтованное лицо. – Я сделал это ради тебя одной. Теперь-то я буду красавчиком.
– Мои новены[76] добились своего.
– И все это бесплатно, за счет Дяди Сэма, – добавил Тони.
– У вас шлягер, ребята. – Ли достала из сумочки журнал «Биллборд» и отдала его Тони. – Вы в хит-парадах со своей «Скалкой моей мамаши». Ну, восторгайся!
Тони сложил руки.
– Лучше я отложу радость до конца войны. Молись, чтобы мы из всего этого выбрались живыми, ладно?
– Непременно, – заверила его Ли. – И глазом не успеешь моргнуть, как вернешься на сцену с новой программой, оркестром по высшему разряду, да еще и новехоньким носом.
– А вдруг нос стал хуже?
– Да куда уж хуже.
– Наш импресарио – просто гений поддержки! – Тони посмотрел на Чичи, и они рассмеялись.
– Твое лицо – твое богатство, Тони, – пояснила Ли. – Ну, как минимум значительная доля богатства. И шнобель занимает с треть вышеупомянутого лица. Так что если, когда они снимут бинты, мы увидим нос в форме артишока, если окажется, что здешний Пилюлькин тебе его испортил, я знаю отличного хирурга в Скрэнтоне, штат Пенсильвания, который сделает тебе нос не хуже, чем у Тайрона Пауэра[77].
– Вот как? – За спиной у Ли вырос капитан Делож, оперировавший Тони хирург. – Лейтенант, вы уже подумываете, как бы переделать свой нос?
– Нет, сэр. Это просто мой импресарио так считает.
– Давайте-ка сначала посмотрим, что у нас получилось, а потом уж решим, требуется ли вам этот коновал из Скрэнтона.
– Простите, доктор, – смутилась Ли.
– Ко мне положено обращаться «капитан Делож».
Капитан разбинтовал лицо Тони. Открылся небольшой отек и легкие ссадины на щеках.
– Отличный нос, прямой. Назовем эту модель «Роберт Тейлор»[78].
Чичи изучила произведение искусства.
– Спасибо вам, доктор, – сказала она.
– Даже лучше, чем у Тайрона Пауэра! – восхитилась Ли.
– Да дайте же мне зеркало, наконец! – потребовал Тони.
Чичи протянула Тони свою пудреницу с зеркальцем. Он изучил свой новый нос.
– Недурно, капитан, – заключил он. – Весьма недурно. Благодарю вас.
Новый нос Тони Армы был изящнее оригинала. Прямой, даже точеный, совсем не похожий на картошку, он идеально подходил остальным чертам лица.
Появилась сестра милосердия и приложила по сторонам нового носа Тони небольшие компрессы со льдом. Чичи вызвалась придерживать компрессы, и сестра перешла к другим пациентам.
– По-моему, дорабатывать тут нечего, – заключил доктор Делож, уходя. – Можете сдать свой билет в Скрэнтон.
– Ты можешь быть любой, какой пожелаешь. Есть жены, которые сидят дома, заботятся обо всем, а о гастролях и слышать не хотят. «Ты только кошелек домой приноси, милый, а я уж обеспечу тебе теплый очаг и горячий ужин». Другие присматривают за домом и детьми, да еще и время от времени приезжают на концерт то там то тут, потом приходят за кулисы и жмутся по углам, будто поклонницы, и не знают, что сказать. Ты только подумай, там ее муж, а она молчит!
– Это вроде клуба, Ли. Я-то знаю все детали, потому что я в нем состою. Но если ты не в ансамбле, ты – чужой. Что ж удивляться, что жены чувствуют себя не в своей тарелке.
– Жена ничего не говорит, потому что не думает, будто имеет на это право. Это его мир, и она понимает, что для нее там места нет. Но иногда встречаются и девушки вроде тебя, у которых мечты такие же смелые, как у мужчин.
– И что же с ними случается?
– Умные женщины никогда не прекращают работать.
– Это ты как импресарио пытаешься уговорить меня не бросать турне?
– Нет. Но чем-то заниматься тебе нужно. Ты как раз набираешь обороты. – Ли открыла сумочку: – Смотри, «Биллборд» не позабыл о тебе и Тони.
Из всех тогдашних дуэтов именно Тони и Чичи вносили в довоенные хит-парады музыкальность в сочетании с юмором. Их этнический материал – фейерверки в кухонной раковине, перец чили в соусе маринара – обладает поистине взрывными свойствами, и мы с нетерпением ждем, что же они нам состряпают после победы. Сама Донателли к тому же первоклассная песенница. Баллада «Мечтай о ней» в аранжировке и исполнении Дины Шор немедленно вошла в золотой фонд. Эта песня переживет время, определив при этом свою эпоху, – одна великолепная нота за другой.
– Я годами пыталась добиться, чтобы вас хотя бы упомянули в этом журнале, и вот наконец-то они меня услышали.
– Я не хочу бросать, Ли.
– Может оказаться, что и выбора нет. Если он не сможет работать, тебе придется его содержать.
– Конечно, я позабочусь и о наших финансах. Это не проблема. В каком бы он ни был состоянии, я выхожу его и буду продолжать сочинять.
– Вот и славно, а то Дина хочет еще твоих песен, да поскорее.
Временное отделение Морского госпиталя Сан-Диего для лечения американских военнослужащих обоих полов, раненных на Тихоокеанском фронте, расположилось в помещении склада недалеко от доков. Младшим медицинским персоналом мастерски управляли монахини ирландского ордена Бедных Служанок Господних.
Ли и Чичи удивленно переглянулись, шагая по импровизированному госпиталю. Для палат территорию размером с футбольное поле просто разгородили белыми холщовыми шторами, висевшими на сложной системе балок и столбов. Чичи это зрелище напомнило о той общей палате, куда некогда положили ее отца в Нью-Джерси. Правда, здесь монахинь, ухаживавших за ранеными, было, похоже, больше, чем собственно пациентов.
Чичи взяла Ли под руку, и они отправились искать койку Тони. Это оказалось нелегко. Они уже полчаса шагали вдоль и поперек рядов. Номера секций постоянно менялись, и поэтому было трудно ориентироваться. Ли, с ее крепкими нервами – она вполне могла бы стать медсестрой, – то и дело заглядывала за шторы. Чичи была в этом смысле ее полной противоположностью: при взгляде на увечья и страдания ее охватывала слабость; она уже чувствовала, как начинают подкашиваться ноги.
– Ты справишься, – подбодрила ее Ли.
Чичи шла по проходу, не спуская глаз с прикрепленных к шторам картонкам с именами раненых.
– Вот здесь! – воскликнула она вдруг. – Он в секции 1028.
Ли схватила ее за руку.
– Я подожду тут. Запомни, что бы там ни было, оставайся веселой. Подними ему настроение.
Чичи помедлила. За шторой ее могло ожидать что угодно, и ей стало страшно. Военно-морской флот так и не объяснил толком, что случилось с Тони. Она представила себе худшее и приготовилась принять, что их будущая совместная жизнь может очень сильно отличаться от той, которую она воображала. И тогда девушка поклялась себе, что в каком бы состоянии ни нашла жениха, она станет заботиться о нем до конца его жизни.
Чичи отдернула штору и вступила в импровизированную палату. Тони сидел на своей койке – нос забинтован поверх шины, темно-каштановые волосы отросли так, что уже снова начинали виться. Он читал газету, но уронил ее, увидев Чичи.
Чичи кинулась к нему.
– Что с тобой произошло? – воскликнула она, обнимая и прижимая его к себе.
– Нас подбили. – Тони нежно ее поцеловал. – Но знаешь, в чем хорошая новость?
– В чем же? – Чичи уселась на кровать рядом с ним.
– Мы не потеряли ни одного человека из экипажа. Это просто чудо. Торпеда ударила по нашей лоханке так, что распорола внешний корпус, но во внутренний не проникла. Второй взрыв – это вообще много шума из ничего: торпеда едва задела нас боком, но все же разорвала балластные цистерны. Грохотало, как при конце света. Но все мы, пятьдесят пять человек, благополучно выбрались на поверхность. Правда, я не в лучшем состоянии. Вот это, – он показал на свой нос, – да еще и сильный приступ клаустрофобии.
– Из-за того, что столько месяцев провел под водой?
– Меня накрыло в ту ночь, когда по нам врезали. Прямо как волной, и как раз перед первой торпедой. Я начал потеть, думал, у меня жар. Конечно, я был напуган, все мы испугались. Но это случилось потому, что я вдруг почувствовал, что заперт. Видимо, узнаю наверняка, только когда вернусь на субмарину.
Она взяла его лицо в свои руки.
– А тут что у тебя случилось?
– Я сломал нос, когда обо что-то ударился, и потерял сознание. Нас с моим приятелем Барни нашли несколькими часами позже. Каким-то образом мы оказались в кормовом отсеке, на противоположном конце подлодки. Понятия не имеем, как мы туда попали. Есть версия, что второй взрыв просто отбросил нас дальше по коридору.
– А как твой друг?
– Барни досталось куда больше, чем мне, его измолотило в клочья. Он в госпитале в Лос-Анджелесе. Обе ноги сломаны, и бедро в придачу.
– Кто оперировал твой нос?
– Его здесь же и вправили.
– Ох, Сав!
– А ведь многие певцы делают себе операцию на носу, – ухмыльнулся он. – Ну, во всяком случае, итальянцы.
– Но тебе-то она была ни к чему.
– Это ты просто говоришь из вежливости. А вот Ли считала, что мне не мешало бы подправить нос, но потом перестала об этом упоминать, когда я сказал, что даже не подумаю.
– Ой, а она ведь тоже здесь! – вспомнила Чичи. – Стоит снаружи. Ли! – позвала она.
Ли просунула голову в щель между шторами:
– Тони, как ты?
– Суди сама! – Он показал на забинтованное лицо. – Я сделал это ради тебя одной. Теперь-то я буду красавчиком.
– Мои новены[76] добились своего.
– И все это бесплатно, за счет Дяди Сэма, – добавил Тони.
– У вас шлягер, ребята. – Ли достала из сумочки журнал «Биллборд» и отдала его Тони. – Вы в хит-парадах со своей «Скалкой моей мамаши». Ну, восторгайся!
Тони сложил руки.
– Лучше я отложу радость до конца войны. Молись, чтобы мы из всего этого выбрались живыми, ладно?
– Непременно, – заверила его Ли. – И глазом не успеешь моргнуть, как вернешься на сцену с новой программой, оркестром по высшему разряду, да еще и новехоньким носом.
– А вдруг нос стал хуже?
– Да куда уж хуже.
– Наш импресарио – просто гений поддержки! – Тони посмотрел на Чичи, и они рассмеялись.
– Твое лицо – твое богатство, Тони, – пояснила Ли. – Ну, как минимум значительная доля богатства. И шнобель занимает с треть вышеупомянутого лица. Так что если, когда они снимут бинты, мы увидим нос в форме артишока, если окажется, что здешний Пилюлькин тебе его испортил, я знаю отличного хирурга в Скрэнтоне, штат Пенсильвания, который сделает тебе нос не хуже, чем у Тайрона Пауэра[77].
– Вот как? – За спиной у Ли вырос капитан Делож, оперировавший Тони хирург. – Лейтенант, вы уже подумываете, как бы переделать свой нос?
– Нет, сэр. Это просто мой импресарио так считает.
– Давайте-ка сначала посмотрим, что у нас получилось, а потом уж решим, требуется ли вам этот коновал из Скрэнтона.
– Простите, доктор, – смутилась Ли.
– Ко мне положено обращаться «капитан Делож».
Капитан разбинтовал лицо Тони. Открылся небольшой отек и легкие ссадины на щеках.
– Отличный нос, прямой. Назовем эту модель «Роберт Тейлор»[78].
Чичи изучила произведение искусства.
– Спасибо вам, доктор, – сказала она.
– Даже лучше, чем у Тайрона Пауэра! – восхитилась Ли.
– Да дайте же мне зеркало, наконец! – потребовал Тони.
Чичи протянула Тони свою пудреницу с зеркальцем. Он изучил свой новый нос.
– Недурно, капитан, – заключил он. – Весьма недурно. Благодарю вас.
Новый нос Тони Армы был изящнее оригинала. Прямой, даже точеный, совсем не похожий на картошку, он идеально подходил остальным чертам лица.
Появилась сестра милосердия и приложила по сторонам нового носа Тони небольшие компрессы со льдом. Чичи вызвалась придерживать компрессы, и сестра перешла к другим пациентам.
– По-моему, дорабатывать тут нечего, – заключил доктор Делож, уходя. – Можете сдать свой билет в Скрэнтон.