Жена Тони
Часть 40 из 100 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не уверен насчет Нью-Йорка. Мне кажется, со временем тамошний жилищный фонд станет все менее востребован.
– Возможно. Но приезжим всегда нужно место для жилья. Например, гастролирующим музыкантам – я могла бы сдавать им эту квартиру. Я хочу купить классическую шестикомнатную – две спальни и две ванные.
– Я вижу, ты уже все решила.
– Нужно думать о будущем. В «Джерси Мисс Фэшнз» работают в основном женщины. Помню, в день получки все обналичивали свои чеки и отдавали деньги мужу, если были замужем, или родителям, если еще жили дома. Иные клали деньги в банк, а некоторые прятали их под матрац, но никто не обсуждал, что с этими деньгами делать и как обеспечить свое будущее. Я никогда не слышала, чтобы женщина упоминала процентные ставки или ценные бумаги. Погляди, как вышло с моей мамой. Мужчины умирают, и часто – молодыми. Женщины остаются одни. Никто не готовит нас к этому. По мне, между мужчинами и женщинами есть только одно различие – кошелек. Когда мы, женщины, все-таки распоряжаемся деньгами, это полагается держать в тайне. Мы украдкой откладываем в копилку или на банковский счет. Как будто ответственное отношение к деньгам, которые ты сама же и заработала, – позор! Я считаю, что это бред. Я гастролирую с кучей мужчин, и мне надо уметь постоять за себя, когда я сочиняю песни, продвигаю их в концертную программу, исполняю их, записываю пластинки, – это постоянная борьба. И, поскольку у меня есть время, я заодно изучаю этих мужчин. И вот что я тебе скажу: вовсе не честолюбие или талант дают мужчинам преимущество над женщинами, а деньги. Так что вот моя философия: дамы, получите право распоряжаться деньгами – и сможете распоряжаться собственной жизнью.
– Кьяра, да ты только что подытожила полный курс бизнес-школы.
Чичи встала и протянула ему руку:
– Пошли, большой Джим. Надо же мне сжечь калории от всего этого печенья.
На танцполе Чичи прислонилась к груди Джима. Его рука легко и естественно лежала в ее руке, а потом он обнял ее крепче, и ей стало просто и спокойно. От его шеи пахло сандаловым деревом, и ей очень нравился этот аромат. Каждый раз, когда они расставались после очередного свидания, она ловила себя на том, что скучает по нему и жалеет, что у них так мало времени.
Чичи вовсе не планировала влюбляться, но понимала, что такие вещи случаются сами собой. А даже если бы ими и можно было управлять, ей бы этого не хотелось. Она закрыла глаза, наслаждаясь танцем, но вдруг по залу разнесся восторженный многоголосый визг, и люди ринулись к входу в павильон. Танцпол опустел – пары побежали посмотреть, в чем там дело.
– Что случилось? – спросила Чичи у Джима. – Неужели уже несут торт?
В зал вошла группа гостей, и в ее центре – Тони Арма, в смокинге, с развязанным галстуком-бабочкой; он явно наслаждался всеобщим вниманием. Гости замолкли, когда окружавшая Тони группа подтолкнула его вверх по ступенькам на эстраду под свет софитов, а приглашенный солист отдал микрофон более знаменитому коллеге. Несколько племянниц жениха, старшеклассницы из семьи Озелла, выбежали вперед, визжа:
– Тони! Мы обожаем слушать тебя по радио, Тони!
Тони в это время перемолвился парой слов с дирижером.
– Леди и джентльмены, – объявил дирижер. – У нас для вас сюрприз. Из самого Нью-Йорка к нам приехал… мистер Тони Арма!
Толпа встретила это объявление свистом и аплодисментами.
Тони наклонился к микрофону:
– Я хочу пожелать моей доброй знакомой Рите Мильницки, отныне миссис Дэвид Озелла, всего самого лучшего. Дэвид, ты взял в жены умницу и красавицу, которая сделает тебя таким счастливым, что ты просто не будешь помнить себя от счастья. Поздравляю молодых, и да благословит их Бог. Я хотел бы спеть для вас, но мне понадобится помощь какой-нибудь местной девушки. Чичи Донателли, не присоединишься ли ко мне?
– Я его убью, – прошептала Чичи.
– Ступай, – сказал Джим. – У тебя отлично получится.
Гости, многие из которых приходились Чичи друзьями или родственниками, разразились одобрительным свистом и аплодисментами, пока она пробиралась к эстраде под шорох своего голубого платья из тафты. Тони галантно помог ей подняться на сцену.
– Ты же сказал, что у тебя концерт, – прошипела она, изображая улыбку.
– Песню ты знаешь, – только и сказал он.
Скрипач протянул Тони мандолину. Тони сыграл пару нот. Публика затихла. Тони забренчал прелестную мелодию, и павильон погрузился в тишину.
– Эта песня посвящается мистеру и миссис Озелла, – объявил в микрофон Тони.
Чичи прикрыла глаза, узнав вступление к «Когда я стану слишком старым, чтобы мечтать» – шлягеру, написанному Оскаром Хаммерстайном-вторым и Зигмундом Ромбергом. Большинству гостей песня тоже была знакома. Они одобрительно захлопали.
Чичи никогда еще не исполняла эту песню вместе с Тони. Зато ее спела по очереди каждая солистка, выступавшая с ним дуэтом, включая недавно покинувшую их Далилу Энтвистл, которой, по мнению Чичи, она удавалась лучше всех.
Тони запел, и Чичи, взяв на себя роль партнерши, присоединила свой голос к его. За ними постепенно вступил и оркестр: пианино, скрипка и перкуссия соединились в нежный звук, напоминавший очаровательную колыбельную из музыкальной шкатулки.
Голоса Тони и Чичи переплетались, будто золотая нить с серебряной: совершенно разные, спору нет, но у обоих голоса были глубокие, и тембр и тональность одного выгодно оттеняли второй. Звуки мандолины Тони был безыскусны, но итальянцам старшего поколения вспомнились времена, когда они еще не покинули родину. Эта музыка ненадолго вернула их домой, в родные деревни на крутых каменистых холмах Южной Италии, среди зеленых полей Венето или у сапфирово-синего побережья Средиземного моря. Песня закончилась, и гости шумно выразили свое одобрение.
Тони попросил дирижера создать фон для следующей репризы кистью по малому барабану. Он подал Чичи знак, и они начали.
– Это твое платьице ужасно шуршит, – сказал Тони.
Она раздраженно взглянула на него:
– Платье. Если оно доходит до пола, то называется платьем. А не платьицем.
– Прости.
– Ну ты и gavone![61] – громко сказала девушка и сложила пальцы в характерном жесте. Гости зашлись от смеха. – Неужто ни одна из твоих бесчисленных подружек не объяснила тебе, в чем разница? – Чичи посмотрела в сторону зрителей и добавила: – Прошу прощения, монсеньор[62].
Не обращая на нее внимания, Тони продолжил:
– Я хочу тебе кое-что сказать.
Чичи приложила ладонь к уху и заявила:
– Мне тебя не слышно, платье шуршит.
– Я не для того притащился из самого Нью-Йорка, чтобы ты меня учила дизайну одежды.
– Тогда зачем же ты приехал?
– Видишь ли, Чичи, есть одна песенка, которая все выше поднимается в хит-параде, а написала ее одна юная леди с этого самого побережья.
– О ком это ты, Тони?
– Это я о тебе. – Тони приложил ладонь ко лбу козырьком, ища кого-то глазами среди зрителей. – А где Барбара и Люсиль?
Сестры приблизились к сцене, подталкиваемые товарками с фабрики.
– Поднимайтесь сюда! – крикнула Чичи. – Дамы и господа, без репетиций и прочих проволочек представляю вам мою семью – «Сестер Донателли».
– Вместе с Тони Армой, – добавил Тони.
Толпа громко выразила свой восторг.
По знаку Тони оркестр заиграл «Скалку моей мамаши» в быстром темпе. Гости приготовились танцевать. Во время музыкальной интерлюдии Тони приобнял Чичи, отвернувшись от рампы.
– Они знают эту песню, – сказал он.
– Ее ведь здесь и записали впервые, – ответила Чичи.
– А как же тогда Бристоль в штате Виргиния? Там она тоже имела большой успех.
Квартет исполнил песню так же, как на пластинке, – четырехголосной гармонией, которая произвела мощный эффект. Исполнители поклонились под громкие аплодисменты зала.
Не замедляясь, оркестр заиграл бодрую польку. Павильон снова наполнился радостным возбуждением. Чичи, Люсиль, Барбара и Тони спустились со сцены и присоединились за столиком к другим итальянцам.
– Тони, это было великолепно! – воскликнула Изотта. – Чичи, bella![63]
Джим поцеловал Чичи в губы.
– Это было шикарно, – сказал он.
– Спасибо, – улыбнулась Чичи. – Тони, это Джим Ламарка.
Джим пожал Тони руку:
– Рад познакомиться.
– Не знал, что у нас бывают такие высокие парни, – пошутил Тони.
– Теперь знаете, – вежливо ответил Джим.
– Можно пригласить вас на этот танец, миссис Донателли? – Тони протянул руку Изотте.
– Конечно, – улыбнулась она, принимая руку Тони и следуя за ним на танцевальную площадку.
– Вы только поглядите, – сказала Люсиль, наблюдая вместе с сестрами, как мать танцует впервые со смерти отца. – А он ловкач!
– Ты даже не представляешь себе какой. – И Чичи потянула Джима на танцпол.
Чичи лавировала между столиками вместе с Джимом, приветствуя гостей так, будто это была ее свадьба. Потом оставила Джима за сигарами с ребятами из семьи Озелла.
У Тони не было свободной минуты – ему пришлось танцевать с каждой присутствовавшей женщиной. На свадьбе оказалось множество его поклонниц, которых нельзя было обделить вниманием, но он приглашал и тех женщин, что скромно стояли в сторонке, – вдов и жен ушедших воевать мужчин.
Чичи налила себе березового пива.
– Можешь и мне налить, Чич? – раздался за ее спиной голос Тони.
Он промокнул лоб носовым платком.
– Наверное, лучше всего вывести тебя на улицу и окатить из шланга.
Она отдала ему свою кружку пива и налила себе другую.
– Я тут просто погибаю! Без подмоги не обойтись. Здешние женщины явно изголодались по танцам.
– В этот вечер ты самый популярный в городе парень.
– Возможно. Но приезжим всегда нужно место для жилья. Например, гастролирующим музыкантам – я могла бы сдавать им эту квартиру. Я хочу купить классическую шестикомнатную – две спальни и две ванные.
– Я вижу, ты уже все решила.
– Нужно думать о будущем. В «Джерси Мисс Фэшнз» работают в основном женщины. Помню, в день получки все обналичивали свои чеки и отдавали деньги мужу, если были замужем, или родителям, если еще жили дома. Иные клали деньги в банк, а некоторые прятали их под матрац, но никто не обсуждал, что с этими деньгами делать и как обеспечить свое будущее. Я никогда не слышала, чтобы женщина упоминала процентные ставки или ценные бумаги. Погляди, как вышло с моей мамой. Мужчины умирают, и часто – молодыми. Женщины остаются одни. Никто не готовит нас к этому. По мне, между мужчинами и женщинами есть только одно различие – кошелек. Когда мы, женщины, все-таки распоряжаемся деньгами, это полагается держать в тайне. Мы украдкой откладываем в копилку или на банковский счет. Как будто ответственное отношение к деньгам, которые ты сама же и заработала, – позор! Я считаю, что это бред. Я гастролирую с кучей мужчин, и мне надо уметь постоять за себя, когда я сочиняю песни, продвигаю их в концертную программу, исполняю их, записываю пластинки, – это постоянная борьба. И, поскольку у меня есть время, я заодно изучаю этих мужчин. И вот что я тебе скажу: вовсе не честолюбие или талант дают мужчинам преимущество над женщинами, а деньги. Так что вот моя философия: дамы, получите право распоряжаться деньгами – и сможете распоряжаться собственной жизнью.
– Кьяра, да ты только что подытожила полный курс бизнес-школы.
Чичи встала и протянула ему руку:
– Пошли, большой Джим. Надо же мне сжечь калории от всего этого печенья.
На танцполе Чичи прислонилась к груди Джима. Его рука легко и естественно лежала в ее руке, а потом он обнял ее крепче, и ей стало просто и спокойно. От его шеи пахло сандаловым деревом, и ей очень нравился этот аромат. Каждый раз, когда они расставались после очередного свидания, она ловила себя на том, что скучает по нему и жалеет, что у них так мало времени.
Чичи вовсе не планировала влюбляться, но понимала, что такие вещи случаются сами собой. А даже если бы ими и можно было управлять, ей бы этого не хотелось. Она закрыла глаза, наслаждаясь танцем, но вдруг по залу разнесся восторженный многоголосый визг, и люди ринулись к входу в павильон. Танцпол опустел – пары побежали посмотреть, в чем там дело.
– Что случилось? – спросила Чичи у Джима. – Неужели уже несут торт?
В зал вошла группа гостей, и в ее центре – Тони Арма, в смокинге, с развязанным галстуком-бабочкой; он явно наслаждался всеобщим вниманием. Гости замолкли, когда окружавшая Тони группа подтолкнула его вверх по ступенькам на эстраду под свет софитов, а приглашенный солист отдал микрофон более знаменитому коллеге. Несколько племянниц жениха, старшеклассницы из семьи Озелла, выбежали вперед, визжа:
– Тони! Мы обожаем слушать тебя по радио, Тони!
Тони в это время перемолвился парой слов с дирижером.
– Леди и джентльмены, – объявил дирижер. – У нас для вас сюрприз. Из самого Нью-Йорка к нам приехал… мистер Тони Арма!
Толпа встретила это объявление свистом и аплодисментами.
Тони наклонился к микрофону:
– Я хочу пожелать моей доброй знакомой Рите Мильницки, отныне миссис Дэвид Озелла, всего самого лучшего. Дэвид, ты взял в жены умницу и красавицу, которая сделает тебя таким счастливым, что ты просто не будешь помнить себя от счастья. Поздравляю молодых, и да благословит их Бог. Я хотел бы спеть для вас, но мне понадобится помощь какой-нибудь местной девушки. Чичи Донателли, не присоединишься ли ко мне?
– Я его убью, – прошептала Чичи.
– Ступай, – сказал Джим. – У тебя отлично получится.
Гости, многие из которых приходились Чичи друзьями или родственниками, разразились одобрительным свистом и аплодисментами, пока она пробиралась к эстраде под шорох своего голубого платья из тафты. Тони галантно помог ей подняться на сцену.
– Ты же сказал, что у тебя концерт, – прошипела она, изображая улыбку.
– Песню ты знаешь, – только и сказал он.
Скрипач протянул Тони мандолину. Тони сыграл пару нот. Публика затихла. Тони забренчал прелестную мелодию, и павильон погрузился в тишину.
– Эта песня посвящается мистеру и миссис Озелла, – объявил в микрофон Тони.
Чичи прикрыла глаза, узнав вступление к «Когда я стану слишком старым, чтобы мечтать» – шлягеру, написанному Оскаром Хаммерстайном-вторым и Зигмундом Ромбергом. Большинству гостей песня тоже была знакома. Они одобрительно захлопали.
Чичи никогда еще не исполняла эту песню вместе с Тони. Зато ее спела по очереди каждая солистка, выступавшая с ним дуэтом, включая недавно покинувшую их Далилу Энтвистл, которой, по мнению Чичи, она удавалась лучше всех.
Тони запел, и Чичи, взяв на себя роль партнерши, присоединила свой голос к его. За ними постепенно вступил и оркестр: пианино, скрипка и перкуссия соединились в нежный звук, напоминавший очаровательную колыбельную из музыкальной шкатулки.
Голоса Тони и Чичи переплетались, будто золотая нить с серебряной: совершенно разные, спору нет, но у обоих голоса были глубокие, и тембр и тональность одного выгодно оттеняли второй. Звуки мандолины Тони был безыскусны, но итальянцам старшего поколения вспомнились времена, когда они еще не покинули родину. Эта музыка ненадолго вернула их домой, в родные деревни на крутых каменистых холмах Южной Италии, среди зеленых полей Венето или у сапфирово-синего побережья Средиземного моря. Песня закончилась, и гости шумно выразили свое одобрение.
Тони попросил дирижера создать фон для следующей репризы кистью по малому барабану. Он подал Чичи знак, и они начали.
– Это твое платьице ужасно шуршит, – сказал Тони.
Она раздраженно взглянула на него:
– Платье. Если оно доходит до пола, то называется платьем. А не платьицем.
– Прости.
– Ну ты и gavone![61] – громко сказала девушка и сложила пальцы в характерном жесте. Гости зашлись от смеха. – Неужто ни одна из твоих бесчисленных подружек не объяснила тебе, в чем разница? – Чичи посмотрела в сторону зрителей и добавила: – Прошу прощения, монсеньор[62].
Не обращая на нее внимания, Тони продолжил:
– Я хочу тебе кое-что сказать.
Чичи приложила ладонь к уху и заявила:
– Мне тебя не слышно, платье шуршит.
– Я не для того притащился из самого Нью-Йорка, чтобы ты меня учила дизайну одежды.
– Тогда зачем же ты приехал?
– Видишь ли, Чичи, есть одна песенка, которая все выше поднимается в хит-параде, а написала ее одна юная леди с этого самого побережья.
– О ком это ты, Тони?
– Это я о тебе. – Тони приложил ладонь ко лбу козырьком, ища кого-то глазами среди зрителей. – А где Барбара и Люсиль?
Сестры приблизились к сцене, подталкиваемые товарками с фабрики.
– Поднимайтесь сюда! – крикнула Чичи. – Дамы и господа, без репетиций и прочих проволочек представляю вам мою семью – «Сестер Донателли».
– Вместе с Тони Армой, – добавил Тони.
Толпа громко выразила свой восторг.
По знаку Тони оркестр заиграл «Скалку моей мамаши» в быстром темпе. Гости приготовились танцевать. Во время музыкальной интерлюдии Тони приобнял Чичи, отвернувшись от рампы.
– Они знают эту песню, – сказал он.
– Ее ведь здесь и записали впервые, – ответила Чичи.
– А как же тогда Бристоль в штате Виргиния? Там она тоже имела большой успех.
Квартет исполнил песню так же, как на пластинке, – четырехголосной гармонией, которая произвела мощный эффект. Исполнители поклонились под громкие аплодисменты зала.
Не замедляясь, оркестр заиграл бодрую польку. Павильон снова наполнился радостным возбуждением. Чичи, Люсиль, Барбара и Тони спустились со сцены и присоединились за столиком к другим итальянцам.
– Тони, это было великолепно! – воскликнула Изотта. – Чичи, bella![63]
Джим поцеловал Чичи в губы.
– Это было шикарно, – сказал он.
– Спасибо, – улыбнулась Чичи. – Тони, это Джим Ламарка.
Джим пожал Тони руку:
– Рад познакомиться.
– Не знал, что у нас бывают такие высокие парни, – пошутил Тони.
– Теперь знаете, – вежливо ответил Джим.
– Можно пригласить вас на этот танец, миссис Донателли? – Тони протянул руку Изотте.
– Конечно, – улыбнулась она, принимая руку Тони и следуя за ним на танцевальную площадку.
– Вы только поглядите, – сказала Люсиль, наблюдая вместе с сестрами, как мать танцует впервые со смерти отца. – А он ловкач!
– Ты даже не представляешь себе какой. – И Чичи потянула Джима на танцпол.
Чичи лавировала между столиками вместе с Джимом, приветствуя гостей так, будто это была ее свадьба. Потом оставила Джима за сигарами с ребятами из семьи Озелла.
У Тони не было свободной минуты – ему пришлось танцевать с каждой присутствовавшей женщиной. На свадьбе оказалось множество его поклонниц, которых нельзя было обделить вниманием, но он приглашал и тех женщин, что скромно стояли в сторонке, – вдов и жен ушедших воевать мужчин.
Чичи налила себе березового пива.
– Можешь и мне налить, Чич? – раздался за ее спиной голос Тони.
Он промокнул лоб носовым платком.
– Наверное, лучше всего вывести тебя на улицу и окатить из шланга.
Она отдала ему свою кружку пива и налила себе другую.
– Я тут просто погибаю! Без подмоги не обойтись. Здешние женщины явно изголодались по танцам.
– В этот вечер ты самый популярный в городе парень.