Жена банкира
Часть 36 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Грант наклонился и прижался лицом к ее щеке. Марина вдруг поняла, что он плачет.
– Мне нужно идти, – сказала она.
– Не уходи, прошу тебя!
– Я должна. Я не могу просто так оставить то, что услышала сегодня вечером.
– Ты еще любишь меня, Марина?
Она отстранилась, чтобы посмотреть Гранту в глаза. Они стояли теперь на расстоянии вытянутой руки, крепко держа друг друга сплетенными пальцами.
– Да, – прошептала Марина, и по ее щекам тоже поползли слезы. – Люблю. И всегда буду любить.
– Тогда подумай о том, что ты делаешь. Подумай о жизни, которая может быть у нас с тобой. Все, о чем ты говорила, не имеет к нам с тобой никакого отношения.
– Как бы я хотела, чтобы это было так! – Марина взяла ладонь Гранта и поцеловала его пальцы, после чего резко развернулась и выскочила из квартиры, боясь потерять решимость.
Подхватив с пола в прихожей туфли и пальто, она захлопнула за собой входную дверь. Марина опасалась, что останется, если Грант пойдет следом за ней. Она изо всех сил нажала кнопку вызова лифта и удивилась, когда его дверь тут же открылась. Марина шагнула внутрь кабинки – босиком, судорожно прижимая обувь к груди.
Аннабель
Аннабель рыдала, пока у нее не заболело горло, а в висках не началась болезненная пульсация.
Наплакавшись, она поднялась с пола и заставила себя пойти в душ. Когда она вышла оттуда, ей показалось, что в спальне ужасно холодно. Аннабель остановилась возле кровати, чувствуя, как дрожат ее влажные после душа плечи. Неужели они с Мэтью много раз здесь спали? Неужели это он привел ее сюда, в эту квартиру? От этой мысли ее затошнило.
Взгляд Аннабель внезапно задержался на гвозде над кроватью. Раньше на нем висела картина Маршалла Клива, которую Мэтью подарил ей незадолго до смерти. Где она теперь? Может, ее повредили? Уничтожили? Забрали с собой? Мысль об изорванном полотне, о сломанной толстой серебристой раме разбивала Аннабель сердце. Как будто оно уже не было разбито.
Аннабель заглянула с левой стороны кровати, затем с правой. Слава богу, вот она, стоит, прислоненная к стене. Аннабель опустилась перед картиной на колени и обхватила раму руками. Полотно было не повреждено. Непонятно, зачем понадобилось его снимать. «Наверное, они решили, что за картиной может быть сейф», – подумала Аннабель. Ее передернуло. Но если это не Йонас с Джулианом прислали сюда своих людей, чтобы обыскать ее квартиру, тогда кто же это был? И что они рассчитывали здесь найти?
Аннабель долго смотрела на картину, пока изображение у нее перед глазами не затуманилось. А затем ее пальцы сами собой сомкнулись вокруг рамы.
«Я хочу, чтобы эта картина была твоей, – сказал ей тогда Мэтью. – Одной из причин, по которым я согласился на эту работу, была возможность покупать для тебя эти красивые вещи. Чтобы ты могла владеть тем, что тебе понравится. Чтобы у тебя была собственная галерея».
Действительно ли Зои убедила его продать клиентскую информацию человеку, который предложит наиболее высокую цену? Аннабель не верила в это; с другой стороны, она также не верила, что ее муж спал со своей секретаршей, пока не увидела снимки, подтверждающие это. Денежные аппетиты Мэтью всегда тревожили Аннабель. Теперь у нее в голове роилось множество разных сценариев, один ужаснее другого. Либо Зои говорила правду и фотографии были постановкой, организованной Йонасом, чтобы шантажировать Мэтью и заставлять его выполнять чужие распоряжения. Либо же это Йонас с Джулианом говорили правду, и тогда Зои убедила Мэтью предать интересы банка, продавая информацию о клиентах. Аннабель никогда не верила Зои, и увиденные фото не способствовали тому, чтобы изменить отношение к ней. Теперь вопрос стоял уже иначе: насколько она верила Мэтью?
«Если со мной что-нибудь случится», – сказал ей Мэтью, вручая эту картину. Может быть, он уже тогда знал, что кто-то попытается его убить? Аннабель крепко зажмурилась, стараясь как можно точнее вспомнить их разговор. «Если со мной что-нибудь случится…» А что он сказал после этого?
Вспомнив, она резко открыла глаза.
«Рама, в ней вся ценность».
Вот его слова.
«Рама, в ней вся ценность… Хочу, чтобы ты знала».
Тогда произнесенная им фраза показалась Аннабель странной и неприятно ее озадачила. Но теперь… Аннабель вскочила на ноги, позволив влажному полотенцу соскользнуть на пол. Она аккуратно уложила картину на кровать и принялась изучать раму; потом осторожно провела пальцами по ее краям в поисках щелей или хотя бы небольших зазубрин.
Ничего.
Рама была красивая, но все-таки ничего особенного в ней не было. Вряд ли она была самым ценным из их имущества.
– Аннабель? – услышала она за дверью голос Джулиана. – У тебя все о’кей?
Аннабель вздрогнула и подняла голову. Она инстинктивно подхватила полотенце, сползшее вниз, и снова завернулась в него.
– Я в порядке! – крикнула она. – Только что вышла из душа.
– Хорошо. А то я уж начал волноваться.
– Прости. Я скоро.
– Не важно. Не спеши.
Аннабель перевернула картину и провела рукой по бумаге, закрывавшей холст сзади. Вдоль края женщина нащупала небольшой рубец. Ее глаза округлились от возбуждения. Аннабель торопливо подошла к двери и как можно тише заперла ее на замок. Затем бегом бросилась в ванную. Там из выдвижного ящика Аннабель достала старый несессер Мэтью, набитый всякой всячиной. Старая бритва. Бактерицидный лейкопластырь. Антисептический спрей. До слуха Аннабель доносился приглушенный голос Джулиана, который разговаривал с кем-то в гостиной. Времени было в обрез. Наконец пальцы Аннабель нащупали то, что она искала, – небольшой перочинный ножик.
Бегом вернувшись к картине, она просунула лезвие между бумагой и рамой и стала осторожно подрезать клей, пока бумага не отделилась полностью. Под ней к внутренней поверхности рамы липкой лентой была приклеена флешка, под которой была сложенная в несколько раз записка.
Аннабель взяла листок бумаги и дрожащими пальцами развернула его. У нее на глазах выступили слезы, когда она узнала почерк Мэтью и заметила небольшое пятно на краю бумаги, в том месте, где его левая рука немного размазала чернила.
Моя любимая А…
Если ты читаешь это, значит, случилось что-то ужасное. Спасибо, что внимательно слушала меня и запомнила, что вся ценность в раме. Ты по-прежнему самая умная из всех, кого я знаю.
Прости меня за все. Я не должен был везти тебя сюда. «Свисс юнайтед» – жуткое место. Они делают ужасные вещи для ужасных людей. Признаюсь, поначалу я был зачарован большими заработками. Но оно того не стоит. Я попытался выбраться из всего этого, но, видимо, начал действовать слишком поздно.
Если ты читаешь это, я, скорее всего, уже мертв. Зои, наверное, тоже. Передай эту флешку Лоренцо Мора. Я верю, что он отдаст ее кому следует. Он все тебе объяснит.
Я хочу, чтобы ты знала это, моя дорогая А., – я влюбился в тебя с первого взгляда. Эта любовь ни разу не ослабела. Она становилась только сильнее. Я совершил много ошибок и беру за них ответственность на себя. Но я никогда не переставал любить тебя. Если ты еще можешь поверить во что-то, поверь в это.
Навеки твой,
Мэтью
Аннабель смяла записку в кулаке, а потом, закрыв глаза, прижала его к груди. Слезы падали на пол, по голой спине катились капли со все еще мокрых волос.
– Аннабель? – снова раздался голос Джулиана из коридора.
Она торопливо подошла к шкафу и быстро натянула на себя джинсы и мешковатый свитер. Записку вместе с флешкой Аннабель сунула в задний карман.
В ящике своего стола она нашла клеящий карандаш. Он был старым, но клея должно было хватить. Аннабель провела им по задней стороне рамы и кончиками пальцев приклеила бумагу обратно, после чего прислонила картину к стене – в том месте, где она прежде стояла.
Затем Аннабель побросала в чемодан самые необходимые вещи: косметичку, щетку для волос, смену белья. Из небольшой шкатулки на прикроватной тумбочке она достала пару жемчужных сережек, принадлежавших еще ее матери, и браслет – подарок Мэтью на первую годовщину свадьбы. С верхней полки шкафа Аннабель сняла коробку с записками. Поколебавшись немного, вынула оттуда записку Мэтью, которую он написал на страничке, вырванной из ежедневника в тот самый день, когда сделал ей предложение. Аннабель поцеловала ее, потом аккуратно сложила и сунула в кошелек. Остальное, решила она, можно оставить в прошлом.
Прежде чем застегнуть змейку на чемодане, Аннабель подобрала перочинный нож и положила его в косметичку. Маленький, затупившийся от долгого использования, он не мог служить оружием. И все же осознание того, что он у нее есть, как-то успокаивало. Там, куда она направлялась, пригодятся любые средства, способные помочь ей сохранять внутреннее спокойствие.
Марина
Двенадцать разоблачительных статей. Все они должны были выйти на следующий день на первых страницах самых влиятельных и авторитетных изданий по всему миру. Кристоф Мартин из ICIJ разумно распределил сюжеты между ведущими журналистами «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнел», «Телегрэф», «Дейли мейл», «Чайна дейли», «Эль Паис», «Файнэншл таймс», «Зюддойче цайтунг», «Москоу таймс», «Йомиури шимбун» и веб-сайтом Оуэна, «Деливерэбл». Все эти статьи продемонстрируют, как «Шмит & Мюллер» десятилетиями перекачивали деньги глав государств, членов наркокартелей, террористов, президентов корпораций, торговцев оружием, финансистов, магнатов, шейхов и других представителей мировой элиты на номерные счета в офшорных банках вроде «Свисс юнайтед» или «КИБ» с явной целью – скрыть их активы. Результат должен быть ошеломляющим. Тех, кто будет разоблачен, ожидали аресты, штрафы, позор. Несколько мировых лидеров будут смещены со своих постов. Преступные взаимоотношения и бизнес-сделки, хранившиеся в тайне, станут достоянием общественности. Родственники разорвут отношения, после того как будут обнаружены спрятанные богатства, нелегально добытые прибыли, скрытые налоги, щедрые выплаты любовницам, а в нескольких случаях – и вторым семьям. Оуэн с Кристофом выбрали именно эти двенадцать скандальных сюжетов для одновременной публикации, потому что они способны нанести самый сильный удар. Но осколки будут разлетаться еще долго: недели, месяцы и даже годы. Огромные массивы информации до сих пор оставались в Маэстре необработанными.
Оуэн сидел за рабочим столом в своем офисе и нервно вертел в пальцах ручку. Подключаясь к последнему сеансу конференц-связи, перед тем как отправлять материал в печать, он осознавал, что ему досталось самое громкое дело. И сейчас уже не совсем понимал, что с ним делать.
– Это Оуэн Барри, я уже здесь. Простите за задержку.
– Привет, Оуэн, – отозвался Кристоф Мартин. – Думаю, теперь все в сборе. Есть что-то новенькое по истории Эллиса?
– Ну, потому я и опоздал на несколько минут: надеялся подкинуть всем вам что-то еще, но не получается. Так что придется обойтись материалом, который уже есть.
– Мы могли бы попридержать коней на день-другой. Если это поможет, – вступил в разговор Майк Ширан из «Нью-Йорк таймс». – Эта история с Эллисом – настоящий динамит.
– Я беспокоюсь за нашего информатора, – ответил Оуэн. – Он вот уже двадцать четыре часа находится в режиме радиомолчания. Думаю, что тянуть дольше будет несправедливо.
– Мы согласны, – подхватил Сергей Иванов, русский журналист из «Москоу таймс». – Для нас задержка слишком рискованна. Ситуация в Москве напряженная. На одного нашего коллегу сегодня утром напали с ножом в переулке возле его дома. Он в критическом состоянии; ждем от хирургов информацию о том, как он перенес операцию. Полиция говорит, что это случайное нападение, но мы в это не верим. Мы опасаемся, что уже прошел слух о расследовании, в центре которого офшорные активы. Так что все мы сейчас не чувствуем себя в безопасности.
– Вы уехали из Москвы?
– Да. С нами на данный момент все в порядке. Но чем дольше мы будем тянуть…
– У нас тут похожая ситуация, – сообщил Андрес Гомес из испанской «Эль Паис». – У картеля Мора повсюду глаза. Нужно запускать публикацию прямо сейчас. Мы не можем дольше сидеть на этом взрывоопасном материале.
– Хорошо. – Оуэн откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на затылке. – Договорились. История Эллиса может подождать.
Оуэн откинулся назад еще сильнее и тут краем глаза заметил, как открылись двери лифта и появилась Марина. На ней была черная мини-юбка, под белой блузкой угадывались изящные плечи. Встав на цыпочки, Марина принялась его высматривать. Оуэн так резко крутанулся на своем вращающемся кресле, что едва не свалился с него.
– Что за черт! – пробормотал он, хватаясь за край стола.
– Оуэн, ты еще здесь?
– Да, простите, ребята. Я свяжусь с вами позже.
– Мне нужно идти, – сказала она.
– Не уходи, прошу тебя!
– Я должна. Я не могу просто так оставить то, что услышала сегодня вечером.
– Ты еще любишь меня, Марина?
Она отстранилась, чтобы посмотреть Гранту в глаза. Они стояли теперь на расстоянии вытянутой руки, крепко держа друг друга сплетенными пальцами.
– Да, – прошептала Марина, и по ее щекам тоже поползли слезы. – Люблю. И всегда буду любить.
– Тогда подумай о том, что ты делаешь. Подумай о жизни, которая может быть у нас с тобой. Все, о чем ты говорила, не имеет к нам с тобой никакого отношения.
– Как бы я хотела, чтобы это было так! – Марина взяла ладонь Гранта и поцеловала его пальцы, после чего резко развернулась и выскочила из квартиры, боясь потерять решимость.
Подхватив с пола в прихожей туфли и пальто, она захлопнула за собой входную дверь. Марина опасалась, что останется, если Грант пойдет следом за ней. Она изо всех сил нажала кнопку вызова лифта и удивилась, когда его дверь тут же открылась. Марина шагнула внутрь кабинки – босиком, судорожно прижимая обувь к груди.
Аннабель
Аннабель рыдала, пока у нее не заболело горло, а в висках не началась болезненная пульсация.
Наплакавшись, она поднялась с пола и заставила себя пойти в душ. Когда она вышла оттуда, ей показалось, что в спальне ужасно холодно. Аннабель остановилась возле кровати, чувствуя, как дрожат ее влажные после душа плечи. Неужели они с Мэтью много раз здесь спали? Неужели это он привел ее сюда, в эту квартиру? От этой мысли ее затошнило.
Взгляд Аннабель внезапно задержался на гвозде над кроватью. Раньше на нем висела картина Маршалла Клива, которую Мэтью подарил ей незадолго до смерти. Где она теперь? Может, ее повредили? Уничтожили? Забрали с собой? Мысль об изорванном полотне, о сломанной толстой серебристой раме разбивала Аннабель сердце. Как будто оно уже не было разбито.
Аннабель заглянула с левой стороны кровати, затем с правой. Слава богу, вот она, стоит, прислоненная к стене. Аннабель опустилась перед картиной на колени и обхватила раму руками. Полотно было не повреждено. Непонятно, зачем понадобилось его снимать. «Наверное, они решили, что за картиной может быть сейф», – подумала Аннабель. Ее передернуло. Но если это не Йонас с Джулианом прислали сюда своих людей, чтобы обыскать ее квартиру, тогда кто же это был? И что они рассчитывали здесь найти?
Аннабель долго смотрела на картину, пока изображение у нее перед глазами не затуманилось. А затем ее пальцы сами собой сомкнулись вокруг рамы.
«Я хочу, чтобы эта картина была твоей, – сказал ей тогда Мэтью. – Одной из причин, по которым я согласился на эту работу, была возможность покупать для тебя эти красивые вещи. Чтобы ты могла владеть тем, что тебе понравится. Чтобы у тебя была собственная галерея».
Действительно ли Зои убедила его продать клиентскую информацию человеку, который предложит наиболее высокую цену? Аннабель не верила в это; с другой стороны, она также не верила, что ее муж спал со своей секретаршей, пока не увидела снимки, подтверждающие это. Денежные аппетиты Мэтью всегда тревожили Аннабель. Теперь у нее в голове роилось множество разных сценариев, один ужаснее другого. Либо Зои говорила правду и фотографии были постановкой, организованной Йонасом, чтобы шантажировать Мэтью и заставлять его выполнять чужие распоряжения. Либо же это Йонас с Джулианом говорили правду, и тогда Зои убедила Мэтью предать интересы банка, продавая информацию о клиентах. Аннабель никогда не верила Зои, и увиденные фото не способствовали тому, чтобы изменить отношение к ней. Теперь вопрос стоял уже иначе: насколько она верила Мэтью?
«Если со мной что-нибудь случится», – сказал ей Мэтью, вручая эту картину. Может быть, он уже тогда знал, что кто-то попытается его убить? Аннабель крепко зажмурилась, стараясь как можно точнее вспомнить их разговор. «Если со мной что-нибудь случится…» А что он сказал после этого?
Вспомнив, она резко открыла глаза.
«Рама, в ней вся ценность».
Вот его слова.
«Рама, в ней вся ценность… Хочу, чтобы ты знала».
Тогда произнесенная им фраза показалась Аннабель странной и неприятно ее озадачила. Но теперь… Аннабель вскочила на ноги, позволив влажному полотенцу соскользнуть на пол. Она аккуратно уложила картину на кровать и принялась изучать раму; потом осторожно провела пальцами по ее краям в поисках щелей или хотя бы небольших зазубрин.
Ничего.
Рама была красивая, но все-таки ничего особенного в ней не было. Вряд ли она была самым ценным из их имущества.
– Аннабель? – услышала она за дверью голос Джулиана. – У тебя все о’кей?
Аннабель вздрогнула и подняла голову. Она инстинктивно подхватила полотенце, сползшее вниз, и снова завернулась в него.
– Я в порядке! – крикнула она. – Только что вышла из душа.
– Хорошо. А то я уж начал волноваться.
– Прости. Я скоро.
– Не важно. Не спеши.
Аннабель перевернула картину и провела рукой по бумаге, закрывавшей холст сзади. Вдоль края женщина нащупала небольшой рубец. Ее глаза округлились от возбуждения. Аннабель торопливо подошла к двери и как можно тише заперла ее на замок. Затем бегом бросилась в ванную. Там из выдвижного ящика Аннабель достала старый несессер Мэтью, набитый всякой всячиной. Старая бритва. Бактерицидный лейкопластырь. Антисептический спрей. До слуха Аннабель доносился приглушенный голос Джулиана, который разговаривал с кем-то в гостиной. Времени было в обрез. Наконец пальцы Аннабель нащупали то, что она искала, – небольшой перочинный ножик.
Бегом вернувшись к картине, она просунула лезвие между бумагой и рамой и стала осторожно подрезать клей, пока бумага не отделилась полностью. Под ней к внутренней поверхности рамы липкой лентой была приклеена флешка, под которой была сложенная в несколько раз записка.
Аннабель взяла листок бумаги и дрожащими пальцами развернула его. У нее на глазах выступили слезы, когда она узнала почерк Мэтью и заметила небольшое пятно на краю бумаги, в том месте, где его левая рука немного размазала чернила.
Моя любимая А…
Если ты читаешь это, значит, случилось что-то ужасное. Спасибо, что внимательно слушала меня и запомнила, что вся ценность в раме. Ты по-прежнему самая умная из всех, кого я знаю.
Прости меня за все. Я не должен был везти тебя сюда. «Свисс юнайтед» – жуткое место. Они делают ужасные вещи для ужасных людей. Признаюсь, поначалу я был зачарован большими заработками. Но оно того не стоит. Я попытался выбраться из всего этого, но, видимо, начал действовать слишком поздно.
Если ты читаешь это, я, скорее всего, уже мертв. Зои, наверное, тоже. Передай эту флешку Лоренцо Мора. Я верю, что он отдаст ее кому следует. Он все тебе объяснит.
Я хочу, чтобы ты знала это, моя дорогая А., – я влюбился в тебя с первого взгляда. Эта любовь ни разу не ослабела. Она становилась только сильнее. Я совершил много ошибок и беру за них ответственность на себя. Но я никогда не переставал любить тебя. Если ты еще можешь поверить во что-то, поверь в это.
Навеки твой,
Мэтью
Аннабель смяла записку в кулаке, а потом, закрыв глаза, прижала его к груди. Слезы падали на пол, по голой спине катились капли со все еще мокрых волос.
– Аннабель? – снова раздался голос Джулиана из коридора.
Она торопливо подошла к шкафу и быстро натянула на себя джинсы и мешковатый свитер. Записку вместе с флешкой Аннабель сунула в задний карман.
В ящике своего стола она нашла клеящий карандаш. Он был старым, но клея должно было хватить. Аннабель провела им по задней стороне рамы и кончиками пальцев приклеила бумагу обратно, после чего прислонила картину к стене – в том месте, где она прежде стояла.
Затем Аннабель побросала в чемодан самые необходимые вещи: косметичку, щетку для волос, смену белья. Из небольшой шкатулки на прикроватной тумбочке она достала пару жемчужных сережек, принадлежавших еще ее матери, и браслет – подарок Мэтью на первую годовщину свадьбы. С верхней полки шкафа Аннабель сняла коробку с записками. Поколебавшись немного, вынула оттуда записку Мэтью, которую он написал на страничке, вырванной из ежедневника в тот самый день, когда сделал ей предложение. Аннабель поцеловала ее, потом аккуратно сложила и сунула в кошелек. Остальное, решила она, можно оставить в прошлом.
Прежде чем застегнуть змейку на чемодане, Аннабель подобрала перочинный нож и положила его в косметичку. Маленький, затупившийся от долгого использования, он не мог служить оружием. И все же осознание того, что он у нее есть, как-то успокаивало. Там, куда она направлялась, пригодятся любые средства, способные помочь ей сохранять внутреннее спокойствие.
Марина
Двенадцать разоблачительных статей. Все они должны были выйти на следующий день на первых страницах самых влиятельных и авторитетных изданий по всему миру. Кристоф Мартин из ICIJ разумно распределил сюжеты между ведущими журналистами «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнел», «Телегрэф», «Дейли мейл», «Чайна дейли», «Эль Паис», «Файнэншл таймс», «Зюддойче цайтунг», «Москоу таймс», «Йомиури шимбун» и веб-сайтом Оуэна, «Деливерэбл». Все эти статьи продемонстрируют, как «Шмит & Мюллер» десятилетиями перекачивали деньги глав государств, членов наркокартелей, террористов, президентов корпораций, торговцев оружием, финансистов, магнатов, шейхов и других представителей мировой элиты на номерные счета в офшорных банках вроде «Свисс юнайтед» или «КИБ» с явной целью – скрыть их активы. Результат должен быть ошеломляющим. Тех, кто будет разоблачен, ожидали аресты, штрафы, позор. Несколько мировых лидеров будут смещены со своих постов. Преступные взаимоотношения и бизнес-сделки, хранившиеся в тайне, станут достоянием общественности. Родственники разорвут отношения, после того как будут обнаружены спрятанные богатства, нелегально добытые прибыли, скрытые налоги, щедрые выплаты любовницам, а в нескольких случаях – и вторым семьям. Оуэн с Кристофом выбрали именно эти двенадцать скандальных сюжетов для одновременной публикации, потому что они способны нанести самый сильный удар. Но осколки будут разлетаться еще долго: недели, месяцы и даже годы. Огромные массивы информации до сих пор оставались в Маэстре необработанными.
Оуэн сидел за рабочим столом в своем офисе и нервно вертел в пальцах ручку. Подключаясь к последнему сеансу конференц-связи, перед тем как отправлять материал в печать, он осознавал, что ему досталось самое громкое дело. И сейчас уже не совсем понимал, что с ним делать.
– Это Оуэн Барри, я уже здесь. Простите за задержку.
– Привет, Оуэн, – отозвался Кристоф Мартин. – Думаю, теперь все в сборе. Есть что-то новенькое по истории Эллиса?
– Ну, потому я и опоздал на несколько минут: надеялся подкинуть всем вам что-то еще, но не получается. Так что придется обойтись материалом, который уже есть.
– Мы могли бы попридержать коней на день-другой. Если это поможет, – вступил в разговор Майк Ширан из «Нью-Йорк таймс». – Эта история с Эллисом – настоящий динамит.
– Я беспокоюсь за нашего информатора, – ответил Оуэн. – Он вот уже двадцать четыре часа находится в режиме радиомолчания. Думаю, что тянуть дольше будет несправедливо.
– Мы согласны, – подхватил Сергей Иванов, русский журналист из «Москоу таймс». – Для нас задержка слишком рискованна. Ситуация в Москве напряженная. На одного нашего коллегу сегодня утром напали с ножом в переулке возле его дома. Он в критическом состоянии; ждем от хирургов информацию о том, как он перенес операцию. Полиция говорит, что это случайное нападение, но мы в это не верим. Мы опасаемся, что уже прошел слух о расследовании, в центре которого офшорные активы. Так что все мы сейчас не чувствуем себя в безопасности.
– Вы уехали из Москвы?
– Да. С нами на данный момент все в порядке. Но чем дольше мы будем тянуть…
– У нас тут похожая ситуация, – сообщил Андрес Гомес из испанской «Эль Паис». – У картеля Мора повсюду глаза. Нужно запускать публикацию прямо сейчас. Мы не можем дольше сидеть на этом взрывоопасном материале.
– Хорошо. – Оуэн откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на затылке. – Договорились. История Эллиса может подождать.
Оуэн откинулся назад еще сильнее и тут краем глаза заметил, как открылись двери лифта и появилась Марина. На ней была черная мини-юбка, под белой блузкой угадывались изящные плечи. Встав на цыпочки, Марина принялась его высматривать. Оуэн так резко крутанулся на своем вращающемся кресле, что едва не свалился с него.
– Что за черт! – пробормотал он, хватаясь за край стола.
– Оуэн, ты еще здесь?
– Да, простите, ребята. Я свяжусь с вами позже.