Жена банкира
Часть 20 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А они хотя бы настоящие демократы? – прошептала Алиса.
Любые другие варианты, с ее точки зрения, считались огромным недостатком.
– Да, они настоящие демократы. Послушайте, я заехала домой не для того, чтобы с вами препираться. Во всяком случае, не хочу спорить о политике. И о своей свадьбе.
– Конечно, конечно. – Алиса нервно провела ладонью по своим коротко стриженным седым волосам. – Прости. Пойдем в кабинет. Твоему отцу будет удобнее в его любимом кресле.
После того как они расположились с комфортом: Марина – на старом диване с твидовой обивкой, укрыв ноги одеялом с эмблемой школы Хотчкисс, а ее отец – у камина, положив ногу в гипсе на оттоманку, – мать поспешила на кухню, чтобы принести чего-нибудь перекусить. Когда бы Марина ни появлялась дома, Алиса всегда строго заботилась о том, чтобы она поела, и минимум один раз за визит начинала причитать по поводу того, что ее дочь «явно плохо питается» и выглядит «более худой, чем обычно». Марина даже удивлялась, что до сих пор не услышала ничего такого.
– А вот и я, – сказала Алиса, неся перед собой блюдо с печеньем брауни. – Это чтобы перекусить. Ты выглядишь ужасно худой для человека, который только что вернулся из Парижа.
– Да я была там всего несколько дней…
– Дорогая, нам очень жаль, что Данкан Сандер погиб, – сказал Ричард. – Я знаю, что вы с ним были близки. Тебе, наверное, было очень тяжело узнать о его кончине.
– Трагическая история, – покачала головой Алиса. – В наших краях в последнее время было несколько случаев, когда к людям вламывались в дом. Ты сама знаешь, раньше мы никогда не запирали двери. А теперь запираем. В такие времена чрезмерной осторожности не бывает.
– А ты была у него на похоронах, дорогая?
– Да, разумеется. Я прервала свою поездку, чтобы на них успеть.
– А еще из журнала кто-то был?
– Да, все до единого.
– Данкан работал там до последнего? Не знал. Я почему-то считал, что он ушел из журнала.
– Официально он был в творческом отпуске.
– Помню, как я болтала с ним на вашей помолвке, – сказала Алиса. – А ты помнишь, Ричард? О чем была статья, над которой он работал?
– Не знаю. Мне показалось, что он тогда немного перебрал.
– Нехорошо так говорить о покойном, – с упреком заметила Алиса.
Ричард вздохнул.
– Я просто говорю, как есть. Мне этот парень никогда не был симпатичен. Мне не нравилось, как он обращался с Мариной. Да и со всеми остальными тоже, по правде говоря. Очень уж он важничал.
– Папа, Данкан был великим наставником и при этом ужасным журналистом.
– Мне показалось, что на твоей помолвке он вел себя очень невежливо.
Марина нахмурилась. Она, конечно, знала, что ее отец недолюбливал Данкана Сандера, но считала неуместным обсуждать это теперь, когда тот был мертв.
– А что такого он совершил на моей помолвке? – Она весьма смутно припоминала, что ближе к концу вечера Джеймс Эллис вызвал для Данкана такси.
– Он напился, как скунс! – заявил Ричард, удивленно округлив глаза. – Неужели не помнишь? Он Джеймсу Эллису все уши прожужжал о Морти Райссе, о том, что этот тип спрятал украденные деньги в швейцарском банке и теперь это наконец-то можно доказать.
Марина постаралась не выказывать удивления.
– Ты уверен, что Данкан говорил о швейцарском банке? – осторожно поинтересовалась она. – Может быть, речь шла об интервью шестимесячной давности, когда Данкан пытался доказать, что Райсс хранит свои деньги в каком-то банке на Каймановых островах?
Ричард решительно замотал головой:
– Нет-нет. О том интервью он вообще не упоминал. Хотя, видит бог, после такого случая можно было бы уже и бросить пить. Данкан утверждал, что сейчас деньги Райсса находятся в швейцарском банке. Честно говоря, это было похоже на бред. Эллисы были смущены.
Марина закрыла глаза и сделала глубокий вдох. «Господи Иисусе, – подумала она. – Данкан, так ты говорил об этом на моей помолвке? Куда подевалась твоя осмотрительность?»
– С тобой все в порядке, дорогая?
Марина резко открыла глаза. Родители участливо, с тревогой смотрели на нее.
– Ты выглядишь усталой.
– Простите. Ужасно болит голова. Наверное, мне пора.
– Съешь хоть печенье. Ты вообще ела сегодня что-нибудь?
Марина встала. Быстро свернув одеяло, она положила его на подлокотник дивана, где оно обычно и лежало. Ей не терпелось побыстрее вернуться в город и, что еще более важно, в квартиру Оуэна Барри.
– Спасибо, мама. А можно я возьму печенье с собой? Уверена, Гранту оно очень понравится.
Алиса обиженно поджала губы.
– Хорошо. Сейчас принесу из кухни пакет с застежкой. Может, привезешь Гранта как-нибудь к нам на ужин?
Марина кивнула, потянулась к матери и обняла ее. Эти объятья продолжались дольше, чем обе они ожидали.
– С удовольствием, – сказала Марина, чувствуя, что слова застряют у нее в горле. – Я очень соскучилась и рада, что вас повидала.
– Мы тоже соскучились по тебе, Марина.
– Будь осторожнее, дорогая, – добавил отец. – В это время года рано темнеет. К тому же сегодня суббота. Уже вечер. Никогда не знаешь, кто может оказаться за рулем.
«И ты сейчас не шутишь, – подумала Марина. – Я буду осторожна, папа. Обещаю».
Аннабель
Халид Нассер стоял у выхода в аэропорту Хитроу, высматривая Аннабель. Хотя уже наступило утро, на улице было еще темно. Люди в здании, включая и самого Халида, выглядели сонными и нуждались в чашке кофе. Все пассажиры уже вышли из самолета. Глядя, как последние из них направляются к конвейерной ленте для того, чтобы получить багаж, Халид заволновался. Может, Аннабель опоздала на самолет? Или в последний момент испугалась? А может быть, он просто неправильно понял, когда она должна прилететь? Ее телефонный звонок разбудил его прошлой ночью, да и, нужно признаться, перед этим он выпил рюмочку. Точнее, несколько рюмочек. Он мог быть еще пьяным, когда разговаривал с ней. Тем не менее ему каким-то образом удалось усвоить, что, прежде чем опять лечь спать, он должен завести будильник, чтобы вовремя проснуться и встретить Аннабель в аэропорту. Во время разговора по телефону она показалась ему скрытной – и даже напуганной. Сказала, что ей нужно немедленно покинуть Женеву, поэтому она хочет сесть на ближайший рейс. Можно ли ей остановиться у него?
– Ну конечно, – ответил Халид. – Я тебя встречу.
Когда пять часов спустя зазвонил будильник, Халид спросонья автоматически выключил его. Ему показалось, что прошло всего мгновение, когда будильник зазвенел вновь, и тут уж мужчина резко вскочил с кровати; сердце колотилось у него в груди, в висках пульсировала кровь. Не дав себе времени даже на то, чтобы принять душ, он на ходу натянул брюки, схватил очки (на то, чтобы надеть контактные линзы, времени уже не оставалось) и помчался в аэропорт – с нечищеными зубами и нерасчесанной гривой волнистых черных волос. «На свете очень немного людей, ради которых я готов на такие подвиги», – подумал Халид, выезжая на шоссе М4. Аннабель Уэрнер была одной их них.
На него откровенно пялилась пожилая дама, багаж которой состоял из набора чемоданов и дорожных сумок с монограммой «Луи Виттон». Халиду был хорошо знаком этот взгляд, в котором чувствовались подозрительность, тревога и чрезмерная настороженность. Он ловил на себе такие взгляды повсюду, особенно в аэропортах. Отправляясь в деловую поездку, Халид специально надевал один из дорогих костюмов, сшитых в ателье на Сэвил-Роу, и аккуратно зачесывал волосы набок, чтобы выглядеть как настоящий, заслуживающий доверия банкир. Билеты он заказывал исключительно в первом классе. Был подчеркнуто вежлив и обходителен со всеми, кто с ним заговаривал, а в остальное время молчал. Но эти взгляды все равно никуда не исчезали – это было неизбежно. Однако в большинстве случаев они были хотя бы не такими продолжительными.
Халид провел ладонью по голове, стараясь хоть немного пригладить волосы. Он был уверен, что эта женщина задумалась над тем, не обратиться ли ей к полицейским. У них над головой висела табличка, которая гласила: «ЕСЛИ ВЫ УВИДЕЛИ ЧТО-ТО ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ – СКАЖИТЕ ОБ ЭТОМ». Женщина уже оглядывалась по сторонам в поисках секьюрити. Халид пожалел, что надел куртку с надписью «Плохой парень и выскочка из низов», которую друг для прикола подарил ему, когда Халид получил должность в «Голдман сакс»[14]. Он подумал, что это может вызвать улыбку у Аннабель, а, видит бог, улыбка – это то, чего ей сейчас явно не хватало. С другой стороны, он без труда мог представить себе, что подумала эта дама в возрасте, увидев в аэропорту небритого сирийского парня ростом метр девяносто в куртке с капюшоном и странной надписью на спине.
– Аннабель!
Халид заметил ее, когда она направилась за багажом. В джинсах и с рюкзаком за спиной она выглядела так молодо, что он даже не сразу ее узнал. Когда они впервые встретились в Нью-Йорке, Халид нашел ее просто сногсшибательной. Тогда ее волосы были подстрижены «под эльфа» – прическа, которая ему обычно не нравилась, однако Аннабель благодаря ей выглядела весьма эротично. Короткие волосы прекрасно гармонировали с ее изящной шеей и большими внимательными глазами, обрамленными потрясающими темными ресницами и подведенными черным карандашом. Даже в выходные она носила крутую облегающую одежду, которая тем не менее никогда не казалась вызывающей. Халид был впечатлен – и даже завидовал приятелю по колледжу, которому так повезло. Впрочем, Халид радовался, что ему больше не придется страдать, обедая с Мэтью в компании одной из его подружек по загородному клубу. Женщина, с которой Мэтью встречался до Аннабель, – как же ее звали? Келли? Кейси? – была дизайнером интерьера и жила вместе с матерью в Верхнем Ист-Сайде. Если бы Мэтью на ней женился, он очень скоро погряз бы в семейной рутине, перебрался бы в Дарьен и стал бы по воскресеньям возить троих детей на уроки тенниса – это было лишь вопросом времени. И тогда Халид точно никогда бы о нем больше не услышал.
Аннабель резко обернулась, и ее конский хвост взметнулся над плечом, а на просветлевшем лице появилось облегчение.
– Халид! Слава богу!
Подбежав к нему, она прижалась лицом к его груди. Халид с удовлетворением отметил, что подозрительная дама стала свидетельницей их теплой встречи, и примирительно улыбнулся ей через голову Аннабель. Но пожилая леди сделала вид, будто вовсе за ним и не следила.
– Тебе не стоило меня встречать, – сказала Аннабель.
– Я решил, что ты не стала бы лететь этим чертовски ранним рейсом, если бы дело не было важным.
– Прости. Я понимаю, что прошу слишком многого…
– Аннабель, – покачал головой Халид, – для тебя я готов на все. И тебе это известно. Господи, и мне невероятно жаль, что так получилось. Не знаю, что еще тут можно сказать. То, что произошло, ужасно. Просто сердце разрывается.
– Ты очень добр. Мэтью любил тебя. Несмотря на то что вы с ним уже какое-то время не виделись, я знаю, что он считал тебя одним из самых близких друзей.
– Как и я его. – Халид обнял ее за плечи. – Ты что-то ищешь?
Он указал на конвейер, на котором ехал по кругу багаж.
Аннабель похлопала по рюкзаку:
– Нет, все здесь.
Халид кивнул. У него была масса вопросов, но он решил, что все они могут подождать до тех пор, пока он и Аннабель доберутся до дома. Для начала ему нужно срочно выпить кофе. Как, по-видимому, и ей.
Халид жил в огромном лофте неподалеку от Брик Лейн в Шордиче – вычурном, претенциозном арт-квартале лондонского Ист-Энда. В здании, где располагалось его жилище, когда-то был большой склад, но сейчас оно использовалось в основном как студии для художников, которые там и жили, и работали. Халид был здесь единственным, кто носил деловой костюм, и ему это нравилось. Ему также нравилось, что у него такие интересные соседи. Джордж – мастер тату, обслуживающий селебрити и как-то снабдивший его каннабинолом – травкой, от которой срывало крышу. Наталья – длинноногая модель, которая, как догадывался Халид, в перерывах между показами мод подрабатывала в эскорте. Ему нравились бары на Брик Лейн, граффити и стрит-арт на стенах, забегаловки, пристроившиеся под арками железнодорожных мостов и в старых складских помещениях, а также галереи, которые в первый четверг каждого месяца работали допоздна. Конечно, это был район реконструированных ветхих зданий, что было и хорошо, и плохо одновременно. Сейчас здесь часто можно было встретить мужчин с волосами, завязанными в пучок на макушке, неоправданно дорогой кофе и девушек с начесом на голове, спешащих на ланч в Сохо-хаус. Но для Халида Шордич по-прежнему оставался живым, деятельным районом, ярким пятном на фоне черно-белого города. И здесь он как нигде в Лондоне чувствовал себя как дома.
Брик Лейн также резко контрастировал с тем, что Халид считал своей дневной жизнью. Он был высококлассным айтишником и последнее время работал на «Голдман сакс». Официально Халид считался программистом-фрилансером. Время от времени он принимался за конкретную и крайне прибыльную работу для банков и юридических фирм, чтобы помочь им укрепить системы кибербезопасности. Потом брал отпуск на несколько месяцев и отправлялся путешествовать. Однако работа с «Голдман сакс» тянулась уже два года, и ей не было видно конца в обозримом будущем. Собственно говоря, Халид не имел ничего против, ведь платили они очень хорошо. Но перспектива работать на большой банк на постоянной основе его раздражала, и он начинал ощущать некоторое беспокойство. Приезд Аннабель послужил для него поводом сказаться больным и сделать передышку, в которой он так нуждался.
– Здесь только одна спальня, – виновато сообщил Халид, когда они прибыли в его квартиру. – Но она в твоем распоряжении. Я с удовольствием устроюсь на диване.
– Нет-нет, я так не могу, – торопливо ответила Аннабель. – Прошу тебя! Мне и так неудобно, что я свалилась как снег на голову. Но, честно говоря, в отеле я не чувствовала бы себя в безопасности. И просто не знала, к кому еще обратиться.
Халид закусил губу. Он знал, что скоро она сама все объяснит, поэтому взял у нее рюкзак и пальто и спрятал их в шкаф.
– Не нужно передо мной извиняться. И ты все-таки расположишься в спальне, – с нажимом произнес он и, прежде чем Аннабель успела что-то возразить, быстро добавил: – Хочешь кофе? Или примешь душ? А может быть, поспишь?
Любые другие варианты, с ее точки зрения, считались огромным недостатком.
– Да, они настоящие демократы. Послушайте, я заехала домой не для того, чтобы с вами препираться. Во всяком случае, не хочу спорить о политике. И о своей свадьбе.
– Конечно, конечно. – Алиса нервно провела ладонью по своим коротко стриженным седым волосам. – Прости. Пойдем в кабинет. Твоему отцу будет удобнее в его любимом кресле.
После того как они расположились с комфортом: Марина – на старом диване с твидовой обивкой, укрыв ноги одеялом с эмблемой школы Хотчкисс, а ее отец – у камина, положив ногу в гипсе на оттоманку, – мать поспешила на кухню, чтобы принести чего-нибудь перекусить. Когда бы Марина ни появлялась дома, Алиса всегда строго заботилась о том, чтобы она поела, и минимум один раз за визит начинала причитать по поводу того, что ее дочь «явно плохо питается» и выглядит «более худой, чем обычно». Марина даже удивлялась, что до сих пор не услышала ничего такого.
– А вот и я, – сказала Алиса, неся перед собой блюдо с печеньем брауни. – Это чтобы перекусить. Ты выглядишь ужасно худой для человека, который только что вернулся из Парижа.
– Да я была там всего несколько дней…
– Дорогая, нам очень жаль, что Данкан Сандер погиб, – сказал Ричард. – Я знаю, что вы с ним были близки. Тебе, наверное, было очень тяжело узнать о его кончине.
– Трагическая история, – покачала головой Алиса. – В наших краях в последнее время было несколько случаев, когда к людям вламывались в дом. Ты сама знаешь, раньше мы никогда не запирали двери. А теперь запираем. В такие времена чрезмерной осторожности не бывает.
– А ты была у него на похоронах, дорогая?
– Да, разумеется. Я прервала свою поездку, чтобы на них успеть.
– А еще из журнала кто-то был?
– Да, все до единого.
– Данкан работал там до последнего? Не знал. Я почему-то считал, что он ушел из журнала.
– Официально он был в творческом отпуске.
– Помню, как я болтала с ним на вашей помолвке, – сказала Алиса. – А ты помнишь, Ричард? О чем была статья, над которой он работал?
– Не знаю. Мне показалось, что он тогда немного перебрал.
– Нехорошо так говорить о покойном, – с упреком заметила Алиса.
Ричард вздохнул.
– Я просто говорю, как есть. Мне этот парень никогда не был симпатичен. Мне не нравилось, как он обращался с Мариной. Да и со всеми остальными тоже, по правде говоря. Очень уж он важничал.
– Папа, Данкан был великим наставником и при этом ужасным журналистом.
– Мне показалось, что на твоей помолвке он вел себя очень невежливо.
Марина нахмурилась. Она, конечно, знала, что ее отец недолюбливал Данкана Сандера, но считала неуместным обсуждать это теперь, когда тот был мертв.
– А что такого он совершил на моей помолвке? – Она весьма смутно припоминала, что ближе к концу вечера Джеймс Эллис вызвал для Данкана такси.
– Он напился, как скунс! – заявил Ричард, удивленно округлив глаза. – Неужели не помнишь? Он Джеймсу Эллису все уши прожужжал о Морти Райссе, о том, что этот тип спрятал украденные деньги в швейцарском банке и теперь это наконец-то можно доказать.
Марина постаралась не выказывать удивления.
– Ты уверен, что Данкан говорил о швейцарском банке? – осторожно поинтересовалась она. – Может быть, речь шла об интервью шестимесячной давности, когда Данкан пытался доказать, что Райсс хранит свои деньги в каком-то банке на Каймановых островах?
Ричард решительно замотал головой:
– Нет-нет. О том интервью он вообще не упоминал. Хотя, видит бог, после такого случая можно было бы уже и бросить пить. Данкан утверждал, что сейчас деньги Райсса находятся в швейцарском банке. Честно говоря, это было похоже на бред. Эллисы были смущены.
Марина закрыла глаза и сделала глубокий вдох. «Господи Иисусе, – подумала она. – Данкан, так ты говорил об этом на моей помолвке? Куда подевалась твоя осмотрительность?»
– С тобой все в порядке, дорогая?
Марина резко открыла глаза. Родители участливо, с тревогой смотрели на нее.
– Ты выглядишь усталой.
– Простите. Ужасно болит голова. Наверное, мне пора.
– Съешь хоть печенье. Ты вообще ела сегодня что-нибудь?
Марина встала. Быстро свернув одеяло, она положила его на подлокотник дивана, где оно обычно и лежало. Ей не терпелось побыстрее вернуться в город и, что еще более важно, в квартиру Оуэна Барри.
– Спасибо, мама. А можно я возьму печенье с собой? Уверена, Гранту оно очень понравится.
Алиса обиженно поджала губы.
– Хорошо. Сейчас принесу из кухни пакет с застежкой. Может, привезешь Гранта как-нибудь к нам на ужин?
Марина кивнула, потянулась к матери и обняла ее. Эти объятья продолжались дольше, чем обе они ожидали.
– С удовольствием, – сказала Марина, чувствуя, что слова застряют у нее в горле. – Я очень соскучилась и рада, что вас повидала.
– Мы тоже соскучились по тебе, Марина.
– Будь осторожнее, дорогая, – добавил отец. – В это время года рано темнеет. К тому же сегодня суббота. Уже вечер. Никогда не знаешь, кто может оказаться за рулем.
«И ты сейчас не шутишь, – подумала Марина. – Я буду осторожна, папа. Обещаю».
Аннабель
Халид Нассер стоял у выхода в аэропорту Хитроу, высматривая Аннабель. Хотя уже наступило утро, на улице было еще темно. Люди в здании, включая и самого Халида, выглядели сонными и нуждались в чашке кофе. Все пассажиры уже вышли из самолета. Глядя, как последние из них направляются к конвейерной ленте для того, чтобы получить багаж, Халид заволновался. Может, Аннабель опоздала на самолет? Или в последний момент испугалась? А может быть, он просто неправильно понял, когда она должна прилететь? Ее телефонный звонок разбудил его прошлой ночью, да и, нужно признаться, перед этим он выпил рюмочку. Точнее, несколько рюмочек. Он мог быть еще пьяным, когда разговаривал с ней. Тем не менее ему каким-то образом удалось усвоить, что, прежде чем опять лечь спать, он должен завести будильник, чтобы вовремя проснуться и встретить Аннабель в аэропорту. Во время разговора по телефону она показалась ему скрытной – и даже напуганной. Сказала, что ей нужно немедленно покинуть Женеву, поэтому она хочет сесть на ближайший рейс. Можно ли ей остановиться у него?
– Ну конечно, – ответил Халид. – Я тебя встречу.
Когда пять часов спустя зазвонил будильник, Халид спросонья автоматически выключил его. Ему показалось, что прошло всего мгновение, когда будильник зазвенел вновь, и тут уж мужчина резко вскочил с кровати; сердце колотилось у него в груди, в висках пульсировала кровь. Не дав себе времени даже на то, чтобы принять душ, он на ходу натянул брюки, схватил очки (на то, чтобы надеть контактные линзы, времени уже не оставалось) и помчался в аэропорт – с нечищеными зубами и нерасчесанной гривой волнистых черных волос. «На свете очень немного людей, ради которых я готов на такие подвиги», – подумал Халид, выезжая на шоссе М4. Аннабель Уэрнер была одной их них.
На него откровенно пялилась пожилая дама, багаж которой состоял из набора чемоданов и дорожных сумок с монограммой «Луи Виттон». Халиду был хорошо знаком этот взгляд, в котором чувствовались подозрительность, тревога и чрезмерная настороженность. Он ловил на себе такие взгляды повсюду, особенно в аэропортах. Отправляясь в деловую поездку, Халид специально надевал один из дорогих костюмов, сшитых в ателье на Сэвил-Роу, и аккуратно зачесывал волосы набок, чтобы выглядеть как настоящий, заслуживающий доверия банкир. Билеты он заказывал исключительно в первом классе. Был подчеркнуто вежлив и обходителен со всеми, кто с ним заговаривал, а в остальное время молчал. Но эти взгляды все равно никуда не исчезали – это было неизбежно. Однако в большинстве случаев они были хотя бы не такими продолжительными.
Халид провел ладонью по голове, стараясь хоть немного пригладить волосы. Он был уверен, что эта женщина задумалась над тем, не обратиться ли ей к полицейским. У них над головой висела табличка, которая гласила: «ЕСЛИ ВЫ УВИДЕЛИ ЧТО-ТО ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ – СКАЖИТЕ ОБ ЭТОМ». Женщина уже оглядывалась по сторонам в поисках секьюрити. Халид пожалел, что надел куртку с надписью «Плохой парень и выскочка из низов», которую друг для прикола подарил ему, когда Халид получил должность в «Голдман сакс»[14]. Он подумал, что это может вызвать улыбку у Аннабель, а, видит бог, улыбка – это то, чего ей сейчас явно не хватало. С другой стороны, он без труда мог представить себе, что подумала эта дама в возрасте, увидев в аэропорту небритого сирийского парня ростом метр девяносто в куртке с капюшоном и странной надписью на спине.
– Аннабель!
Халид заметил ее, когда она направилась за багажом. В джинсах и с рюкзаком за спиной она выглядела так молодо, что он даже не сразу ее узнал. Когда они впервые встретились в Нью-Йорке, Халид нашел ее просто сногсшибательной. Тогда ее волосы были подстрижены «под эльфа» – прическа, которая ему обычно не нравилась, однако Аннабель благодаря ей выглядела весьма эротично. Короткие волосы прекрасно гармонировали с ее изящной шеей и большими внимательными глазами, обрамленными потрясающими темными ресницами и подведенными черным карандашом. Даже в выходные она носила крутую облегающую одежду, которая тем не менее никогда не казалась вызывающей. Халид был впечатлен – и даже завидовал приятелю по колледжу, которому так повезло. Впрочем, Халид радовался, что ему больше не придется страдать, обедая с Мэтью в компании одной из его подружек по загородному клубу. Женщина, с которой Мэтью встречался до Аннабель, – как же ее звали? Келли? Кейси? – была дизайнером интерьера и жила вместе с матерью в Верхнем Ист-Сайде. Если бы Мэтью на ней женился, он очень скоро погряз бы в семейной рутине, перебрался бы в Дарьен и стал бы по воскресеньям возить троих детей на уроки тенниса – это было лишь вопросом времени. И тогда Халид точно никогда бы о нем больше не услышал.
Аннабель резко обернулась, и ее конский хвост взметнулся над плечом, а на просветлевшем лице появилось облегчение.
– Халид! Слава богу!
Подбежав к нему, она прижалась лицом к его груди. Халид с удовлетворением отметил, что подозрительная дама стала свидетельницей их теплой встречи, и примирительно улыбнулся ей через голову Аннабель. Но пожилая леди сделала вид, будто вовсе за ним и не следила.
– Тебе не стоило меня встречать, – сказала Аннабель.
– Я решил, что ты не стала бы лететь этим чертовски ранним рейсом, если бы дело не было важным.
– Прости. Я понимаю, что прошу слишком многого…
– Аннабель, – покачал головой Халид, – для тебя я готов на все. И тебе это известно. Господи, и мне невероятно жаль, что так получилось. Не знаю, что еще тут можно сказать. То, что произошло, ужасно. Просто сердце разрывается.
– Ты очень добр. Мэтью любил тебя. Несмотря на то что вы с ним уже какое-то время не виделись, я знаю, что он считал тебя одним из самых близких друзей.
– Как и я его. – Халид обнял ее за плечи. – Ты что-то ищешь?
Он указал на конвейер, на котором ехал по кругу багаж.
Аннабель похлопала по рюкзаку:
– Нет, все здесь.
Халид кивнул. У него была масса вопросов, но он решил, что все они могут подождать до тех пор, пока он и Аннабель доберутся до дома. Для начала ему нужно срочно выпить кофе. Как, по-видимому, и ей.
Халид жил в огромном лофте неподалеку от Брик Лейн в Шордиче – вычурном, претенциозном арт-квартале лондонского Ист-Энда. В здании, где располагалось его жилище, когда-то был большой склад, но сейчас оно использовалось в основном как студии для художников, которые там и жили, и работали. Халид был здесь единственным, кто носил деловой костюм, и ему это нравилось. Ему также нравилось, что у него такие интересные соседи. Джордж – мастер тату, обслуживающий селебрити и как-то снабдивший его каннабинолом – травкой, от которой срывало крышу. Наталья – длинноногая модель, которая, как догадывался Халид, в перерывах между показами мод подрабатывала в эскорте. Ему нравились бары на Брик Лейн, граффити и стрит-арт на стенах, забегаловки, пристроившиеся под арками железнодорожных мостов и в старых складских помещениях, а также галереи, которые в первый четверг каждого месяца работали допоздна. Конечно, это был район реконструированных ветхих зданий, что было и хорошо, и плохо одновременно. Сейчас здесь часто можно было встретить мужчин с волосами, завязанными в пучок на макушке, неоправданно дорогой кофе и девушек с начесом на голове, спешащих на ланч в Сохо-хаус. Но для Халида Шордич по-прежнему оставался живым, деятельным районом, ярким пятном на фоне черно-белого города. И здесь он как нигде в Лондоне чувствовал себя как дома.
Брик Лейн также резко контрастировал с тем, что Халид считал своей дневной жизнью. Он был высококлассным айтишником и последнее время работал на «Голдман сакс». Официально Халид считался программистом-фрилансером. Время от времени он принимался за конкретную и крайне прибыльную работу для банков и юридических фирм, чтобы помочь им укрепить системы кибербезопасности. Потом брал отпуск на несколько месяцев и отправлялся путешествовать. Однако работа с «Голдман сакс» тянулась уже два года, и ей не было видно конца в обозримом будущем. Собственно говоря, Халид не имел ничего против, ведь платили они очень хорошо. Но перспектива работать на большой банк на постоянной основе его раздражала, и он начинал ощущать некоторое беспокойство. Приезд Аннабель послужил для него поводом сказаться больным и сделать передышку, в которой он так нуждался.
– Здесь только одна спальня, – виновато сообщил Халид, когда они прибыли в его квартиру. – Но она в твоем распоряжении. Я с удовольствием устроюсь на диване.
– Нет-нет, я так не могу, – торопливо ответила Аннабель. – Прошу тебя! Мне и так неудобно, что я свалилась как снег на голову. Но, честно говоря, в отеле я не чувствовала бы себя в безопасности. И просто не знала, к кому еще обратиться.
Халид закусил губу. Он знал, что скоро она сама все объяснит, поэтому взял у нее рюкзак и пальто и спрятал их в шкаф.
– Не нужно передо мной извиняться. И ты все-таки расположишься в спальне, – с нажимом произнес он и, прежде чем Аннабель успела что-то возразить, быстро добавил: – Хочешь кофе? Или примешь душ? А может быть, поспишь?