Жена банкира

«Или что его хакнут», – мысленно добавила она. Теперь, когда Марина знала, над чем работал Данкан, его навязчивые опасения по поводу прослушивания телефонов и взломов электронной почты, похоже, неожиданным образом подтверждались.

– Ты знаешь, кто такой Хантер Морзе? – спросил Майлз, показывая на страничку ежедневника. – У Данкана был с ним телефонный разговор накануне убийства, а на следующий день они должны были встретиться в Федеральном округе Колумбия. Смотри, это имя подчеркнуто двойной чертой.

Марина нахмурилась.

– Оно ничего мне не говорит.

– Так Данкан работал над статьей? Я думал, что он был в отпуске по состоянию здоровья. По крайней мере, так мне сказала его разговорчивая соседка.

– Официально Данкан взял отпуск в журнале, но продолжал работать над материалом.

– А ты знаешь, что это был за материал?

Марина колебалась. С одной стороны, Майлз был с ней предельно откровенен, даже допустил ее на место преступления. К тому же чем больше народу будет искать убийцу Данкана, тем больше шансов, что эти поиски увенчаются успехом.

Но, с другой стороны, Марине не нравилась позиция шефа полиции Доббса, босса Майлза. С ее точки зрения, то, что он смешивал убийство Данкана с серией недавних вторжений в жилища, объяснялось либо его невероятной ленью, либо тем, что он кого-то покрывает. Может, Майлз и верил своему начальнику, но Марина точно не верила.

Как бы там ни было, она не хотела, чтобы с Майлзом что-то произошло. Он был всего лишь местным детективом, и это расследование было вне его компетенции. Если Майлз начнет разузнавать об офшорных банках вроде «КИБ» или «Свисс юнайтед», он, скорее всего, закончит, как и Данкан, – с пулей между глаз.

– Нет. Могу поспрашивать. Но послушай, у Данкана было множество врагов. Он писал материалы, от которых люди приходили в ярость. Я навскидку могла бы набросать целый список тех, кто мог желать ему смерти.

Майлз вздохнул.

– Да, я, собственно, так и думал. Кстати, его шумная соседка тоже его ненавидела. Говорила, что в солнечные дни Данкан любил читать газету, сидя на крыльце в одних трусах.

– А она откуда об этом знает? – рассмеялась Марина.

– Я ж тебе говорил: она – бердвотчер, – ответил Майлз, изобразив жест «в кавычках».

– Поговори с ней еще раз. Возможно, она вспомнит еще что-нибудь о том вечере. Или о «Киа».

Майлз кивнул:

– Уже внес это в свой план мероприятий.

– А я тем временем попробую что-нибудь выяснить об этом Хантере Морзе.

– Хорошо. Дай мне знать, что из этого получилось. – Майлз взглянул на наручные часы. – Слушай, мне пора возвращаться в участок.

– Спасибо, Майлз. Ты мне действительно очень помог.

– Как и ты мне. Давай не терять связь, ладно?

Марина следом за Майлзом вышла из дома на подъездную дорожку. Температура тем временем упала, и небо стало угрожающе серым. Майлз проводил Марину до ее машины.

– Передавай привет своей маме, – сказала Марина и, подавшись вперед, обняла его.

– Обязательно. А как твои родители?

– С ними все о’кей. Стареют понемножку.

Майлз улыбнулся:

– Передай им мои наилучшие пожелания. Они у тебя славные ребята.

– Лучшие, – согласилась Марина.

Она подождала, когда Майлз, срезая путь по газону, подойдет к своему пикапу, и дала ему возможность отъехать первому. Полицейский обернулся и на прощанье помахал ей рукой, после чего повернул налево, на Уолнат-стрит.

Выехав с подъездной аллеи на улицу, Марина заметила темный седан, припаркованный у тротуара через три дома от нее. Свернув направо, она поехала как можно медленнее, чтобы рассмотреть жилище соседки Данкана. Это был старый дом в викторианском стиле, с верандой по всему периметру и «вдовьей дорожкой» – небольшой площадкой с перилами на крыше дома. Марине показалось, что в переднем окне за полупрозрачными белыми занавесками маячит женская фигура.

Проехав мимо этого дома, она добавила газу и бросила взгляд на подозрительный седан. Впереди сидел мужчина в бейсболке с логотипом клуба «Рэд Сокс» и читал газету. Доехав до конца Уолнат-стрит, Марина включила сигнал поворота и посмотрела в зеркало заднего вида. Седан исчез.

Она снова увидела его, только когда уже выезжала на хайвей. Седан стоял на светофоре за две машины от нее. Это был точно он: приметную бейсболку водителя и золотую рамку вокруг номеров ни с чем нельзя было спутать. Марина вытянула шею, глядя в зеркало заднего вида и пытаясь разобрать номер. Он был нью-йоркским, начинался с FBY. Марина обернулась, чтобы увидеть последние цифры, но на светофоре зажегся зеленый, и водитель автомобиля, стоявшего за ней, нетерпеливо просигналил.

Она выехала на шоссе 44 – седан следовал за ней. Он держался за две-три машины позади нее, но Марина уже знала, что он за ней следит. Ее сердце тревожно забилось. Заметив приближающийся слева поворот в сторону Лейквилла, Марина перестроилась в правый ряд. Седан повторил ее маневр. Тогда она добавила газу, как будто собиралась проехать мимо этого поворота, но вместо этого резко взяла влево, пересекая два ряда попутного дорожного движения. Какой-то внедорожник, отчаянно и сердито загудев, ударил по тормозам. Марина проскочила у него перед носом, едва успев вписаться в поворот, в то время как седан продолжал ехать по скоростной автостраде с односторонним движением. Остановившись на светофоре в конце бокового съезда, Марина закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Рискованный фокус, но зато теперь за ней не было слежки. Седан уехал.

Через десять минут Марина остановилась на подъездной аллее у дома родителей. Она не планировала их навещать, да и времени у нее, по правде говоря, на это сейчас не было. Но она, по крайней мере, на какое-то время отделалась от хвоста.

С Ричардом и Алисой Марина виделась в последний раз на своей помолвке. Она обещала им как-нибудь заехать, однако из-за всех этих свадебных планов, работы и светских тусовок с участием семьи Эллис у нее не было ни одной свободной минутки. Марина несмело и без особого энтузиазма приглашала родителей в город на разные мероприятия: ежегодный праздничный прием Фонда Эллиса, на балет «Щелкунчик» в «Нью-Йорк-Сити бэллет», – но при этом знала, что они не приедут. Ричард и Алиса ненавидели большой город. После инсульта, случившегося у ее отца, они стали тяжелыми на подъем. Подходя к парадному входу, Марина с грустью отметила, что когда-то аккуратно подстриженная живая изгородь выглядит неопрятно, а веселая ярко-голубая краска на входной двери, которая так нравилась ее матери, начала шелушиться. Ричард Турно всегда гордился своей самостоятельностью. Он почти никогда не нанимал работников. Его гараж был забит всевозможными инструментами, краской, удобрениями, оборудованием для ухода за лужайкой. Марина понимала, как ему, должно быть, больно смотреть на неподстриженную изгородь, на проплешины по краям газона. Похоже, с момента их последней встречи состояние здоровья ее отца еще больше ухудшилось.

Но радостный лай родительской собаки отвлек Марину от невеселых мыслей, а потом дверь открыла мама с выражением восторга на лица.

– Ричард! – крикнула она. – Угадай, кто к нам приехал!


Когда в дверях появился отец, улыбка Марины погасла. Он сидел в кресле-каталке, его левая нога была в гипсе, а на щеке виднелся порез, заклеенный пластырем.

– Папа! – ахнула Марина. – Что случилось?

Отец небрежно махнул рукой:

– Так, ничего. Глупая случайность. Проходи же! Как приятно тебя видеть.

– Он упал в дýше, – пояснила Алиса. – Слава богу, я в это время была дома.

– Ты сломал ногу? Ох, папа-папа! Как же ты теперь поднимаешься по лестнице на второй этаж, в спальню?

– Мы временно спим в кабинете. Все нормально. Там вполне удобно, правда. И по утрам очаровательно светит солнышко.

– Почему же вы мне не позвонили?

– Потому что ты в это время была в Париже, дорогая. И нам не хотелось портить тебе поездку. А потом случился этот ужас с Данканом…

– Папа ведь мог удариться головой или даже…

– Но ведь не ударился же. Заглянешь к Генри? Он будет ужасно рад тебя видеть. Он такой славный пес, Марина. После смерти Такера я не думала, что мы еще когда-нибудь заведем собаку, но этот парень украл мое сердце. Ты голодна? Я могу быстро приготовить ланч. Или, может быть, задержишься на обед?

– Я не могу остаться. Я была по делам в Сомерсете и решила заехать к вам поздороваться.

Марина заметила, как родители разочарованно переглянулись. В машине она думала, что короткий визит – это лучше, чем вообще никакого. И, видимо, ошиблась. Но, по крайней мере, она отделалась от седана, который ее преследовал, так что визит в родной дом был делом нужным и стоящим, хотя бы только поэтому.

– Ну вот ты к нам и заехала, – сказала Алиса. – Так расскажи же… что ты делала в Сомерсете? Искала место для свадебной церемонии? Тут есть одно красивейшее старинное поместье. Как же оно называется, Ричард? Сноуден-хаус?

– Ну зачем ей выходить замуж в Сомерсете? – беспокойно заерзал в кресле Ричард. – Лейквилл намного красивее. А если уж ты хочешь закатить настоящую коннектикутскую свадьбу, то почему не в родных краях?

– Да, прямо у нас дома! – подхватила Алиса. – Ох, Ричард, нет, мы не сможем провести у нас мероприятие такого уровня. У Эллисов, должно быть, миллион друзей! Думаю, они иначе представляют свадьбу своего старшего сына.

– Не прямо у нас, Алиса. Просто в Лейквилле. Например, в отеле «Интерлохен инн», там хорошо. Или, может быть, в школе Хотчкисс? Там было бы здорово. Я мог бы завтра поговорить об этом с деканом.

– И часовня там просто очаровательная, – согласилась Алиса. – А где устроить прием? Может быть, на лодочной станции? Или…

– Стоп, народ.

Родители растерянно подняли глаза на Марину, как будто вообще забыли о ее присутствии.

– На этот счет уже все решено. Мы с Грантом поженимся в Саутгемптоне, в доме Эллисов.

Наступило мертвое, хоть и непродолжительное молчание.

– Понятно, – наконец произнесла Алиса сухо.

Марина точно знала, что она сейчас думает: А в наше время свадьбу всегда устраивала семья невесты.

– Вы уже назначили дату?

– Ну, сначала мы хотели устроить свадьбу этим летом, но, думаю, более реалистичным будет следующее.

– Что?! – в ужасе хором воскликнули ее родители.

– Марина! Но это же почти через два года! – сказал отец.

– Такая долгая помолвка – нездоровый подход, Марина, – упрекнула ее Алиса. – Мы с твоим отцом были помолвлены восемь месяцев, но и это слишком много, с моей точки зрения.

– Может быть, кто-то из вас не уверен и просто трусит? В этом все дело? – Ричард внимательно взглянул на дочь поверх очков.

– Дорогая, у вас еще куча времени, чтобы успеть пожениться этим летом. Для этого, конечно, нужно начинать готовиться прямо сейчас, но…

– Стоп! – Марина сделала глубокий вдох. – Никто из нас ничего не боится. Просто… – На мгновение она запнулась. Ей не хотелось углубляться вместе с родителями в эту кроличью нору, но, похоже, сейчас это было уже неминуемо, другого выхода не было. – Отец Гранта баллотируется в президенты, – наконец произнесла она. – И если он станет официальным кандидатом от демократической партии…

– В президенты? – ошеломленно переспросила Алиса.

– Да, мама. В президенты.

– Но, но… он ведь застройщик! Миллиардер! Я, конечно, слышала сплетни, но никогда не думала, что он решится на такое. Да и зачем это ему вообще…

– Затем, что он умный человек и не ограничивается профессиональными интересами. Он проконсультировался с целым рядом специалистов и на данный момент заручился поддержкой мощных политических сил. Откровенно говоря, все, с кем он советовался, единодушно сказали, что у него очень приличные шансы победить.

Какое-то время все молчали, потупив взгляд. Марина знала, что ее родителям нравится Грант. Да и как он мог не нравиться? Умный, рассудительный, образованный, четко выражает свои мысли. Воплощение всего, чего только можно желать от зятя. Но его семья – другое дело. Правда, ни Алиса, ни Ричард не сказали об Эллисах ни одного плохого слова, но Марина прекрасно знала своих родителей: они никогда не симпатизировали людям, которые стараются привлечь к себе всеобщее внимание и произвести впечатление. А Эллисы, пусть и обладали хорошим вкусом, были именно такими, причем до мозга костей.