Железо и серебро

— Мне тоже, — отозвалась женщина. Полицейский подтолкнул ее в спину, предупреждая, что ей не стоит вступать в разговоры.

Греймур прикусила губу, подбирая слова. Самые осторожные слова, которые она сможет себе позволить в присутствии конвоя и суперинтенданта.

Дженифер уже усаживали в машину, когда Анна рискнула подойти.

— Ты ошиблась, — сказала Греймур с поразившим ее саму равнодушием. — Ты ошиблась насчет своего отца и своего сына. И та женщина ошиблась тоже.

— Мэм, — к ней подошел полицейский, — вам лучше отойти в сторону.



Анна примирительно скинула руки:

— Я уже ухожу.

Она поднялась на несколько ступеней к зданию суда. Успела еще увидеть, что Дженифер Олбри прижимается к окну полицейской машины, что она кусает губу, что вовсе она не так спокойна, как Анне показалось вначале.

Греймур вздохнула. Ей так хотелось разбить в дребезги отстраненное спокойствие этой женщины, убившей собственного сына, но теперь она не чувствовала ничего, кроме усталости. Запредельной, выматывающей усталости.

— В чем она ошиблась? — тихо спросил кто-то у Анны за спиной.

Она обернулась. Нахмурилась, пытаясь сообразить, откуда ей знакомо лицо седого байкера, потом узнала. Мистер Уильям Керринджер, владелец оружейного магазина и охотник на фей. Кажется, кто-то говорил, что это он водил Дженифер через Границу за сыном.

— У меня только мороки и миражи, — Анна покачала головой.

— Отойдем отсюда, — Керринджер осторожно взял ее за локоть. — Не стоит мозолить глаза старине Оливеру и остальной этой компании.

Анна проследила за его взглядом. Труди Ноймар стояла перед Филиппом Адамсом, всячески стараясь загородить от его взгляда происходящее ниже по ступеням, журналисты вроде бы почти оставили в покое суперинтенданта Брауна. Анна кивнула и позволила себя увести к машине.

Уилльям Керринджер сел на пассажирское сиденье и повторил:

— В чем она ошиблась?

Анна глянула на него, пытаясь сообразить, насколько она может доверять этому человеку.

— У меня есть некоторый опыт в том, что касается мороков, видений и украденных детей, — Керринджер криво усмехнулся.

— Она убила своего сына, потому что думает, что он убил ее отца, — медленно проговорила Анна. — Она ошиблась.

— Она убила своего сына, потому что думает, будто ему суждены были еще более страшные вещи, — охотник на фей неожиданно показался Анне еще более усталым, чем она сама. — Не знаю, что бы было, не оставь мы мальчишку там. Иногда мне кажется, что мне стоило надавить на Дженифер. Заставить ее забрать сына.

— Ему напророчили, что вода станет красной от крови, — зло сказала Греймур. — Он упал в озеро, и вода покраснела. От его крови. И он не убивал деда.

— Кто тогда?

Анна вспомнила лицо, проступающее из кровавой глубины таза. Удивительные, нечеловеческие черты, страшные рубцы, висящая лохмотьями кожа. Мучительно она поняла, что не сможет, просто не сможет найти слова, чтобы объяснить Уильяму Керринджеру, что она видела, как и почему.

— Они из рыбацких кварталов, — задумчиво сказал охотник на фей, глядя на нее. — Оттуда постоянно тянет каким-то дерьмом. Вот что. Я позвоню в магазин, скажу Хастингсу, чтобы нашел кое-что для тебя. Если мороки и видения станут совсем холодны и черны.

— Спасибо, — неуверенно пробормотала Анна, глядя, как он выбирается из ее машины.

Дженифер Олбри позвонила на телефон полицейского морга спустя три часа. Дженсен позвал Анну.

— Мне разрешили сделать один звонок перед переводом в окружную тюрьму, — сказала ей Дженифер.

— Я слушаю, — устало ответила Греймур.

— Ты сказала, я ошиблась, — ей показалось, голос Дженифер дрогнул. — И она тоже.

Наверняка и телефон, по которому звонила осужденная, и телефон морга прослушивался. Анна нахмурилась, соображая, что она может сказать:

— Я выстирала старую одежду твоего отцу. Как та женщина. Дженифер ответила не сразу. Анна не ждала ничего особенного, поэтому не сразу сообразила, о чем та говорит:

— Матери разрешили вернуться домой, но она не хочет. Не хочет иметь дело с подвалом. Мы держим запасной ключ под цветочным горшком на крыльце. Может, ты могла бы навестить дом. Ну, посмотреть, все ли там в порядке. Или лучше попроси кого-то, ну… Там, наверное, страшно после этого всего. Будь моя воля, я бы все там внизу засыпала солью.

Голос Дженифер прервался. Когда она заговорила снова, Анне пришлось почти вжать трубку в ухо, чтобы разобрать тихие слова:

— Наш дом выстроен на очень скверном фундаменте. — Потом Дженифер добавила ровно: — Береги себя.

Анна без сил опустилась в кресло, слушая короткие гудки в трубке. Ей хотелось закрыть глаза, и чтобы это все просто кончилось. Так или иначе.

Против ее воли, привычка анализировать брала свое. Греймур точно помнила, что соль при ней не раз, и не два упоминали как средство борьбы с феями. И скверный фундамент. Морган О'Рейли говорил о ливневке под рыбацкими кварталами, но полиция не нашла там ничего. Анна прикусила губу.


Дженифер со всей определенностью что-то пыталась сказать ей. Наверное, об этом стоило сообщить шеф-инспектору О'Ши, но дело Дага Олбри передано в другой отдел и закрыто. О'Ши и так сильно рисковал, добывая для нее окровавленный свитер. И что он сделает? Купит мешок соли? Устроит Дженифер Олбри еще один допрос? А скажет ли она ему хоть немного больше? У нее раньше для этого было много возможностей, но Дженифер Олбри молчала.

Сомнения эти словно выкручивали Анну наизнанку жесткими пальцами. Ей так нужна была ясность, хоть какая-то, хоть в чем-то. Но с каждым ее шагом сомнений и вопросов без ответов становилось все больше, и Анне казалось, что в какой-то момент они просто перекроют ей воздух.

Можно было смириться. Заставить себя забыть. Остаться висеть в зыбкой мути собственного незнания. Как-то жить с этим дальше. Но у Анны будто поломалось что-то внутри, какой-то защитный механизм, который позволил бы закрыть глаза и забыться. Это было страшно. Очень страшно.





8




Наверное, поэтому Анна после работы и отыскала в сети адрес магазина "Колд и сильвер", принадлежащего мистеру Керринджеру. Если у него было что-то, подходящее, когда мороки слишком холодны и черны, ей нужно было это что-то.

У прилавка магазина скучал Бен Хастингс. За его спиной на стенде висели винтовки и ружья. Рядом плакат предостерегал, что стрелять в людей солью карается по закону. Внизу кто-то приписал маркером: "А в сидов — по морде". Анна хмыкнула.

— Доктор Греймур? — Хастингс поднялся ей навстречу. — Старик… мистер Керринджер сказал, что вы можете зайти.

— Он сказал, что оставит что-то для меня, — неуверенно сказала Анна.

— Ага, есть такое дело, — паренек вытащил откуда-то из-под прилавка сверток, выложил на стеклянную витрину с пистолетами. Греймур подошла ближе. Хастингс развернул светлую ткань почти торжественно.

Ножны у ножа были самые простецкие, но Анна сообразила сразу. Не касаясь, она провела пальцами над полированной рукоятью. Предплечье отозвалось дрожью.

— Это… оттуда? — осторожно спросила она.

— Верно, — Хастингс покосился на нож и вздохнул. — Мы продаем иногда такие вещи, если они кому-то действительно нужны, мэм. Если забираете, оплата потом. Ну, когда пригодится.

— Я заплачу сейчас, — сказала Анна и сама удивилась собственной решимости. Вообще-то она совсем не была уверена, что ей нужен нож с Другой стороны. И что у нее есть на это лишние деньги.

— Старик говорит, всегда лучше не оставлять за собой долгов, — Хастинг глянул на нее с неожиданным одобрением. — Особенно если нужно бросить вызов чему-то оттуда.

Он назвал цену, Анна удивленно нахмурилась. Стоил потусторонний нож гораздо меньше, чем она могла бы предположить. Бен Хастингс только пожал плечами:

— На таких вещах не делают деньги. Старик бы так отдавал, если кому-то нужно и по руке, но налоги приходится с чего-то платить.

— Откуда он взял, что мне будет «по руке»? — Греймур снова провела пальцами над рукоятью и снова не решилась коснуться ее.

— У него на это дело верный глаз, — Хастингс улыбнулся. — Берите. Могу предложить рябины и соли в подарок от магазина, этого добра у нас навалом.

Анна задумчиво покосилась на плакат на стене. После того, что рассказал ей о рябине Гвин Ойшинс, после полного кубка рябинового вина, носить при себе напоминание о чужой смерти и смертности Анне не хотелось. Ей хватало таких вещей вокруг.

— А что соль? — осторожно спросила она.

— Разрушает наваждения и колдовство. Ну, в какой-то мере. Еще помогает против существ, порожденных чарами. Это если из дробовика специальным патроном, например.

Хастингс как-то зябко поежился при этих словах, но сил расспрашивать у Анны не было. Тут как-то разобраться бы со своим. Она сказала со вздохом:

— Тогда не откажусь от нее.

Дженифер Олбри почему-то хотела, чтобы подвал ее дома был засыпан солью. Но если бы парни из криминалистической лаборатории сумели там найти хоть что-то, О'Ши вцепился бы в дело мертвой хваткой. Анна поморщилась. Нужно было еще вернуть шеф-инспектору свитер Дага Олбри, чтобы не подставлять его.

Перед глазами снова встало лицо, померещившееся ей в красной воде, и Греймур решилась.

Рукоять ножа была приятно прохладной на ощупь. Ничего такого особенного не произошло, ни когда Анна взяла ее в руку, ни когда наполовину вытащила клинок из ножен. Хастингс смотрел на нее с завистью.

Уже в машине Греймур подумала, что спорола глупость. Да, цена у потустороннего ножа была не слишком велика, но за эти деньги она могла бы отремонтировать в доме входную дверь, например. Или подлечить голову. Услуги психотерапевта ее страховка не покрывала.

Она снова потянулась к свертку, брошенному на пассажирское сиденье, вытащила из ножен клинок. Яркий металл блеснул на свету. Никакого спокойствия Анне это не внушило. Отчасти потому что она слишком хорошо представляла себе, что можно этим ножом сделать, например, с человеком.

Анна поспешно вернула нож в ножны и сунула в бардачок вместе с двумя увесистыми пакетиками соли. Она не была уверена, чего не хочет больше, чувствовать себя дурой, или чтобы потусторонний нож ей на самом деле потребовался. Боец из нее был так себе.

Какое-то время Анна просто просидела в машине, разглядывая собственные пальцы, лежащие на руле. Когда ей начало казаться, что красные блики от рекламной вывески через дорогу подозрительно похожи на пятна крови, Греймур решила, что пора как-то прекращать это безумие. Хотя бы на время.

Она включила музыку. Прикинула по навигатору, как проще добраться отсюда, из лабиринта старых улочек, к подходящему торговому центру. После отпуска в холодильнике царила звенящая пустота.

Под яркими светильниками торгового центра, среди людей, ощущение, словно она захлебывается в тягучей мутной воде, несколько отступило.

Но снаружи темнело, там царили осенние тени, и никакие фонари не могли разогнать крепнущее чувство тревоги.

Оно навалилось на Анну внезапно, гораздо более отчетливое, чем муть, в которой она болталась, похожее на эхо, слишком далекое, чтобы его различить. Когда она грузила покупки в багажник, ей даже померещилось, будто она слышит далекий низкий звук, плывущий в воздухе. Рог Дикой охоты. Сердце испуганно пропустило удар.