Жажда

Я: Рада, что все обошлось.

Секунду я колеблюсь, затем пишу то, о чем думала с тех пор, как прочла его каламбур насчет того, что он устоял, чтобы продолжать кусаться. Я не перестаю думать об этом с тех самых пор, как ушла из его спальни.

Я: Мне нравится, когда ты кусаешься.

Отправляя это сообщение, я немного краснею, но сожалений у меня нет. Потому, что это правда, и потому, что я ведь все равно уже, нисколько не скрываясь, вешаюсь ему на шею. Что же еще мне остается, кроме как идти до конца?

Когда мой телефон тотчас же вибрирует снова, мне становится страшно смотреть на экран.

Я боюсь, что зашла слишком далеко.

Боюсь, что я слишком уж напираю.

Джексон: Вот и хорошо, ведь мне нравится, какая ты на вкус.

Это банально и избито, но мне все равно, потому что я не могу не млеть. Для парня, который старается быть таким суровым, Джексон умеет чертовски хорошо флиртовать. Какая девушка устоит перед такими словами? Какая девушка устоит перед парнем, написавшем их ей, если этот парень также готов сражаться с волками и драконами и вообще с любым, кто покушается на нее?

Только не я.

Лия, глядящая на мой телефон вместе со мной, делает вид, будто ее тошнит.

– Ничего себе. Не слишком ли это мелодраматично?

– Мне нравится, – отвечаю я, но гашу экран и убираю телефон в карман. Ей не к чему видеть то, что Джексон, возможно, решит написать мне еще.

От этой мысли по моей коже бегут мурашки.

– Значит, сегодня вечером наша встреча отменяется? – говорит Лия, открывая дверь в изостудию. – И косметическими процедурами мы будем заниматься завтра?

По-моему, это неплохой план. Но после всего, что она мне сказала, я не могу не спросить:

– Ты уверена? Я могла бы пойти к Джексону и после того, как мы с тобой проведем наш девичник.

– Чтобы я встала на пути настоящей любви? – насмешливо вопрошает она. – Ну нет, это вряд ли.

– Да нет, все не так, – говорю я, хотя чувствую, что какая-то часть меня тает от этих слов. – Мы с ним просто… встречаемся.

– Хочешь поспорить? – фыркает Лия. – Потому что Джексон Вега, которого я знаю всю мою жизнь, не стал бы почти что начинать войну из-за девушки, с которой он хочет просто «встречаться».





Глава 53

Если поцелуй начинает войну, он хотя бы должен того стоить




Слова Лии продолжают звучать в моих ушах и несколько часов спустя, когда я пытаюсь решить, что же мне надеть на наше с Джексоном… свидание. Я знаю, ему это все равно, зато это не все равно мне самой. После моего приезда в Кэтмир я, в общем-то, была не в самой лучшей форме, и теперь мне хочется выглядеть так, чтобы он обалдел.

– Надень красное платье, – говорит Мэйси, сидящая по-турецки на моей кровати и наблюдающая за тем, как я ломаю голову над выбором прикида. – Парни обожают красный цвет. А это платье просто бомба, уж можешь мне поверить.

Она права – платье потрясающее, но…

– А тебе не кажется, что оно слишком уж нарочито?

– А что в этом плохого? Ты от него без ума. Он тоже испытывает к тебе ну очень горячие чувства, иначе не вцепился бы в горло Коулу в том зале. Нет ничего плохого в том, чтобы дать ему понять, что ты так шикарно принарядилась именно ради него.

– Да знаю я, знаю. Просто… – я опять прикладываю к себе красное платье – уже в который раз, – не слишком ли в нем много шика?

– Как в этом платье вообще может быть чего-то слишком много, если в нем так мало ткани? – фыркает Мэйси.

– Именно об этом я и говорю.

Красное платье выглядит потрясающе, это несомненно. И на Мэйси оно наверняка смотрится так, что просто отпад. Но со всеми этими геометрическими формами и таким скудным количеством ткани в самых важных местах оно слишком далеко от привычного мне стиля одежды. Наверное, это даже неплохо, вот только если сегодня вечером между мною и Джексоном что-то произойдет (или не произойдет), я хочу при этом выглядеть и чувствовать себя самой собой.

– Думаю, я все-таки надену не это платье, а желтое, – решаю я и протягиваю руку к наряду, о котором идет речь. Лямки у него тоже тонкие, как спагетти, но вырез немного выше, чем у красного, и оно прикрывает мои колени, меж тем как красное не доходит мне и до середины бедра.

– В самом деле? Лично мне оно нравится меньше всех. – Мэйси пытается выхватить его у меня, но промахивается, поскольку я отскакиваю назад. – Вообще-то его для меня выбрал мой отец.

– А мне оно нравится. Как нравится и то, что оно не кричит о том, что с Джексоном я хочу раздеться донага.


– И это говорит девушка, которая сегодня утром вытворяла в его спальне такое, – осклабилась моя кузина.

– Мне вообще не стоило тебе об этом говорить! И мы с ним не раздевались. А просто обнимались и целовались. – Я снимаю школьную форму и надеваю платье. – Это платье нужно только для того, чтобы кое-что подчеркнуть.

– И что же именно оно должно подчеркнуть? – Она встает с кровати и начинает одергивать на мне юбку, чтобы та нормально легла на мои дурацкие формы. – Ах да. Что ты вожделеешь его сексуального-сексуального тела.

– Мне казалось, что он тебе не нравится. – Я бросаю на нее самодовольный взгляд. – Не ты ли твердила, как он опасен, и призывала меня держаться от него подальше?

– Хорошо же ты меня слушала. – Она подходит к комоду и начинает открывать и закрывать бесчисленные отделения своей стоящей на нем шкатулки для драгоценностей. – К тому же, даже если он пугает меня, это вовсе не значит, что я не понимаю, каким сексуальным его находишь ты, – говорит она, сделав свой голос нарочито низким и чудны́м. – А тут еще этот роскошный след укуса, который он оставил на твоей шее. Прямо отпад.

Да, отпад. Всякий раз, видя его в зеркале, я таю.

– Для меня в Джексоне роскошно все, – говорю я, глядя, как она подходит ко мне, держа в руке висячие золотые сережки.

– Постарайся не пускать слюни на платье, – замечает она. – Это так старомодно.

Я показываю ей язык, но она только смотрит на меня, прищурив глаза.

– Прибереги это для Джексона.

– О боже! Ты что, пытаешься смутить меня до смерти еще до того, как я попаду в его спальню?

– Чего тут смущаться? Ты по уши влюблена в него, он по уши влюблен в тебя… так что, я говорю, дерзай.

– Может, ты просто отдашь мне эти серьги, чтобы я смогла наконец уйти? – вопрошаю я, протянув к ним руку.

– Стой смирно, и я вдену их тебе в уши. У них хитрые застежки. – Она наклоняется и вдевает одну из сережек в мочку моего уха. – Ух ты, от тебя так аппетитно пахнет. Так и хочется тебя съесть… Упс, то есть я хотела сказать… выпить.

– Клянусь богом, Мэйси…

– Ну, хорошо, хорошо, я перестану тебя дразнить. – Она начинает вдевать сережку в другое мое ухо. – Просто так прикольно смотреть, как ты краснеешь.

– Ага, такой прикол. – Я делаю каменное лицо, ожидая, когда она застегнет вторую сережку.

Наконец сережка застегивается, и Мэйси отходит назад.

– Как это у тебя получается стоять так неподвижно? – спрашивает она, опять поправляя на мне юбку. – Прямо как статуя. Пока я вдевала эту серьгу, ты почти не дышала.

– Да вот, боялась, что ты облажаешься и разорвешь мне ухо или ткнешь меня пальцем в глаз, – прикалываюсь я.

Она состраивает мне рожу, а я тем временем надеваю ту единственную пару туфель на высоких каблуках, которую привезла с собой. Они светло-бежевые и имеют ремешки, так что подходят почти ко всему. Включая, к счастью, и это желтое платье.

– Ну, как я выгляжу? – Я кружусь в центре комнаты.

– Похоже, к тому времени, как Джексон закончит с тобой, тебе понадобится еще одно переливание крови.

– Мэйси! Прекрати!

Она смотрит на меня с ухмылкой:

– Нет, честно, ты смотришься потрясно. Этот вампир просто обалдеет.

На сей раз я краснею уже от волнения.

– Ты правда так думаешь?

– Не думаю, а знаю. – Она делает мне знак покружиться еще. – А также готова поспорить, что, когда ты наконец вернешься сюда, на этом платье будет не хватать пуговиц.

– Ну все, хорош! – Я устремляю на нее притворно сердитый взгляд и иду к двери.

Она только ухмыляется, щурится, и я смеюсь. И успокаиваюсь, чего она, собственно, и добивалась.

Это так странно. До этой недели я не видела Мэйси десять лет. Мы с ней были практически чужими. А теперь я не могу представить себе мою жизнь без нее.

– Не жди меня, ложись спать, – говорю я.

– Ну прям, – фыркает она. – К твоему сведению, мне будут нужны все детали. Все-все. Так что тебе, вероятно, придется быть особенно внимательной, чтобы ничего не перепутать и не пропустить.

– Само собой, – шучу я. – Я буду вести заметки. Чтобы ничего не забыть.

– Тебе кажется, что ты хохмишь, но я говорю серьезно. Такие заметки были бы крайне полезны.

Я закатываю глаза: