Жажда

– Пока, Мэйси.

– Да ладно тебе, Грейс! Позволь мне немного пожить твоей жизнью, а?

– А почему бы тебе не найти Кэма и не пожить своей собственной жизнью?

Она на миг задумывается.

– Может, я так и сделаю.

– Вот и отлично. И тебе надо будет непременно надеть это красное платье. Ведь парни любят, когда девушка одета нарочито.

Она показывает средний палец и бросает в меня подушку, от которой мне едва удается увернуться.

– Какой горячий нрав, – подкалываю ее я и торопливо выхожу за дверь, пока она не решила швырнуть в меня что-нибудь посущественнее подушки. Или, кто знает, напустить на меня какие-нибудь чары, от которых у меня выпадут все волосы. Ведь я как-никак живу вместе с ведьмой.

Мои ладони потеют, сердце учащенно бьется, пока я иду в башню. Возможно, мне все-таки следовало пойти туда сразу же после окончания уроков, как я и хотела, потому что приготовления – волосы, макияж, выбор платья – дали мне чересчур много времени для раздумий.

И для того, чтобы занервничать.

Что нелепо. Ведь это Джексон. Он видел, как я упала с дерева, видел, как я чуть не истекла кровью. Он спасал меня уже несколько раз. Он видел меня, когда я выглядела хуже некуда, – так почему я так отчаянно хочу, чтобы он увидел меня во всей красе? Ведь не думаю же я, что ему действительно есть дело до того, что я уложила волосы и надела туфли на высоких каблуках.

По дороге в его комнаты я говорю себе все это – и даже верю тому, что говорю. Но когда я стучу в его дверь, у меня все равно дрожат руки. И колени.

Джексон открывает с умопомрачительной улыбкой, которая, едва он видит меня, сменяется полным отсутствием выражения. Совсем не такой реакции я ожидала после того, как потратила два часа на приготовления.

– Я что, пришла слишком рано? – спрашиваю я, почувствовав вдруг острый дискомфорт. – Если хочешь, я могу уйти и вернуться позже…

Я осекаюсь, когда он сжимает мое запястье и тянет меня в комнату – и в свои объятия.

– Ты выглядишь потрясающе, – шепчет он мне в ухо, крепко обняв меня. – Ты такая красивая.

И напряжение тут же уходит, как только его тело прижимается к моему.

Как только я вдыхаю его аромат – аромат апельсинов и снега.

Как только ощущаю его силу.

– Ты тоже выглядишь классно, – говорю я. И так оно и есть, он смотрится клево в своих рваных джинсах и ярко-синем кашемировом свитере. – По-моему, сейчас я впервые вижу тебя не в черном.

– Ага, но пусть это останется между нами.

– Само собой. – Продолжая обвивать руками его талию, я поднимаю глаза и улыбаюсь ему: – Зачем мне подрывать твою репутацию нереально крутого парня?

– Что в моей репутации есть такого, что ты так озабочена ею?

– Просто все вокруг твердят мне, чтобы я держалась от тебя подальше. Что и немудрено – ведь я никогда еще не встречалась ни с кем, хотя бы отдаленно похожим на тебя.

Я поддразниваю его, но едва я произношу эти слова, как мне хочется взять их назад. Только сегодня утром он говорил, как беспокоится насчет того, что может причинить мне вред. Мне этот его страх кажется нелепым, ведь Джексон всегда был со мною так нежен, но сам он воспринимает его очень-очень серьезно.

И он действительно отстраняется от меня. Я пытаюсь притянуть его к себе опять, но его невозможно удержать рядом, если он того не хочет.

– Однажды я уже причинил тебе вред, Грейс, – говорит он, и в его голосе и глазах чувствуется сейчас полнейшая серьезность. – И я не допущу, чтобы это случилось снова.

– Во-первых, давай внесем ясность. Мне причинил вред не ты, а осколок стекла. А во-вторых, я точно знаю, что, когда я с тобой, мне не грозит никакая опасность. Я тебе уже говорила, что меня бы тут не было, если бы я думала иначе.

Секунду он всматривается в мое лицо, как будто пытается решить, правду я говорю или нет. Видимо, он приходит к выводу, что да, поскольку в конце концов кивает и обнимает меня снова. И на сей раз опускает голову и прижимает свои губы к моим.

Этот поцелуй отличается от нашего утреннего поцелуя, он легче, нежнее. Но он все равно проникает в самые глубины моего естества, зажигает во мне огонь, пробуждает все чувства, которые я питаю к нему и которые он, как я надеюсь, питает ко мне.

Но сейчас не время для загадывания желаний относительно того, что может быть. Сейчас самое время воздать должное тому, что есть сейчас, а потому я запираю эту мысль в душе и держусь за то, что уже связывает меня с ним.

Наш поцелуй длится целую вечность, но когда Джексон отстраняется, это все равно происходит слишком быстро. Я продолжаю цепляться за него, отчаянно пытаясь прижать его к себе опять.

Но когда я наконец отпускаю его, когда открываю глаза, Джексон, который смотрит на меня, не похож на того, которого я привыкла видеть. В его глазах нет горечи, он не хмурит брови – он выглядит сейчас счастливее и беззаботнее, чем когда-либо прежде.

От сознания этого у меня перехватывает дух. Чувствует ли он сейчас то же самое относительно меня? – думаю я, потому что несколько бесконечных секунд ни он, ни я не двигаемся совсем. А просто смотрим друг на друга, глаза в глаза, затаив дыхание и сплетя пальцы.

Внутри меня переливается радужный пузырек эмоций, и он растет, растет. С каждой секундой, когда я смотрю на него, с каждой секундой, когда я касаюсь его. Я так долго не испытывала ничего подобного, что проходит несколько минут, прежде чем до меня доходит, что это счастье.

Но в конце концов он отворачивается, и я ощущаю эту потерю как настоящую физическую боль.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, когда он начинает рыться в стенном шкафу.

– Как бы мне ни нравилось это платье, тебе нужно надеть толстовку с капюшоном, – отвечает он, достав из шкафа плотную трикотажную куртку на меховой подкладке производства компании The North Face… разумеется, черную, какую же еще.


Он продевает мои руки в рукава, застегивает ее на молнию. Натягивает мне на голову капюшон. Затем хватает с кровати красное одеяло и говорит:

– Пошли.

Он протягивает руку, и я беру ее – как же иначе? Сейчас я готова пойти с этим парнем куда угодно.

Он раздвигает шторы, закрывавшие окно, и я впервые смотрю на то, что нас ждет.





Глава 54

Что вообще может быть интереснее моего поцелуя?




– О боже! – потрясенно выговариваю я, подбежав к окну. – О боже! Как ты узнал?

– По-моему, ты сама говорила мне об этом раза три, – отвечает он и, открыв окно, вылезает на парапет и протягивает мне руку.

Я следую за ним, не отрывая глаз от раскинувшегося перед нами неба. Оно сейчас похоже на гигантскую радугу – на невероятном насыщенно-фиолетовом фоне сияют пляшущие вихри бледно-голубого, зеленого и красного цветов.

– Северное сияние, – выдыхаю я, так захваченная несравненной красотой этого зрелища, что почти совсем не чувствую холода… и почти не осознаю, что Джексон закутывает меня в свое теплое одеяло.

– Стало быть, оно тебя не разочаровало, не обмануло твоих ожиданий? – спрашивает он, встав за моей спиной и обхватив меня руками, так что теперь меня согревают разом и его объятия, и одеяло.

– Оно их даже превзошло, – говорю я, изумленная яркостью цветов и быстротой их танца. – Раньше я видела его только на фотографиях и не знала, что оно движется вот так.

– Это еще что, – отвечает он, прижимая меня к себе. – Сейча только начало. Подожди, пока оно не разгорится вовсю.

– Ты хочешь сказать, что оно станет плясать еще быстрее?

Он смеется:

– А как же. Чем выше скорость солнечного ветра, ударяющего в атмосферу, тем быстрее становится танец этих сполохов.

– И они соответствуют различным химическим элементам, да? Зеленый и красный – это кислород, а голубой и фиолетовый – это азот?

На его лице отражается удивление.

– Ты много знаешь о северном сиянии.

– Я восхищаюсь им с детства. Когда мне было семь лет, отец написал на стене моей комнаты фреску с его изображением. И сказал мне, что когда-нибудь привезет меня сюда, чтобы я увидела его вживую. – Я не могу не думать о том, что он так и не смог выполнить свое обещание. И все другие обещания, которые умерли вместе с ним.

Джексон кивает и обнимает меня еще крепче. Затем поворачивает меня к себе лицом:

– Ты мне доверяешь?

– Конечно. – Это вырывается у меня непроизвольно и исходит из самых сокровенных глубин моего естества.

Он все понимает – я вижу это по его расширившимся глазам, чувствую по внезапно участившемуся биению его сердца.

– Ты дала мне ответ, даже не подумав, – шепчет он, благоговейно гладя пальцами мое лицо.

– О чем тут было думать? – Я обвиваю руками его шею и притягиваю Джексона к себе для поцелуя. – Я знаю, что ты позаботишься обо мне.

Он закрывает глаза, прижимается лбом к моему лбу, затем его губы завладевают моими.

Он целует меня так, будто жаждет меня, будто от этого зависит весь его мир, будто для него важна только я, я одна.

Я отвечаю на его поцелуй точно так же, пока у меня едва не пресекается дыхание, а перед закрытыми глазами не начинают мелькать цвета, еще более яркие, чем танцующие краски северного сияния. Пока у меня не возникает такое чувство, будто я лечу.

– Возможно, мне следовало бы спросить тебя, не боишься ли ты высоты, – шепчет Джексон, все еще касаясь губами моих губ.

– Высоты? Да нет, – отвечаю я, зарывшись руками в его волосы и пытаясь заставить поцеловать меня снова.

– Вот и хорошо. – Он подносит мою правую руку к моему горлу, так что теперь я сжимаю в кулаке оба конца одеяла. – Крепче держи это одеяло.

Он хватает меня за левую руку и кружит, как в кадрили.

У меня захватывает дух и из-за этого резкого движения, и из-за того, что все это время я не чувствую стены замка под моими ногами. И вскрикиваю, только сейчас осознав, что мы больше не стоим на парапете, глядя на северное сияние, а парим футах в ста над замком, и ощущение такое, словно эти цветные сполохи окружают нас со всех сторон.