Жажда

Эта угроза вполне реальна, я вижу это по ее глазам, так что больше я не настаиваю на том, что мне надо увидеть Джексона. Вместо этого я откидываюсь на подушки, как примерная пациентка.

– Я буду вести себя хорошо, – обещаю я. – Вам не придется колоть мне успокоительное.

– Посмотрим, – фыркает она. – Тебе нужен отдых, и моя задача состоит в том, чтобы ты его получила. А как – это уже твое дело.

– С ним все в порядке, – заверяет меня Мэйси, видя, что я больше ничего не говорю. – Честное слово, Грейс. Просто сейчас он занят приведением своей башни в порядок.

Ну да, там же все в крови. Если у тебя артериальное кровотечение, ее выливается много.

– Что, все так плохо? – Я понимаю, что это нелепо, но мне неловко оттого, что я залила своей кровью всю башню Джексона, и так напрягла стольких людей. – Ему нужна помощь?

– У меня все под контролем, – сухо говорит дядя Финн. – К счастью, в остальной части замка ущерб от землетрясения минимален, а потому все мои люди сейчас в башне Джексона.

– Это точно? – Этот вопрос адресован не дяде Финну, а Мэйси. Не знаю, почему я вдруг стала такой настойчивой, но у меня такое чувство, словно здесь что-то не так. Возможно, это просто из-за того, что лекарство так действует на мою голову, но избавиться от тревоги я не могу. Мне надо удостовериться, что у него все хорошо.

– Я клянусь тебе, Грейс, с Джексоном все под контролем. – Мэйси сжимает мою руку. – С ним все в порядке, его комнаты тоже скоро будут в порядке, и при землетрясении никто не пострадал. Так что расслабься.

Как можно расслабиться, когда у меня все еще сосет под ложечкой от страха? Но поскольку над душой у меня стоят дядя Финн, Мэриз и Мэйси, выбора у меня нет.

Хотя расслабляться мне вовсе не хочется, я делаю именно это. Может быть, если я стану более уступчивой, Мэриз и дядя Финн на какое-то время оставят меня в покое.

– Тебе не хочется пить, Грейс? – спрашивает Мэйси. – Хочешь соку?

И я вдруг осознаю, что меня мучает жажда. Сильная жажда. Не помню, когда мне так хотелось пить.

– Да, хочу. Соку. Или воды. Подойдет любое питье.

– Давай начнем с яблочно-клюквенного сока. Тебе нужна глюкоза.

– Зачем мне глюкоза? – спрашиваю я, беря из рук Мэйси небольшую бутылочку сока. Я выпиваю ее одним глотком и делаю вид, будто не вижу, какими взглядами обмениваются моя кузина и дядя Финн.

– Можно еще?

– Конечно. – В ее руке появляется еще одна бутылка, хотя я могла бы поклясться, что она даже не повернулась. Но мне слишком хочется пить, чтобы обращать на это внимание, и, пробормотав «спасибо», я беру у нее и вторую бутылку. Пытаюсь пить помедленнее, но в конце концов опять выпиваю все залпом.

Когда я допиваю сок, дядя Финн забирает у меня бутылку. Затем гладит меня по голове жестом, который так напоминает мне о моем отце, и говорит:

– Прости, Грейс.

– За что? – спрашиваю я, сбитая с толку этими словами и страдальческим выражением на его лице.

– Сначала горная болезнь, теперь землетрясение. Я пригласил тебя на Аляску, потому что хотел, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, хотел помочь тебе обрести новый дом. Но вместо этого на тебя здесь валятся все несчастья.

– Но я вовсе не чувствую себя несчастной, – говорю я. Мне ясно, что он мне не верит, и я протягиваю к нему руку. – Аляска, конечно, совсем не похожа на Сан-Диего, но это не значит, что мне здесь плохо. Я думала, что тут будет скверно, но оказалось, что это не так.

Начиная свой ответ, я просто хотела успокоить моего дядю, но чем больше я говорю, тем сильнее осознаю, что говорю искренне. Да, на Аляске все кажется мне чужим, но, не прибудь я сюда, я бы не встретилась с Джексоном. Не было бы этого невероятного поцелуя. И я бы не жила вместе с моей двоюродной сестрой, дружба с которой, я в этом уверена, будет продолжаться всю нашу жизнь.

– К тому же горная болезнь у меня прошла. А землетрясения бывают и в Сан-Диего. – Я ухмыляюсь: – Наверное, только это и роднит Южную Калифорнию и Аляску.

– Да, но мне надо было более обстоятельно показать тебе Кэтмир. Наверное, мне казалось, что неведение убережет тебя.

– Вряд ли экскурсия по школе уберегла бы меня от землетрясения, дядя Финн.

Он улыбается грустной улыбкой:

– Я имел в виду не это, Грейс.

– А что? – Мой радар, несмотря на помехи, включается опять.

– Директор хотел сказать, что если ты начинаешь учиться в новой школе, то осваиваешься не сразу. На то, чтобы узнать все ходы и выходы, нужно время, – вновь вступает в разговор Мэриз, бросив на моего дядю взгляд, говорящий, что эти самые ходы и выходы сейчас лучше не обсуждать. – Уверена, что Мэйси тебе поможет. К тому же ты сообразительная девочка и, думаю, скоро станешь тут своей.

Сама я в этом далеко не уверена, но лучше с ней не спорить, ведь это только задержало бы здесь ее и моего дядю еще дольше.

И я меняю тему, надеясь, что, если мы закончим обсуждение медицинских аспектов моей проблемы, эти двое скорее уйдут:

– А как насчет остальных порезов? – Я касаюсь пластыря на щеке. – Они глубоки?

– Нет. Они заживут в два счета, и ни один из них не оставит шрама.

– Кроме того, что на шее.

– Да, – неохотно признает она. – На шее у тебя останется небольшой шрам.

– Думаю, это все-таки лучше, чем альтернатива, – глядя на нее с улыбкой, говорю я. – Спасибо, что вы позаботились обо мне.


– Не за что, Грейс. Ты образцовая пациентка.

Посмотрим, продолжит ли она так считать и после того, как ночью я тайком улизну из комнаты, чтобы добраться до Джексона. Я хочу увидеть его, хочу удостовериться, что он не пострадал. И выяснить, что он думает о нашем поцелуе. Вспоминает ли он его или же решил, что от меня слишком много проблем.

Еще мне хочется узнать, что происходило между тем моментом, когда разлетелось стекло, и тем, когда я оказалась в кабинете медсестры, а об этом мне может рассказать только он. Как скверно, что я ничего не могу вспомнить. Из-за этого я чувствую себя беспомощной, что очень неприятно. Меня терзает такая тревога, что, думаю, если бы не успокоительное, со мной случилась бы паническая атака.

– Нормально ли то, что я все еще чувствую себя такой сонной? – спрашиваю я не потому, что мне хочется спать, а для того, чтобы эти трое перестали стоять у меня над душой. Особенно мой дядя.

– Конечно, нормально, – отвечает Мэриз. – Вероятно, полностью действие успокоительного пройдет только к завтрашнему утру. – Она поворачивается к моему дяде: – Пойдем отсюда, Финн. Надо дать Грейс возможность отдохнуть. Я проведаю ее еще раз перед сном, а до тех пор положимся на Мэйси – если возникнут проблемы, она нас позовет.

– Разумеется, позову. – У Мэйси сейчас такой благонравный вид, какого я еще не видела ни у нее, ни у кого-то другого. Если бы я так сильно не хотела, чтобы дядя Финн ушел, я бы, наверное, рассмеялась.

– А что думаешь ты? – говорит мой дядя, гладя меня по голове. – Ты не против, если мы сейчас уйдем, чтобы ты смогла поспать?

– Конечно, не против. Было бы невежливо спать, пока вы здесь, но я так устала, дядя Финн. – Не только Мэйси может разводить елей.

– Ну, хорошо. Мэйси, пойдем с нами. Ты могла бы принести еды и себе, и Грейс. – Он смотрит на меня: – Наверное, тебе хочется есть?

Вообще-то, когда он это говорит, я в самом деле чувствую голод. Зверский голод.

– Да, я бы с удовольствием что-нибудь съела.

– Никакой плотной еды, – предупреждает меня Мэриз. – Суп и, возможно, пудинг. И, если тебя не стошнит, можно будет поговорить и о чем-то более сытном.

– Конечно. – Мэйси бросает на меня ободряющий взгляд, затем берет своего отца под руку. – Пойдем, папа. Надо принести Грейс еды до того, как ее сморит сон.

Она выходит, дядя Финн идет сразу за ней, и я говорю себе, что надо будет сделать ей что-нибудь по-настоящему приятное, чтобы отплатить за то, что она помогла мне избавиться от него.

После их ухода мне становится немного не по себе оттого, что я осталась наедине с этой медсестрой, но она, похоже, не прочь дать мне «поспать», чем я готова воспользоваться в полной мере. Теперь, когда действие успокоительного по большей части прошло, я чувствую себя так, будто меня переехала снегоуборочная машина… притом дважды. Я уверена, что это просто из-за потери крови, так что я не беспокоюсь. Но ощущение это отвратное.

Несколько минут проходит в молчании, но Мэриз, видимо, смекает, что я не сплю, потому что спрашивает:

– У тебя есть еще какие-то вопросы о твоем состоянии, Грейс?

– Нет, вопросов нет, – отвечаю я. Но тут мне приходит на ум один вопрос: – Собственно говоря, я бы хотела узнать, когда вы снимете мне швы.

– Швы? – Похоже, мой вопрос озадачил ее, чего я понять не могу.

– Ну, на разрыве артерии. Вы же наложили на него швы, не так ли? Или такие вещи делают только в «Анатомии страсти»?

– А, ну да. Конечно. – Теперь она, кажется, чувствует себя не в своей тарелке. – Швы, которые я наложила на твою артерию, рассосутся сами собой, так что не беспокойся.

– А те, что снаружи? Те, которые были наложены на рану?

– Они рассосутся тоже.

Ее ответ кажется мне странным, но я не медсестра, так что готова удовольствоваться им. Во всяком случае, до тех пор, пока она не продолжает:

– Кстати, не снимай повязку. Зайди ко мне завтра, и я поменяю ее, но сама не трогай ее по меньшей мере неделю.

– Неделю? А как же душ?

– Я дам тебе водонепроницаемую пленку, чтобы закрыть ею пластырь. Так он останется сухим, даже когда ты будешь мыть голову.

Что-то многовато работы для раны, которая вроде бы должна зажить нормально, но я не стану указывать ей на эту странность. Во всяком случае, пока. Вместо этого я просто говорю:

– Спасибо. – И, закрыв глаза, на этот раз действительно пытаюсь заснуть.

Но у меня ничего не выходит, потому что, какой бы сонной я себя ни чувствовала, тут что-то не так, в том числе то, что мою артерию зашила медсестра… а затем очень изумилась, едва я заговорила о швах. В Калифорнии такими вещами занимаются только врачи.

С другой стороны, тут ведь Аляска, и до ближайшего очага цивилизации отсюда надо ехать полтора часа. Возможно, естественно, что в Кэтмире школьная медсестра может делать куда больше, чем ее коллеги в других школах. Возможно, она медсестра высшей квалификации и потому имеет право прописывать успокоительные и латать артерии.

Как бы то ни было, я радуюсь, когда Мэйси наконец возвращается. Я продолжаю притворяться спящей, пока Мэриз не уходит, но, как только за ней закрывается дверь, я сажусь на кровати.

– Чего ты мне не говоришь? – спрашиваю я кузину, которая вскрикивает и едва не роняет поднос с едой.

– Я думала, ты спишь!

– Мне хотелось, чтобы Мэриз ушла, – говорю я и, скинув с себя одеяло, ставлю ноги на пол.

– Тебе надо сейчас же лечь, – делает мне замечание Мэйси.

– Мне надо выяснить, что случилось со мной на самом деле, – возражаю я. – Какова вообще вероятность того, что от землетрясения окно разлетится на куски и один из осколков рассечет мою артерию? По-моему, шансы на это невелики. И Мэриз почему-то сказала мне, чтобы я не смотрела на свой порез. В чем же тут суть?