Жажда. Тёмная вода

— Батя их не отдаст.

— Отдаст, если я попрошу. Получишь завтра утром. Все до монеты.

Грудинин глубоко вздохнул и посмотрел в сторону сцены, на которой, под улюлюканье толпы выплясывали два разодетых в дешевое тряпье клоуна.

— Полчаса?

Кобальт кивнул.

— Ладно. Морошка, двинули, покажем этим деревенщинам представление мирового уровня.

Распределителя Кобальт нашел за сценой в компании Чусика по прозвищу длинный язык, — известного в Садовом комедианта.

— Выходишь сразу после Губернатора, ага, — разъяснял ему распределитель. — Позитива больше, без политики, чего — нибудь легкого. Про семейные отношения, например. Муж завел интрижку на стороне, и попался. Народ такое любит.

Чусик кивнул и удалился репетировать текст. Распределитель сверился с планшетом, потом встал на цыпочки, высматривая кого — то в толпе артистов.

— Арсений Саныч, — обратился Кобальт, появившись у него из — за спины.

— Ты Долотов, факир, ага?

— Аркадий, ассистент великого Грудини.

— А — аа, жонглер бутылками, — разочарованно протянул распределитель. — Работы для тебя сегодня нет, ага. Дуй давай, я факира ищу. Долотов! Долотов, отзовись!

— Я хотел с вами поговорить о Грудини.

— Да, чхать мне на этого старого хлюста. Все, не приставай ко мне, ага, а то гвардейцев позову.

— А Грудини не плевать на вас. Он собирается пойти к Губернатору — рассказать, что вы берете взятки за выступления.

— Что? — у распределителя поднялись на затылке редкие волоски. — Вранье!

— Грудини очень на вас разозлился, вот и решил отомстить. А он губернатора знает лично, представляете сколько он ему наплетет.

Глаза распределителя в панике забегали по сторонам.

— Что же делать, а? Как же так?

— Вы еще можете его разубедить. Пойдемте со мной.

Кобальт повел его в сторону грузовиков и тарахтящих в ряд генераторов, питающих все светозвуковое оборудование. Кто — то из артистов догнал распределителя с просьбой срочно разобраться в какой — то проблеме на сцене, но тот отмахнулся от назойливого просителя, даже не взглянув на него.

— Грудини здесь, недалеко, — Кобальт завел его в закоулок между контейнерами.

Распределитель не успел ничего сообразить, как оказался внутри щитовой, среди гудящих шкафов, на полу, уткнувшись лицом в грязный линолеум. Пытался кричать, но даже его звонкий голос тонул в шуме генераторов снаружи.

— Ты сегодня приезжал в Мид за мальчиком. Куда ты его отвез?

— Ты кто?

Кобальт врезал ему по почкам. Распределитель взвыл, словно его кромсали на куски.

— А — аа! Не надо!

— Где мальчик?

— Я… не знаю о ком ты.

Внутренним чутьем распределитель сообразил, что сейчас последует удар, и завыл на опережение.

— Мне приказали… я не виноват… пожалуйста, не бейте.

— Где мальчик? Спрашиваю последний раз!

— Не могу сказать…

Кобальт ударил толстяка ногой по ребрам.

— Больно… Прошу — уу!

— Говори!


— Он меня убьет. Убьет!

— Если не скажешь, где мальчик, я сам тебя убью. Мне терять нечего, я и так уже труп!

Полминуты распределитель дышал сбивчиво и кряхтел. Раздумывал.

— Сенат, третий этаж.

— Почему его держат там? Что с ним там делают?

— Не знаю! Клянусь.

Кобальт выглянул из щитовой, убедился, что снаружи нет орды гвардейцев. Распределитель лежал плашмя на полу и плакал.

— Итак, — заговорил Кобальт. — Сейчас вернешься обратно и делаешь вид, что ничего не произошло. Никому ни слова. И тогда никто не узнает, что ты мне сболтнул.

— Ты не понимаешь, — сквозь слезы процедил распределитель. — Он отправит меня вниз. Я труп.

— Никто не узнает про наш разговор. Обещаю.

— Он узнает. Он уже знает. Боже… Мамонька, прости меня за все.

Под монотонные причитания толстяка Кобальт вышел наружу и, держась тени между редкими фонарями, перемахнул на пустующую Соборную площадь. Там укрылся под сводчатым козырьком Архангельского собора, переоборудованного в электростанцию, питающую водоустановки в Кремлевском дворце.

Стянув с плеча рюкзак, вытащил оттуда свеженький костюм гвардейца. Переоделся. Как удачно, что эти костюмы поставляют Кремлю сталкеры. Когда — то Кремль пытался открыть собственную швейную мастерскую и даже заказал у Мида несколько десятков швейных машинок. Однако из — за отсутствия специалистов и сложности в поставках сырья идея заглохла. Оказалось, что покупать готовые костюмы с военного резерва, где их просто завались — проще и дешевле.

Перед тем как идти дальше, он поддался нахлынувшим воспоминаниям. В прошлом Дмитрий Сергеевич Дорожный работал кремлевским экскурсоводом — ежедневно водил здесь толпы людей, рассказывал об истории храмов и дворцов. Кремль тогда имел для него почти сакральное значение. Тот Дмитрий Дорожный не мог и представить, что в будущем станет мародером, готовым спалить тут все к черту, ради поиска бесценного сокровища.

Миновав Соборную и Сенатскую площади, Кобальт вышел к зданию Арсенала, в котором располагались казармы кремлевской Гвардии. Попасть в Сенатский дворец совсем не то же самое, что в казармы. Его надежно охраняют. Одного костюма гвардейца будет недостаточно, чтобы беспрепятственно разгуливать в святая святых всего Кремля. Попадись он на глаза охране, его расстреляют на месте.

Кобальт стоял под прицелом сотен стволов трофейных пушек, расположенных у стен Арсенала. Судьба подавала однозначный сигнал: «Ты на мушке, твой план полное дерьмо, тебе конец». Новая власть в Кремле привыкла уничтожать и перекраивать историю, как им вздумается, но то, что они оставили на своих местах пушки, захваченные предками в Отечественную войну, вселяло надежду, что еще не все в этом мире потеряно.

Из бокового входа дворца вышли несколько десятков человек губернаторской свиты. Среди них только видные деятели Кремля: министры, советники, инженеры и, конечно, сам Иван Иванович во главе. Колонна в окружении кольца охраны двинулась в сторону центра гуляний.

Свет горел на первом и втором этаже правого крыла здания, где располагались рабочие кабинеты, квартиры свиты и покои самого Ивана Ивановича. Оставшаяся часть здания использовалась под склады, куда за пятнадцать лет свезли уйму всего: трофейное оружие, книги, картины, антиквариат, драгоценности — все, что сегодня в мире не представляет никакой ценности. В отличие от Агронома, использующего культурное наследие для укрепления власти над умами, губернатор хранил все только для личного пользования, видимо, полагая, что когда — нибудь золото — бриллианты вновь станут дороже воды.

Толстяк сказал, что мальчика держат на третьем этаже. Обследовать там каждое из десятков помещений в одиночку просто невозможно. Откуда начинать?

Кобальт заметил едва видимый, на грани оптической иллюзии, огонек в ротонде на третьем этаже. Библиотека.

Локус там?

Он проследовал вдоль здания мимо жилых бараков рабочих к заброшенному ныне центральному входу. Воняло уличным туалетом, на ветру шелестел брезент. Вокруг ни души — все на празднике, готовятся слушать выступление губернатора.

Входные двери заколочены. Кобальт бесшумно вскрыл одно из окон в бетонном углублении цокольного этажа и пролез внутрь. Годы сталкерских рейдов научили мастерски пользоваться фомкой.

Луч фонаря просверлил спертый воздух. Помещение забито мебелью и всяким барахлом. Надев черную маску с прорезями для глаз, Кобальт поднялся на первый этаж. Далее путь наверх перекрывали тяжелые стальные двери с замком — такой фомке не по зубам. Кобальт пошел направо по длинному коридору с красным махровым ковром на полу и рядами картин на стенах. Впереди маячили двери, через стеклянные вставки пробивался свет. Кобальт остановился и осторожно выглянул. Полукруглый просторный зал — фойе, слева подковообразная лестница, ведущая на третий этаж к библиотеке. Все бы ничего, только зал охраняли два вооруженных гвардейца.

Кобальт достал пистолет, прикрутил глушитель. Дверь заперта со стороны фойе на щеколды, придется разбивать стекла. Двоих Кобальт успеет снять, но в здании еще как минимум десяток гвардейцев, которые тут же сбегутся на шум. Выбора нет, будет пробиваться с боем и кровью.

Возможно, Губернатор уже заканчивает речь, скоро здесь будет не протолкнуться.

— Мой кореш — помощник у губера, — донесся голос одного из гвардейцев. — Говорит, зашел вчера вечером к нему в кабинет, прибраться, а там Сам за столом сидит. Ну он, конечно, ноги в руки и бегом оттуда, от греха. Чуть в штаны не наделал.

— Эт типа призрак, который мыслями управляет и через стены ходит? — спросил второй. — Херня это все. Байка.

— Не байка. Я сам его видал как — то ночью на третьем этаже. Худой такой, в тряпье, могилой от него смердит.

Второй скептично хмыкнул.

— Правду говорю, — оправдался первый. — Наверное, душа не упокоенная какого — нибудь генсека или президента. А ты слышал, будто губер того, нет его уже?

— Ну ты выдал. Я ж его видел сегодня днем.

— Тело то есть, а в голове мозга нет, Сам им управляет. Ну, ты суди, Губер всегда за мир топил, а недавно его как подменили. Вооружаемся, вооружаемся… Вертолет этот притащили. Точно говорю, войнушку готовят.

— С кем? — спросил второй серьезным тоном.

— А ты с двух раз догадайся.

Кобальт размахнулся, чтобы ударить по стеклу рукояткой пистолета.

«ЧП на сцене. Эвакуируем первое лицо», — прогремело у обоих гвардейцев в рациях. Из соседнего коридора донеслось эхо сообщений из раций других охранников.

Гвардейцы встрепенулись, посмотрели друг на друга.