Жаркий август

– Вольно. Что там в итоге с вентиляторами?

– Нету нигде, синьор комиссар. Даже в Монтелузе. Дня через три-четыре, говорят, подвезут.

– За это время мы уже до костей прожаримся.

Катарелла проводил его до дверей и остался стоять на пороге.

Стоило Монтальбано открыть дверцу машины, как оттуда дохнуло таким жаром, что он не нашел в себе мужества сесть за руль. Лучше, наверное, дойти до траттории пешком – всего-то минут пятнадцать – и держаться, разумеется, теневой стороны. Он сделал несколько шагов.

– Синьор комиссар! Вы что, пешком пойдете?

– Да.

– Погодите минутку.

Катарелла вернулся в здание и вышел, размахивая зеленой кепочкой с козырьком наподобие бейсболки. Протянул Монтальбано:

– Вот, наденьте, это вам голову прикрыть.

– Да перестань!

– Синьор комиссар, вас удар хватит!

– Уж лучше удар, чем выглядеть так, будто собрался в Понтиду на митинг ультраправых!

– Куда-куда собрались, синьор комиссар?

– Проехали.



Минут пять он брел, глядя под ноги, как вдруг услыхал:

– Купи-купи?

Монтальбано поднял глаза. Перед ним стоял араб с нехитрым товаром: солнечные очки, соломенные шляпки, купальники. Но возле лица он держал штуковину, которая сразу привлекла внимание комиссара. Что-то вроде карманного вентилятора, работавшего, судя по всему, от батарейки.

– Мне вот это, – ткнул пальцем Монтальбано.

– Это мой, для себя.

– А другого у тебя нет?

– Нету.

– Ладно, за сколько отдашь?

– Пятьдесят евро.

М-да, пятьдесят евро – это как-то слишком.

– Давай за тридцать.

– Сорок.

Монтальбано отсчитал сорок евро, цапнул вентилятор и пошагал дальше, держа его у лица. Невероятно, но освежал он на славу.

Правда, за столом комиссар предпочел не усердствовать: съел только второе. Зато благодаря вентилятору прогулялся-таки по молу и даже посидел немного на плоском камне.



У вентилятора был пружинный зажим, так что комиссар прицепил его на край стола. Грех жаловаться: минимальное движение воздуха в жарком кабинете он обеспечивал.

– Катарелла!

– Чего только люди не придумают! – восхищенно цокнул языком Катарелла, увидев устройство.

– Фацио здесь?

– Так точно.

– Пусть зайдет.


Фацио тоже оценил вентилятор.

– Сколько отдали?

– Десятку.

Язык не повернулся сказать про сорок евро.

– А где вы такой отхватили? Я себе тоже куплю.

– У араба на улице. Но у него последний оставался.

Зазвонил телефон.

Это был доктор Паскуано. Комиссар включил громкую связь, чтобы Фацио тоже слышал.

– Монтальбано, вы там не заболели?

– Нет, а что?

– Что-то вы мне с утра мозги не клевали, я аж забеспокоился.

– Вы провели вскрытие?

– А чего б я иначе звонил? Чтобы насладиться музыкой вашей речи?

Раз звонит, значит, наверняка обнаружил что-то важное.

– Слушаю.

– Итак, во-первых, девчушка полностью переварила все, что съела, но кишечник еще не опорожнила. Так что ее убили либо часов в шесть вечера, либо ближе к одиннадцати.

– Думаю, часов в шесть.

– Вам виднее.

– Еще что-нибудь?

То, что доктор собирался сказать, было ему явно не по вкусу.

– Я ошибся.

– Насчет чего?

– Девчушка была девственницей. Без малейшего сомнения.

Монтальбано и Фацио обалдело переглянулись.

– И как это понимать?

– Не в курсе, что такое девственница? Сейчас объясню: если женщина никогда не…

– Вы прекрасно поняли, что я имел в виду, доктор.

Монтальбано было не до шуток. Паскуано не ответил.

– Если девушка умерла девственницей, получается, что мотив убийства другой.

– Да вы у нас прямо олимпийский чемпион.

– В каком смысле? – оторопел Монтальбано.

– Чемпион в беге на стометровку.

– Почему это?

– Забегаете вперед, дружище. Торо́питесь. Скоропалительные выводы – не ваш стиль. Что это на вас нашло?

«А то, что я старею, – подумал горько комиссар, – и хочу поскорее закрыть висящее на мне дело».

– Далее, – продолжал Паскуано. – Подтверждаю, что в момент убийства девушка стояла именно в той позе, как я сказал.

– Может, объясните, с какой стати убийца поставил ее раком, предварительно раздев, если не для того, чтобы трахнуть?

– Одежду мы не нашли, так что не можем сказать, раздел он ее до того или после. В любом случае вопрос с одеждой не суть важен, Монтальбано.