Зазеркалье Нашей Реальности

На мгновение ее хладнокровный взгляд коснулся железной двери.

– Что нам пора?

– Хватит придуриваться! Ты не сдержала слово.

– Я не нарушала его, – ответила она невозмутимо. – Ты не выполнил условие – не выстрелил. Так что уговор считается недействительным.

Александр остолбенел. Он предполагал, что услышит именно такую отговорку. Справедливую и возмутительную.

– Даже если так… Каспар не заслужил такой жизни в тюрьме.

– Он убил человека. Зверски. Диким зверям место в клетке.

– Это не клетка, даже не тюрьма. Это темница без окон, света и свежего воздуха. Это бесчеловечные условия.

– Как раз для дикого зверя.

Александр ненавидел споры с сестрой с каждым разом все больше. Еще ни одну словесную битву он не выиграл.

– Пусть хотя бы камера будет хорошей. Пожалуйста.

Последовавшая ухмылка ранила принца, став предзнаменованием очередного проигрыша.

– Идем. Выйдешь в прямой эфир, покажешь себя людям…

– Я не сдвинусь с места, пока не услышу утвердительный ответ.

Лицо королевы вытянулось в игривом удивлении.

– В самом деле? Поехали, а я по дороге подумаю.

– Ты подумаешь сейчас и ответишь мне сейчас.

Недавняя пощечина на минуту сломила его пыл. Что-то не давало ему вновь поднять белый флаг, развернуться и уйти, проглотив обиду. Успех в уговорах виделся далеким, как и всегда, но он был готов ждать до тех пор, пока тот не появится перед глазами.

Просьбы Ирен было недостаточно. Стоит выйти за порог, и власть королевы вновь скует всем руки за спиной.

– Ты стал наглым.

Она мялась, оглядываясь, словно в безлюдном коридоре кто-то мог стать свидетелем ее замешательства. Александр видел, как колебалась Делинда, оценивая, насколько сильно пострадает ее гордость.

– Хорошо. Так и быть. Я сейчас в хорошем настроении, поэтому исполню твою просьбу. Но за дерзость ты сядешь под недельный домашний арест. Будешь сидеть в комнате, понял?

Александр ждал наказания как плату за победу. Он кивнул в благодарность и услышал, как опускается лифт. Ирен стремительно подошла к ним.

– Так, – командным тоном начала Делинда. – Я так поняла, в этот раз вы работаете не под началом Мирового Совета. Поэтому я имею полное право узнать: какого черта вы оставили моего ослабленного брата наедине с убийцей?

Про себя Александр просил прощения у следовательницы, чувствуя тяжесть вины. Ирен была холодна и пропустила угрозу мимо ушей.

– Каспар Шульц абсолютно вменяем и здоров. Учитывая это и тот факт, что он долго и верно служил принцу, я посчитала допустимым оставить их наедине. В конце концов, Каспар убил не случайного прохожего, а мужчину, на которого никто не мог найти управу.

Королева вскинула бровь.

– Тем не менее это в высшей степени некомпетентно с вашей стороны. Я оставлю неудовлетворительный отзыв о вас Совету. Идите. И мы тоже идем. И да… позаботьтесь об условиях содержания заключенного. Нормальная одежда, еда, вода. Думаю, продолжать не стоит.

– И еще кое-что, – встрял Александр.

– Что? – Предел терпения королевы был близок.

– Мне сообщили, что этой ночью меня едва не отравили. Даже находясь в заключении, Каспар, хоть и не собственными руками, спас мне жизнь. Думаю, ты должна извиниться перед ним.

– За что?

Пронзительный взгляд Александра так и спрашивал: «Ты правда хочешь, чтобы я перечислил?»

Надутые щеки сестры забавляли его. О, как жаль, что Каспар не видел этого! Сидя за дверью, он вслушивался в каждое слово и теперь, после настойчивой просьбы, близкой к приказу, сжался в ожидании бури.

– Ваше Высочество, это лишнее.

– Он прав, – тут же подхватила Делинда.

– Я настаиваю, – холоднее произнес Александр.

Королева хихикнула, поглядывая на оробевшую Ирен и пытаясь перевести все в шутку, но в глазах будто сверкали лезвия. В душе она клялась, что домашним арестом брат не отделается.


– Хорошо, – развела она руками, улыбаясь. – Надо же, впервые в жизни, Каспар Шульц, прошу у тебя прощения.

«Доволен, гаденыш?» – хотелось добавить ей, но Делинда грациозно развернулась, высоко вскинув голову, и горделивой походкой направилась к лифту.

Ирен смотрела на принца, как на сумасшедшего. Его поступок казался ей непонятным и чудовищным, из ряда тех, которые способны разрушать человеческие жизни, вроде кражи или даже убийства.

– Почему? – спросила она едва слышно.

Александр не ответил ей. Он подошел к двери, положил на нее руку, словно так мог коснуться Каспара, и сказал ласково:

– Все обойдется.

– Не стоило вам это затевать. Она сейчас здорово злится.

– Зато я впервые выиграл этот бой. А за этой победой последуют и другие, обещаю.

В приливе внезапной нежности вслед за тоскливым вздохом он позволил вырваться на волю робкому:

– Я бы обнял тебя, если бы мог. В последнее время…

Он замолчал и потряс головой. Что это такое он несет? Уйти, нужно срочно уйти.

– Еще обязательно встретимся.

– До свидания. И спасибо вам.

Терпение Делинды подошло к концу, как только они добрались до жилых покоев во дворце. Все это время по пути домой ярость и унижение томились в ней, как раскаленное до бульканья варево в котелке. И вот пар был спущен:

– В свою комнату. Немедленно. Так уж и быть: я освобождаю тебя от выступления в прямом эфире. Сама расскажу о твоем чудо-выздоровлении. А теперь с глаз долой.

Он ждал криков, рассекающих кожу пощечин и обилия наказаний. Все это вмиг потеряло силу. Облако страха, что всегда окутывало их, обратилось в пыль, потеряв вместе с тем значение.

Оскорбительные извинения Делинда восприняла куда спокойнее, чем новость в Инстаграме. Задание провалено, наемница исчезла, а громкий фундаментальный повод для конфликта, который привел бы ее к войне, утерян безвозвратно.

По дороге в зал для аудиенций Делинда снесла вазу с дубовой тумбы, которую в свою очередь не смогла даже наклонить. Бурлящая ярость затмила разум. Только пара глотков имбирного эля остудила ее и дала возможность вспомнить перед эфиром что-то, кроме ругательств.

Александр оставил Каспара в приятном удивлении. Душа ликовала, окрыленная радостью желанной встречи. Но она же тосковала по каждой секунде рядом с принцем.

Услышав о некоей сделке, он сразу понял, что она строилась на его заключении. Выстрел в германского принца в обмен на неприкосновенность друга. Каспар был этим ошарашен.

Лежа на удобной кровати и всматриваясь в окошко, за которым неистовствовал град, он вспоминал каждое слово, произнесенное принцем, мысленно стараясь восстановить его тон, каждую нотку и переход его чарующего высокого голоса, чтобы увековечить в своей памяти. Он жалел, что не набрался смелости смотреть на него, когда тот был рядом. Стыдился своего вида, но ведь это казалось для принца неважным. С детской наивностью, что встречается при первой любви, он пытался отыскать хоть одну подсказку и наконец узнать, могли ли его чувства быть взаимными.

Но невинный любовный порыв душила взрослая бесстрастность, которой он научился в первые же годы нелегкой жизни в Лондоне.

Не ждать, не надеяться, не мечтать о неосуществимом и немыслимом. И вот попытки найти скрытый смысл в словах Александра теперь выглядели нелепым ребячеством. Каспар жестко напомнил себе, что тридцать восемь – это не десять и даже не пятнадцать, когда душа еще не познала настоящей боли, свирепости мира и людей, что его населяют, и когда кажется, что любой встречный поведет тебя, заблудшего, домой, а не насиловать за первым поворотом, как часто рассказывают родители своим детям.

Пугало его и вероятное разочарование в случае, если язык развяжется сам собой и он решится поделиться своими чувствами. Не станет ли это концом всему? Но разве не этого он когда-то желал?

Каспар уже не знал, чего хочет на самом деле. Умом – отдалиться, душой – сблизиться. Но ответ был один.

И все же настойчивость принца, твердость его характера, возникшая то ли с осознанием происходящего, то ли в порыве, позволили Каспару улыбнуться и гордиться им.

Он был уверен, что после фиаско с отравлением Делинда, дабы избежать подозрений, больше не попытается навредить Александру. Домашний арест? Принцу от этого только лучше. С этой мыслью Каспар впервые за три недели уснул спокойным сном.

В слепом неведении сны куда приятнее. В это время Александр сидел на полу, упершись спиной в ножку кровати. Потрескивающие поленья в камине не давали ему сойти с ума от обреченности, успокаивая. В тюрьме он пошел на поводу у чувств и едва не совершил ряд ошибок, к концу разговора выведя из себя сестру и дав слишком много серьезных обещаний. Каспар не ждал милости судьи, Александр видел это в его глазах, но не был готов смириться с этим сам. Заключения было не избежать, и даже самый короткий срок был для принца чудовищным убийством остатка бесценной жизни.

Не оставалось сомнений, что Делинда помешает ему в любом начинании. Непокорность, проявленная им из чувства любви и жажды справедливости, стоила дорого, и счетчик оплаты был запущен. Единственное, что ему удалось изменить, – отношение сестры к себе. Теперь оно станет куда хуже, а она сама – осторожнее и предусмотрительнее.

Александр вернулся к размышлениям о своем отравлении и вновь не пожелал думать об этом долго. Оба человека, обвиняемых в покушении, были по-своему близки ему. Но один спас ему жизнь, а вторая, кажется, не очень-то радовалась его чудесному выздоровлению. Впрочем, когда она искренне радовалась чему-то, связанному с братом? Александр пребывал в замешательстве.

«Она часто недовольна мной, но не настолько, чтобы убить». Думая об этом, Александр вдруг поймал себя на мысли, что пытается убедить себя в непогрешимости сестры. Он верил, что кровные узы для нее важны. А может, верить себя заставлял.

Оставалось ждать одного – показаний наемницы.





* * *


– Мам? Где мой топор?

– Господи, Тера, я не собираюсь снова отмывать от крови весь гараж!