Зазеркалье Нашей Реальности

– Это не имеет значения. Помнишь, я говорил то же самое в кафе, а ты меня переубеждал? Так вот…

– Нет. Пожалуйста, Ваше Величество. Я не хочу, чтобы вы видели меня таким.

– Всего лишь в другой одежде. – Он усмехнулся, но по щеке скатилась слеза.

– И не только. Я выгляжу… Я уверен, что мой вид вызовет у вас отвращение. Я не хочу пасть в ваших глазах. Тюрьма все же не дворец.

Александр зажмурился и уткнулся лбом в дверь.

– Я знаю, ты не убийца. Произошло недоразумение. Ты обязательно выйдешь и вернешься к девочкам. С ними все хорошо, будь уверен. Слышишь? Ты выйдешь из этого… чертового места. Я тебе обещаю.

– Я не выйду. И дело не только в том, что королева не позволит.

– Тогда в чем еще? Она ненавидит тебя. Всегда ненавидела, в этом причина того, почему ты здесь.

– Я убил его, Ваше Высочество. Я действительно убил Адама Синглера. И я не жалею.

Руки Александра задрожали в такт неровному дыханию. Услышанное было мгновенно воспринято ошибкой, нелепостью, чем угодно, но не правдой.

– Что ты говоришь? Что?.. Она заставила тебя признать вину? Угрожала тебе?

– Адам Синглер заслужил именно такую смерть. И я бы убил его еще тысячу раз, если бы только мог.

– Что ты такое несешь?! Не бери на себя вину! Я вытащу тебя отсюда. Я не дам тебе сесть. Мы выиграем суд и…

– Одной пули хватило бы с лихвой, но это было слишком милосердно по отношению к нему, – заговорил Каспар размеренным тоном. – Он не заслуживал даже доброго взгляда. Люди, подобные ему, могут получить лишь одно достойное наказание – мучительную смерть. Я выстрелил сначала в руку, затем в ногу. Привязал его к креслу. Решил с ним покончить и дал ему напоследок сказать хоть что-то, о чем он жалеет. И он сказал: что не успел навредить человеку, который мне ужасно дорог. Я был зол на себя, дико зол. Ярость и страх ослепили меня. Я задыхался от них. Я выстрелил ему в пах и только после – в голову. И я ни о чем не жалею. Он заслужил смерть, все это знают, но отрицают. Их лицемерие можно понять, но я так не могу. Не могу, потому что из-за него едва не пострадал дорогой мне человек. Если бы с ним что-то случилось, я бы никогда себе этого не простил.

К моменту, когда Каспар закончил свою исповедь, щеки Александра были мокрыми от слез. Его терзала мелкая дрожь. От жара он стал скучать по прохладному воздуху. Голос, убеждавший принца, что Каспар лжет, становился все тише и жалостливее, становясь похожим на мольбу и неоправданную надежду.

– Дорогой человек? – спросил Александр хрипло.

На ум пришла лишь она – Шарлотта Аткинсон. По пути Робин успела рассказать ему, что незадолго до смерти Адам наведывался к ней в клуб и устроил в нем настоящий погром.

В жизни Александр не испытывал зависти и ревности сильнее, чем сейчас, стоя у двери в камеру.

В секунды слабости он осмеливался представить их с Каспаром вместе где-нибудь на берегу океана, как в том видении в Нейроблоке. Фантазия, казавшаяся более настоящей, чем безнадежная действительность, в которой ему приходилось жить.

На что он рассчитывал? Каспар был из людей правильных и благородных, а чувства, связывавшие его с принцем, были далеки от тех, что испытывал сам Александр. Так он думал. И оттого был безумно несчастен.

Не сразу он услышал тихое:

– Да, Ваше Высочество, дорогой человек.

– Ты, наверное, очень любишь его, раз… – Александр замолчал. Не прозвучало ли это с упреком?

– Да.

– Это хорошо. Замечательно, правда. Но, знаешь, раз ты… признаешь вину, я постараюсь сделать все возможное, чтобы срок был минимальным. Нехорошо злословить о мертвых, но Адама не помешает похоронить во второй раз, чтобы дать всем понять, что ты на самом деле оказал всем огромную услугу.

Ирен вмешалась:

– Это все равно убийство. Неважно, чье. Моральные принципы общества таковы, что смерти не достоин никто. Но каждый человек глубоко в душе знает, что это не так.

– Но вы поможете смягчить наказание?

– Сделаю все, что смогу. Но не обещаю.

– Спасибо вам.

Ирен отвернулась.

– Думаю, вам пора, – напомнил Каспар. – Спасибо, что пришли, Ваше Высочество.

– Я все же настаиваю на том, чтобы ты впустил меня. Пожалуйста.

– Мой вид…

– Ну и что? Мне все равно. Более того, я сейчас же прикажу выделить тебе хорошую камеру, еду, одежду и все, о чем ты только попросишь.

Каспар вздохнул. Из-за дверей послышались шорохи.

– Я прошу вас вернуться во дворец и отдохнуть.


– Я все равно зайду.

Не успел Каспар возразить, как свет залил его крохотную камеру. Коморку с одним-единственным вентиляционным окошком. Старая бетонная раковина стояла в углу, а напротив, у входа – маленькая разваливающаяся тумба с потрепанным увесистым томом. На бетонных стенах были видны небрежные строительные мазки.

На изъеденной ржавчиной железной кровати со старым грязным матрасом, лежащим на продавленной сетке, сидел Каспар. Тюремная роба – темно-синяя куртка и брюки – была перепачканы цементом, а на коленях и локтях зияли дыры. Напугало Александра больше его лицо – бледное, с мешками под глазами и тусклый взгляд. Волосы, было видно, он постарался как-то уложить за секунду до открытия двери.

– Миссис Шерро, – Александр сглотнул, – пожалуйста, найдите лучшую свободную камеру, которая есть. Об остальном, думаю, и говорить не нужно.

– Но…

– Я разберусь с Делиндой! Чтобы через десять минут эта камера была свободна!

Каспара передернуло. Что-то изменилось в его любимом принце, словно яд отравил не только его тело, но и душу. Ирен поспешила уйти, напоследок бросив:

– Я сделала так, что если дверь захлопнется, вы сможете ее открыть.

Александр шагнул за порог.

– Ваше Высочество, правда, не стоит…

Но тот уже сел рядом, внимательно вглядываясь в его пылающее от стыда лицо.

– Ты все равно тот же Каспар. Другая одежда, место… даже это убийство не сделают тебя хуже для меня.

Слова любви едва не срывались с языка. Александр был опьянен моментом. Сердце горело в огне. Что бы он ни задумал, все казалось правильным. Признаться? Почему бы нет? Но страх неизвестности его отрезвил. Малодушие впервые принесло пользу.

– Спасибо. – Губы Каспара дрожали, глаза были опущены. Высокий, статный мужчина, смущенный, как мальчишка. – Вы очень добры.

– И снова мы на «вы»?

– Да, мне так привычнее.

– Считай, что мы друзья. А они не должны обращаться друг к другу официально. Тем более ты на службе у принцессы Анджеллины.

– Был на службе.

– Она не приходила?

– Говорят, пыталась, но ее не пускают.

– Я постараюсь связаться с ней и все объяснить.

– Буду благодарен.

С конца коридора послышался приближающийся стук каблуков.

– Пришли наконец.

Александр раскрыл дверь нараспашку. Он не успел ахнуть, когда получил пощечину и схватился за налившуюся румянцем щеку. Делинда дернула его за руку, вывела из камеры и захлопнула дверь.

– Почему, скажи на милость, я узнаю о твоем выздоровлении из поста какой-то медсестры в Инстаграме?





22

Чувства, что рвутся наружу




Если видел Александр когда-нибудь сестру в таком взбешенном состоянии, то после отравления забыл. Похожая на дикую кошку, она, казалось, была готова накинуться на него и расцарапать лицо в кровь. Чувствуя, как горит щека, принц всерьез задумался: а не она ли желала ему смерти?

Но тут Делинда перевела дыхание и подошла к брату с распростертыми объятиями.

– Ладно. Прости. Я волновалась, и все же согласись: странно узнавать о твоем выздоровлении последней.

Она отстранилась, смахнула волнистую прядку со лба, распушила волосы и уложила их на плечи, приговаривая:

– Мы сейчас же возвращаемся во дворец. Ты еще слаб. Тебе нужно отдохнуть и поесть.

– Ты не хочешь мне ничего рассказать?