Заводная девушка

Мадлен встала в очередь и, чтобы чем-то себя занять, стала смотреть на воробьев, дерущихся из-за хлебных крошек. В мозгу, словно змея, извивалась пугающая мысль: а вдруг Вероника вчера увязалась за ней? Вдруг догадалась о ее шпионстве? Страх был точно крюк, впившийся в тело.

– Еще раз говорю вам, месье, – услышала Мадлен сердитый голос солдата, обращенный к мужчине в заляпанном кожаном фартуке. – Вашего сына здесь нет. Его здесь не было ни вчера, ни позавчера.

Мадлен позабыла про воробьиные схватки. Взгляд у мужчины в фартуке был исступленным, лицо – осунувшимся. Грязная одежда дополняла невеселую картину.

– Но люди говорят, что мальчишку привезли сюда и держат уже неделю. Мой сосед…

– Ваш сосед сам не знает, о чем говорит. Детей в тюрьме нет.

Не обращая внимания на сердитый шепот женщин, Мадлен прошла вперед и заговорила с солдатом:

– Скажите, привозили ли сюда вчера девушку по имени Вероника Рейнхарт? Это моя хозяйка.

Солдат едва взглянул на нее, бросив:

– Если в полиции вас не направили сюда, не отнимайте понапрасну время у других.

– Но…

– Никаких девушек сюда не привозили, – ответил ей второй солдат. – У нас здесь что, бальный зал?

– Она выглядела совсем не как девушка из знатной семьи, – упрямо продолжала Мадлен. – На ней был простой серый плащ, какие носят молодые гризетки.

Солдат оттолкнул Мадлен и заговорил с женщиной, умолявшей допустить ее к мужу. Повернувшись, Мадлен поспешила за мужчиной в фартуке. Тот уже подходил к внешним воротам.

– Месье, постойте!

Подойдя ближе, она увидела, что его лицо покрыто красными пятнами, словно кто-то провел по коже теркой для мускатных орехов. Скорее всего, краснота имела другую причину – обильные возлияния.

– Я слышала ваш разговор с солдатом. Вы ищете сына?

– А ты что-то знаешь?

– Увы, ничего. У меня пропала хозяйка, и я пытаюсь узнать, где она. Слышала, вам рассказывали про какого-то мальчика, которого уже неделю держат в Бастилии.

– Так мне сказал сосед, а он это слышал от друга своего друга.

Мадлен кивала. Детей иногда арестовывали за бродяжничество или кражу. Такое случалось часто, но полиция должна была бы обратиться к комиссару, и только потом об этом сообщали семьям арестованных.

– Когда ваш сын пропал?

– Филиппом его звать. Он исчез в конце января.

В конце января. Прошло больше двух месяцев. Неудивительно, что у отца бедняги Филиппа такой вид и он заливает горе вином.

– А откуда пропал ваш Филипп?

– Он работал на площади Дофина. Там его в последний раз и видели.

Мадлен кольнуло страхом. Ей вспомнился разговор с Эдме в самый первый день службы у Рейнхарта.

– Ваш сын был подручным пекаря, – тихо сказала она.

– Значит, ты слышала о нем.

Слышала, но не придала значения.

– А другой мальчик, про которого вам говорили, что его неделю держат в Бастилии, он откуда пропал?

– Слышал только это. Подробностей не знаю… Ладно, пойду искать по другим тюрьмам. Не верю я, что мой малец сгинул.





* * *


Весь день прошел в поисках. Жозеф и Мадлен несколько раз возвращались в Лувр без каких-либо новостей и уходили искать в других местах. Ближе к вечеру появился Лефевр. Доктор Рейнхарт по-прежнему отсутствовал. Лефевр был потрясен случившимся и словно утратил всю свою галантность. Мадлен предложила гостю кофе с марципановым тортом, но Лефевр лишь спросил:

– С каких пор ее нет дома?

– С прошлого вечера, месье. Ушла около девяти часов или даже раньше.


Лефевр тяжело опустился на бархатный диванчик. Лицо у него было мрачным и обвислым.

– Почему Макс не сообщил мне сразу? Он же знает о моем влиянии. – Лефевр покачал головой. – Я сделаю все, что в моих силах. Полиция должна самым тщательным образом заняться ее поисками. Я постараюсь, чтобы Людовик лично распорядился об этом. Отсюда я поеду прямо в Версаль. – Лефевр пристально посмотрел на Мадлен. – Хочу спросить твоего мнения. Вероника выглядела довольной?

Вопрос застал ее врасплох.

– Месье, я не совсем понимаю, о чем вы.

– Прекрасно понимаешь. Ты была для нее не только горничной, но и компаньонкой. Я это видел. Ты наверняка что-то замечала в ее умонастроении. Может, какие-то слова Вероники навели тебя на мысль, что она чем-то встревожена?

Мадлен смотрела в пол и ответила не сразу:

– В последние несколько дней Вероника казалась мне немного… поглощенной раздумьями. Как будто что-то грызло ее изнутри.

– Что именно? У тебя есть соображения на этот счет?

Конечно есть. Подавленность Вероники могла быть связана с королевским заказом. Это одна причина. Вторая могла касаться мужчины. В данном случае короля. Была и третья. Вероника могла заподозрить свою горничную в двойной игре и даже убедиться, что так оно и есть. Но говорить об этом Лефевру Мадлен, естественно, не собиралась.

– Нет, месье. Боюсь, мне нечего сказать. Мадемуазель Вероника словно отгородилась от меня.

– Отгородилась? – задумчиво повторил Лефевр. – Пожалуй. последние два или три дня она и впрямь была немного отстраненной. Чувствовалось, ее внимание не сосредоточено только на уроках, как раньше. Мне надо было бы сказать об этом Максу. – Лефевр вновь посмотрел на Мадлен. – Как по-твоему, куда она могла отправиться? Может, решила навестить кого-нибудь из подруг? Наверное, в монастыре она с кем-то сдружилась?

– Нет, месье.

– Значит, у нее не было никого, с кем она могла бы поделиться своими тревогами?

Мадлен покачала головой:

– Насколько я знаю, в Париже у нее не было подруг.

«За исключением меня, и какой же подругой я оказалась?» – мысленно добавила она.

– Понимаю. Бедное дитя. – Лефевр встал. – Но не будем отчаиваться. Куда бы Вероника ни отправилась, мы ее обязательно найдем и уладим все недоразумения. Согласна?

Как и требовалось от нее, Мадлен кивнула. Сквозь браваду Лефевра проступало глубинное беспокойство. Недаром он рассеянно дергал себя за губу.

– А гости у нее бывали? Может, ей передавали подарки или что-то в этом роде?

Мадлен свело живот.

– Не знаю, месье. И потом, она могла мне и не сказать.

– Ты… осматривала ее комнату? Может, нашла что-то: какой-нибудь предмет или бумаги, что могло бы навести на мысль о ее нынешнем местонахождении?

Мадлен не знала, как ответить. Не хотелось, чтобы Лефевр заподозрил в ней шпионку, но и выглядеть дурой в его глазах она тоже не хотела.

– Да, месье. Я тщательно осмотрела ее комнату, но ничего не нашла. Если бы что-то обнаружилось, я бы мигом сказала доктору Рейнхарту.

Лефевр кивнул, затем легко прикоснулся к ее руке и наконец-то попытался улыбнуться:

– Да, да. Ты хорошая служанка. Больше тебя не задерживаю. Я сделаю все от меня зависящее.



Поздним вечером, когда по окнам барабанил дождь, в апартаменты королевского часовщика пришел опрятного вида человек в черном. Он сказал, что должен немедленно переговорить с доктором Рейнхартом, причем с глазу на глаз. Когда Рейнхарт снова появился в передней, на нем был плащ, а глаза утратили всякий блеск и напоминали два камешка.

– В морг Басс-Жоль привезли тело девушки, – сообщил он Жозефу и Мадлен. – Девушки со светлыми волосами. Я должен отправиться туда немедленно и удостовериться, она ли это.

Мадлен почувствовала тьму, наползающую на ее сознание, почувствовала, что страх, до сих пор не позволявший ей расслабляться, сменился иным состоянием.

– Я пойду с вами, – вызвался Жозеф, но Рейнхарт покачал головой:

– Нет, Жозеф. Не хочу, чтобы ты это видел. Я и сам не хочу это увидеть.

«Но это может оказаться не она!» – хотела крикнуть Мадлен. Это может быть труп совсем другой девушки! Мало ли трупов вылавливают из Сены и находят на улицах: тех, кто замерз, умер от голода или побоев?

Жозеф подал Рейнхарту шляпу и трость, затем открыл дверь. Рейнхарт кивнул и шагнул в темноту. Его лицо ничего не выражало.





* * *