Заставь меня влюбиться
Часть 46 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А солистка? Хороша, да?
Я отыскала глазами в толпе артистов высокую женщину в роскошном платье, подчеркивающем тонкую талию. Черные волосы, собранные в пышную прическу, яркий макияж, алые губы. Она как раз выпрямила спину, набрала в легкие воздуха и запела, отчаянно жестикулируя.
– Не особо, – выдавила я.
– Странно. – Усмехнулся Дима. – Ведущая солистка, лирико-драматическое сопрано. Ей рукоплескал и Милан, и Нью-Йорк, и Берлин. Весь мир. За ее плечами роль Татьяны в «Онегине», Виолетты в «Травиате», роль Тоски. Более пятидесяти оперных партий в репертуаре! Заслуж…
– Не заметила ничего выдающегося. Вон та, в роли служанки, гораздо чище поет, а эта… ощущение, что просто горло дерет. Столько ненужной экспрессии, фальшивой драматургии. Может, я, конечно, ничего не понимаю в данном виде искусства, и мои вокальные данные и рядом не стояли, но уж как есть!
Меня по-прежнему трясло от бессильной злобы, и никак не хотело отпускать.
– Ничего страшного. В следующий раз сходим на балет. Там зрелищнее.
– Почему ты вообще притащил меня в оперу, если самому тебе здесь скучно?!
Упс… Кажется, сказала слишком громко. Я осторожно втянула голову в плечи.
– Мама часто таскала меня сюда в детстве. Подумал, что девушкам нравится опера. Оказалось – нет.
– Сегодня явно не мой день.
– Знаю, как поднять тебе настроение.
– Как?
Он улыбнулся.
– Увидишь.
После окончания представления мы пробирались по каким-то коридорам. Неизвестно куда. Яркое освещение, богатое убранство, позолоченные люстры. Я не успевала восхищенно охать, глядя по сторонам. Неожиданно Дима затащил меня в какую-то подсобку. Закрыл дверь и прижал ладонь к моему рту. Внутри было темно и тесно.
– Тсс! А то нас засекут.
– Мы где? В кладовке?! – Спросила я шепотом, еле удерживаясь, чтобы не поцеловать его. Страсть отодвигала на задний план горечь обиды, а сердце стучало набатом то ли от страха, то ли от неожиданной близости любимого.
Дима наклонился ко мне и прошептал.
– Не дыши.
По мраморному полу раздались звуки торопливых шагов. Воркующий женский голос, стук каблучков, телефонная трель. Когда все стихло, он вытащил меня на свет, и мы двинулись дальше по коридору. Прислушиваясь и крадучись.
– Какого черта? – Прошипела я, послушно двигаясь и держа его за руку. – Куда мы идем?
– Мы идем добыть автограф. А, может быть, даже фото.
– Не-е-е-ет!
– Боишься?! – Он сжал мою ладонь.
– А черт с тобой! Пошли!
Тут из-за угла вырулил охранник в черном костюме и с рацией. Мы от неожиданности притормозили и сбавили шаг.
– Сделай лицо кирпичом. Будто мы здесь свои. Расслабься.
– Хи-хи, – я улыбнулась, будто услышала что-то смешное. Напустила на себя непроницаемый вид, словно думая о чем-то своем. Устремилась взглядом сквозь мощную фигуру, двигающуюся на нас непроницаемой стеной.
Он приближался. Вот сейчас, все. Остановит нас и вышвырнет вон.
– Здравствуйте, – охранник слегка кивнул.
– Доброго вечера, – вполголоса отозвался Дима.
– Фух! – Обрадовалась я, когда мы отошли дальше, и крепче сжала его руку.
– Испугалась?
– Немного!
Слышал бы он, как билось, отдаваясь даже в горле, мое перепуганное сердце.
– Кажется, сюда. – Остановившись у одной из дверей, Дима постучал. Не удержался и стукнул еще, словно пытаясь наиграть мелодию. Я прыснула со смеху. Закрыла рот ладошкой.
– Войдите! – Послышалось за дверью.
– Ой, – дернула плечами я, наблюдая, как открывается дверь.
Дима вошел первым. Осторожно, на цыпочках, прячась за его спину, вошла следом.
– Добрый вечер! – Провозгласил мой спутник. – Вы были прекрасны!
Тогда я отважилась немного выглянуть и заметила ее возле зеркала. Женщина встала со стула, подбирая подол платья. Статная, без единой морщинки, в окружении цветов и облачка из нежных духов, она с интересом разглядывала Диму. Обвела его взглядом с головы до ног, качнула головой, кажется, не веря самой себе, и напряженно сдвинула брови.
Сейчас вышвырнет, – подумала я.
Но дама, напротив, как-то особенно восторженно вдруг вздохнула.
– Ты испортишь погоду! – Воскликнула она, складывая изящные руки с идеальным маникюром на своей груди. – В костюм нарядился! Натворил опять чего?
– Нет, – это уже хохотнул Дима.
– Всю жизнь сюда в своем тряпье ходил, а тут… Ох, – женщина быстро скользнула взглядом по мне, – я, кажется, все поняла.
Эй! А я ничего не поняла! Что здесь, вообще, происходит? Она что, знает его?!
Калинин сделал шаг в сторону, и я оказалась перед ее глазами. Мои пальцы судорожно впились в подол сарафана. Почему-то стало страшно, и еще как.
Оценивающе оглядев мой «наряд» женщина наклонила голову набок и вдруг расплылась в улыбке. Приятной, открытой. Кажущейся такой знакомой…и… И тут я все поняла.
Эмоции накатили волной. Блин! И как сразу не догадалась!
Эти глаза. Синие, как море. Отливающие зеленым, растворенным в ярко голубом, словно небо. Нос, прямой и длинный. Мягкие губы правильной формы с отчетливо очерченной галочкой сверху. И благородного черного цвета волосы.
– Мам, это Маша. – Радостно сообщил Дима. – Маша, это моя мама, София Александровна.
Бли-и-ин! Стоило внимательнее читать программку, там ведь были фамилии всех солистов. Меня захлестнула волна стыда. Все же найдя в себе силы, пожала ее протянутую в приветствии руку. Изящную, тонкую, горячую, как у самого Димы.
– Рада познакомиться, Маша. Наслышана о тебе.
– И я… рада. – Кивнула, сжимая ее ладонь.
Как сильно нужно нажимать, чтобы рукопожатие из вежливого приветствия не превращалось в лихорадочную тряску? Ох, расцепите нас кто-нибудь, кажется, меня разбил паралич! Но женщина сама первой расцепила пальцы, даруя мне свободу.
Мою футболку уже можно выжимать. Так я была напряжена. Спасало только отсутствие видимого презрения на ее лице.
– Как тебе наше выступление? – Мягким голосом спросила она.
Понимая, что тону в ее глазах, перевела взгляд на Диму. Тот одобрительно кивнул.
– Прекрасно, – ответила я, с трудом подобрав подходящее слово.
– На самом деле, Маша в восторге, – улыбнулся Дима, подмигивая. – Хлопала так, что чуть ладошки не отбила.
Как смешно!
– Не преувеличивай, – смутилась я.
Не ври, проще говоря.
– Рада, что тебе понравилось! – Обрадовалась женщина. – Дима еле выносит мои выступления. Каждый раз удивляется, что прошло всего двадцать минут, а не три часа, как ему показалось.
Прячась от ее взгляда, снова посмотрела на Диму. Ему был весело. Забавно. Он явно доволен собой.
– Прости, что мы без цветов, мам. И так чуть не опоздали.
– Какие глупости, – отмахнулась она. – Хорошо, что вы просто пришли, и я смогла познакомиться с Машей лично.
Ух, кажется, он упоминал меня в разговорах с ней. Мило. Но еще ничего не значит. Ведь так?
– Тебе, наверное, нужно спешить? – Спросил он у мамы, взглянувшей вдруг на часы. – Можно мы щелкнем тебя и тоже побежим?
– Разумеется, – выдохнула она, окутывая меня своим тайным магнетизмом, заставляющим пялиться и пялиться на ее красоту и молодость.
Сделав общий снимок, мы попрощались. Расцеловав нас в обе щеки, София Александровна помахала рукой.
Внутри меня все еще бушевал ураган. В каком же дурном свете я себя выставила… Насколько невоспитанной показалась перед Димой, как пренебрежительно отозвалась о его маме и ее талантах. Все это только подчеркивало разницу между нами…
Я отыскала глазами в толпе артистов высокую женщину в роскошном платье, подчеркивающем тонкую талию. Черные волосы, собранные в пышную прическу, яркий макияж, алые губы. Она как раз выпрямила спину, набрала в легкие воздуха и запела, отчаянно жестикулируя.
– Не особо, – выдавила я.
– Странно. – Усмехнулся Дима. – Ведущая солистка, лирико-драматическое сопрано. Ей рукоплескал и Милан, и Нью-Йорк, и Берлин. Весь мир. За ее плечами роль Татьяны в «Онегине», Виолетты в «Травиате», роль Тоски. Более пятидесяти оперных партий в репертуаре! Заслуж…
– Не заметила ничего выдающегося. Вон та, в роли служанки, гораздо чище поет, а эта… ощущение, что просто горло дерет. Столько ненужной экспрессии, фальшивой драматургии. Может, я, конечно, ничего не понимаю в данном виде искусства, и мои вокальные данные и рядом не стояли, но уж как есть!
Меня по-прежнему трясло от бессильной злобы, и никак не хотело отпускать.
– Ничего страшного. В следующий раз сходим на балет. Там зрелищнее.
– Почему ты вообще притащил меня в оперу, если самому тебе здесь скучно?!
Упс… Кажется, сказала слишком громко. Я осторожно втянула голову в плечи.
– Мама часто таскала меня сюда в детстве. Подумал, что девушкам нравится опера. Оказалось – нет.
– Сегодня явно не мой день.
– Знаю, как поднять тебе настроение.
– Как?
Он улыбнулся.
– Увидишь.
После окончания представления мы пробирались по каким-то коридорам. Неизвестно куда. Яркое освещение, богатое убранство, позолоченные люстры. Я не успевала восхищенно охать, глядя по сторонам. Неожиданно Дима затащил меня в какую-то подсобку. Закрыл дверь и прижал ладонь к моему рту. Внутри было темно и тесно.
– Тсс! А то нас засекут.
– Мы где? В кладовке?! – Спросила я шепотом, еле удерживаясь, чтобы не поцеловать его. Страсть отодвигала на задний план горечь обиды, а сердце стучало набатом то ли от страха, то ли от неожиданной близости любимого.
Дима наклонился ко мне и прошептал.
– Не дыши.
По мраморному полу раздались звуки торопливых шагов. Воркующий женский голос, стук каблучков, телефонная трель. Когда все стихло, он вытащил меня на свет, и мы двинулись дальше по коридору. Прислушиваясь и крадучись.
– Какого черта? – Прошипела я, послушно двигаясь и держа его за руку. – Куда мы идем?
– Мы идем добыть автограф. А, может быть, даже фото.
– Не-е-е-ет!
– Боишься?! – Он сжал мою ладонь.
– А черт с тобой! Пошли!
Тут из-за угла вырулил охранник в черном костюме и с рацией. Мы от неожиданности притормозили и сбавили шаг.
– Сделай лицо кирпичом. Будто мы здесь свои. Расслабься.
– Хи-хи, – я улыбнулась, будто услышала что-то смешное. Напустила на себя непроницаемый вид, словно думая о чем-то своем. Устремилась взглядом сквозь мощную фигуру, двигающуюся на нас непроницаемой стеной.
Он приближался. Вот сейчас, все. Остановит нас и вышвырнет вон.
– Здравствуйте, – охранник слегка кивнул.
– Доброго вечера, – вполголоса отозвался Дима.
– Фух! – Обрадовалась я, когда мы отошли дальше, и крепче сжала его руку.
– Испугалась?
– Немного!
Слышал бы он, как билось, отдаваясь даже в горле, мое перепуганное сердце.
– Кажется, сюда. – Остановившись у одной из дверей, Дима постучал. Не удержался и стукнул еще, словно пытаясь наиграть мелодию. Я прыснула со смеху. Закрыла рот ладошкой.
– Войдите! – Послышалось за дверью.
– Ой, – дернула плечами я, наблюдая, как открывается дверь.
Дима вошел первым. Осторожно, на цыпочках, прячась за его спину, вошла следом.
– Добрый вечер! – Провозгласил мой спутник. – Вы были прекрасны!
Тогда я отважилась немного выглянуть и заметила ее возле зеркала. Женщина встала со стула, подбирая подол платья. Статная, без единой морщинки, в окружении цветов и облачка из нежных духов, она с интересом разглядывала Диму. Обвела его взглядом с головы до ног, качнула головой, кажется, не веря самой себе, и напряженно сдвинула брови.
Сейчас вышвырнет, – подумала я.
Но дама, напротив, как-то особенно восторженно вдруг вздохнула.
– Ты испортишь погоду! – Воскликнула она, складывая изящные руки с идеальным маникюром на своей груди. – В костюм нарядился! Натворил опять чего?
– Нет, – это уже хохотнул Дима.
– Всю жизнь сюда в своем тряпье ходил, а тут… Ох, – женщина быстро скользнула взглядом по мне, – я, кажется, все поняла.
Эй! А я ничего не поняла! Что здесь, вообще, происходит? Она что, знает его?!
Калинин сделал шаг в сторону, и я оказалась перед ее глазами. Мои пальцы судорожно впились в подол сарафана. Почему-то стало страшно, и еще как.
Оценивающе оглядев мой «наряд» женщина наклонила голову набок и вдруг расплылась в улыбке. Приятной, открытой. Кажущейся такой знакомой…и… И тут я все поняла.
Эмоции накатили волной. Блин! И как сразу не догадалась!
Эти глаза. Синие, как море. Отливающие зеленым, растворенным в ярко голубом, словно небо. Нос, прямой и длинный. Мягкие губы правильной формы с отчетливо очерченной галочкой сверху. И благородного черного цвета волосы.
– Мам, это Маша. – Радостно сообщил Дима. – Маша, это моя мама, София Александровна.
Бли-и-ин! Стоило внимательнее читать программку, там ведь были фамилии всех солистов. Меня захлестнула волна стыда. Все же найдя в себе силы, пожала ее протянутую в приветствии руку. Изящную, тонкую, горячую, как у самого Димы.
– Рада познакомиться, Маша. Наслышана о тебе.
– И я… рада. – Кивнула, сжимая ее ладонь.
Как сильно нужно нажимать, чтобы рукопожатие из вежливого приветствия не превращалось в лихорадочную тряску? Ох, расцепите нас кто-нибудь, кажется, меня разбил паралич! Но женщина сама первой расцепила пальцы, даруя мне свободу.
Мою футболку уже можно выжимать. Так я была напряжена. Спасало только отсутствие видимого презрения на ее лице.
– Как тебе наше выступление? – Мягким голосом спросила она.
Понимая, что тону в ее глазах, перевела взгляд на Диму. Тот одобрительно кивнул.
– Прекрасно, – ответила я, с трудом подобрав подходящее слово.
– На самом деле, Маша в восторге, – улыбнулся Дима, подмигивая. – Хлопала так, что чуть ладошки не отбила.
Как смешно!
– Не преувеличивай, – смутилась я.
Не ври, проще говоря.
– Рада, что тебе понравилось! – Обрадовалась женщина. – Дима еле выносит мои выступления. Каждый раз удивляется, что прошло всего двадцать минут, а не три часа, как ему показалось.
Прячась от ее взгляда, снова посмотрела на Диму. Ему был весело. Забавно. Он явно доволен собой.
– Прости, что мы без цветов, мам. И так чуть не опоздали.
– Какие глупости, – отмахнулась она. – Хорошо, что вы просто пришли, и я смогла познакомиться с Машей лично.
Ух, кажется, он упоминал меня в разговорах с ней. Мило. Но еще ничего не значит. Ведь так?
– Тебе, наверное, нужно спешить? – Спросил он у мамы, взглянувшей вдруг на часы. – Можно мы щелкнем тебя и тоже побежим?
– Разумеется, – выдохнула она, окутывая меня своим тайным магнетизмом, заставляющим пялиться и пялиться на ее красоту и молодость.
Сделав общий снимок, мы попрощались. Расцеловав нас в обе щеки, София Александровна помахала рукой.
Внутри меня все еще бушевал ураган. В каком же дурном свете я себя выставила… Насколько невоспитанной показалась перед Димой, как пренебрежительно отозвалась о его маме и ее талантах. Все это только подчеркивало разницу между нами…