Заставь меня влюбиться

– Нет. – Дима вышел, обошел машину и открыл мне дверь пассажирского сидения. – Павлик бегал вокруг своей восьмерки и причитал о том, как же сильно он соскучился.



Увидев, как разоделся Калинин, я вдруг замерла. Сердце скакануло куда-то в горло.

Сшитый по фигуре темно-синий костюм, сидящий на нем, как влитой. Белая рубашка в полоску, узкий галстук. Туфли, начищенные до зеркального блеска, роскошные и модные. Запах парфюма, обволакивающий и… пугающий ароматом денег и власти.



Ох, я не смогла скрыть того, что растерялась.

Поправив простенький сарафан из тонкой джинсы, надетый на обычную футболку из белого хлопка, сделала шаг ему навстречу. Дима коснулся губами моей щеки и, пытаясь разрядить обстановку, весело воскликнул:

– Падай уже, а то опоздаем.

– Значит, ты не пошутил… – выдавила я, разглядывая его.

Калинин сел на водительское сидение и положил руки на руль. Вот уж не думала, что в дорогом классическом костюме от лучших итальянских мастеров его татуировки будут смотреться таким изысканным украшением. Сексуальным, непринужденным, а главное уместным.

– Насчет оперы? – Удивленный взгляд, и автомобиль сорвался с места. – Конечно, не пошутил.

– Ты взял билеты? – Нет-нет. Пусть это окажется страшным сном, ведь еще не поздно все переиграть.

– Самые лучшие! На премьеру! – Дима потрепал меня по голой коленке.

Вот черт. Он еще и потратился. Билеты в оперу не были по карману таким, как я. Поэтому мне посчастливилось там побывать лишь однажды, в далеком-далеко детстве. И это было чем-то ужасным. Просто симфоническая сказка «Петя и волк». Чтецы, оркестр и какой-то непонятный балаган на сцене. Бррр…

– Ты о чем-то переживаешь? – Оторвал он меня от размышлений.

– Вообще-то, да.

– М?

– Не прикидывайся, Дима. Как я могу заявиться туда в таком виде?

– Нет проблем. Заедем в магазин и выберем тебе платье. Только по-быстрому?

Как же у него все легко. И проблем нет. Только вот девушка, которая идет на такое мероприятие явно не захочет выглядеть хуже других дам. Туфли на каблуках, украшения, приличные наряды, атмосфера праздника. Для простых смертных ведь есть кино. А опера создана именно для того, чтобы состоятельным мужчинам было, куда водить своих женщин. Ведь так? Неужели он думает, что мне по карману достойное для таких событий платье?

– Нет, давай лучше не поедем. – Сказала робко и недостаточно настойчиво.

– Маленькая моя! – Его рука вновь легла на мое колено. – Тебе не нужно переживать по поводу того, как ты выглядишь! Ты самая красивая, поверь. Краше тебя там точно никого не будет. Забей на условности, я же сам первый раз сегодня надел костюм. Даже не знаю, зачем. Видимо, чтобы тебе понравиться.

– Чтобы я на твоем фоне выглядела ущербной.

Ох, я все-таки это сказала…

– Эй, – Дима даже притормозил. – Если для тебя это так важно, я сейчас же переоденусь обратно в рваные джинсы. Знаешь, в Европе никто не заморачивается нарядами, ходят в оперный театр, в чем придется. Да и у нас все больше таких.

Так важно для меня. Конечно. Легко ему рассуждать. Одно дело войти в роскошный бутик в прикиде а-ля Билл Гейтс – шорты, майка, сланцы. И имея в кармане толстую пачку долларов и пару десятков миллионов на счету в банке. Другое дело в таком же одеянии и с дырой в кармане. Даже походка будет другой. Лично меня, не уверенного в себе человека, это беспокоило. И еще как.

– Не нужно переодеваться, – выдохнула я вместо того, чтобы объяснить ему важность вопроса.

Вот опять. Приняла свою судьбу, не пытаясь сопротивляться. Эй, ну что со мной не так? Маша! Мне бы немножко Аниной самоуверенности и Пашкиной наглости, атак… вечно язык в задницу и терплю…

– Все будет хорошо! – Отличная попытка утешить. Но не засчитана. И кажется, Дима даже сам верил себе, не пытаясь меня даже хоть немного понять.

Красивые люди, дамы под руку с кавалерами, шикарная обстановка. Конечно, не все были в вечерних нарядах, но многие. Я без устали оглядывалась по сторонам, пока Калинин вел меня какими-то тайными ходами в зал.

Вау! Это нечто. Какой антураж! По-настоящему романтическое место, настраивающее на легкое настроение и предвкушение чего-то значимого.

Мне хотелось скорее скрыться в темноте, чтобы не сверкать текстильными мягкими тапочками из джинсы рядом с наряженным, как на свадьбу, Димой. Наконец, он толкнул какую-то дверь, и мы оказались в ложе, располагавшейся прямо по центру зала.

Я выдохнула. В ней мы были одни. Кажется, Калинину пришлось отвалить за нее целое состояние. Ох, даже дыхание сбилось. Вот это зрелище! Музыканты разговаривали о чем-то между собой, настраивая инструменты. Рассаживались по указке дирижера, вытирали потные лбы и лысины. Кругом роскошь, поражающие впечатление декорации и умопомрачительные костюмы.

– Держи программку, – Дима плюхнулся на кресло и похлопал свободной рукой по сидению рядом, приглашая меня сесть.

Взяв из его рук программку, пролистала, не поняв абсолютно ничего. Даже название не глянула. Мне было не до этого. Душащее, неприятное ощущение, что ты не в своей тарелке, не на своем месте, на чужом празднике жизни. И оно не исчезло, даже когда погас свет. Даже от осознания того, что рядом, кроме Димы, со мной не души. Не исчезло, а лишь усилилось.

Калинин откинулся на кресло, вытягивая ноги. Он, кажется, даже не собирался наблюдать за происходящим на сцене, хотя именно его статус обязывал любить оперу. Ну а я? Мне оставалось только просвещаться, притворяясь, что приобщаюсь к жизни состоятельных людей. Делая вид, что мне это интересно, что мне уютно. А что? А вдруг понравится?

Открылся занавес, зазвучала прекрасная музыка. На сцену со всех сторон стали выскакивать люди разного возраста и пола, которые пели на непонятном даже мне языке. Справа над сценой висел экранчик с супратитрами. Я внимательно следила за текстом, стараясь не упустить важности происходящего, и совершенно не понимала, почему выступающие на сцене на все лады распевали о чем-то супер-важном для них, судя по эмоциональным движениям и артикуляции, а на экране застыла всего лишь одна скучная и ничего не значащая фраза.

Бред. Но вот из люка в полу выплыла роскошная дама. Ох, вот сейчас все наполнится смыслом, подумала я. Но не тут-то было. Обращаясь к одному из мужчин, она сначала заскулила, потом завыла, потом, кажется, затараторила, изображая нечто очень драматичное. А потом действие и вовсе напомнило мне театр абсурда. Актеры бегали, мельтешили, что-то выкрикивая, а главный герой все качался и качался. Как оказалось позже, делал он это перед тем, как упасть и умереть.


– Кажется, его убили за то, что он плохо пел, не иначе.

Решив поделиться впечатлением, я повернулась к Диме и обнаружила, что он развлекает себя тем, что копается в телефоне.

– Эй, убери, – прошептала ему на ухо.

– Угу, – он вытянул ноги и положил их на парапет.

– Ты чего? – Толкнула его локтем в бок. Дима убрал ноги и выпрямился, не собираясь отрываться от телефона. – Еще в носу поковыряй. Тебе только банки с энергетиком сейчас не хватает, как тогда в автобусе.

– Там был не энергетик, а пиво. – Хмыкнул он. – Думаешь, я бы полез к тебе целоваться трезвым?

Я выдохнула, складывая руки на груди. Испорченный богатенький мальчишка.

– Уже не знаю, когда ты шутишь, а когда говоришь правду.

– Смотри, не отвлекайся.

– А ты убери телефон, это же… не культурно!

Даже не повел бровью.

– Скукота же…

– Убери! Или ты там Джессике пишешь?

Да, я так и сказала…

Дима приставил к виску воображаемый пистолет и вынес себе мозги.

– Нет. – Неохотно оторвавшись от экрана, он улыбнулся. – Джессике нужно не писать, на Джессику нужно смотреть.

– Понятно. – Отвернулась я, сморщив лицо.

– Показать видео? У меня где-то было.

– Нет уж, любуйся сам.

Через пару секунд он сунул мне под нос видео, на котором загорелая пышногрудая и длинноволосая брюнетка, похожая чертами лица на мексиканку, сползала по шесту головой вниз. Из особенностей в глаза сразу бросились ее трусы-ниточки, цветные татуировки на ногах и спине и щедро намазанная чем-то блестящим кожа.

Я обернулась, чтобы смерить Калинина долгим испытующим взглядом. Это отвратительно, и он должен знать об этом.

– Ревность – не лучший способ сделать мне приятное. – Чеканя каждое слово, заметила вполголоса.

– Ты что, – рассмеялся он, – она же совсем не в моем вкусе!

– Она не в твоем вкусе, но ты хранишь ее фото и видео в своем телефоне?

– Понял, удалю. – Почему-то выглядел он так, будто продолжает паясничать.

– Ты сегодня поставил себе цель – унизить меня?

Его лицо вытянулось.

– Ох! Прости.

– Притащил меня сюда в таком виде, игнорируешь и еще суешь под нос видео с подружкой, про которую я узнаю от посторонних?

– Черт, – Дима свел брови к переносице, – да она не была моей девушкой.

– Заметь, ты не сказал, что у вас ничего не было. Вы снимали комнату, ты бил прекрасные татухи на ее прекрасном теле… – Мне пришлось даже отодвинуться, потому что Калинин потянул ко мне руки. – Мне все равно, что было у тебя и с кем. Это последнее, что я хочу знать. Ок? Была она твоей девушкой, или у вас просто был перепих, и запоминаешь ли ты, вообще, с кем спал. Оставь это себе, хорошо? Или мне тоже начать рассказывать, что и с кем меня связывало? Думаю, тебе не особо понравится.

– Маш, – его голос стал тихим. Мобильник быстро исчез в кармане брюк. – Я только что усвоил, какие темы не стоит затрагивать. Прости, если причинил тебе… неудобства, я это не нарочно.

– Угу, – впиваясь глазами в происходящее на сцене, промычала я.

– Тебе нравится здесь?

– Нет! Я не понимаю, что происходит, и о чем они поют! Ни слова не ясно!

– Понял. Нужно было распечатать тебе либретто. – Дима поправил брюки. – Мой косяк.

– Оркестр играет одно, солист поет другое. – Меня уже начинало колотить. – Одного уже убили, а я даже не поняла за что!