Зараза

Моментально, будто у них здесь сигнализация какая-то, в еще мгновение назад пустых переулках, появились тени и послышался топот. А в окно уже выдавливались тела, первый шмякнулся за спиной. Свободным оставался только пятачок перед больницей — реально загоняют, сволочи.

Я бросился вперед, стреляя по сторонам в самых шустрых, подскочил к полицейской машине, чуть ли не рыбкой нырнул в открытую дверь, молясь, чтобы аккумулятор не сдох. Дернул выключатель мигалки и, не сбавляя скорости, выскочил через противоположную дверь. Заверещала сирена, яркие в ночи красно-синие вспышки привлекли внимание зомби, оттянув большую часть на себя.

Чуть оторвавшись от погони, перезарядился, подбежал ко входу, но внутрь не пошел. Развернулся и побежал направо по узкой дорожке между стеной и забором. Пусть нет выбора идти внутрь или нет, то хотя бы пойду по первоначальному плану.

Свалил за спиной мусорные баки и не бегом, но быстрым шагом, не выпуская «фал» из рук, почесал вперед. Сосредоточенно, опять с ощущением, что тренировку в тире отрабатываю, одиночными отстреливал мертвяков встречавшихся на пути или лезших сзади. Мусорные баки не помогли, но когда сверху легло несколько тел, то удалось создать маленький затор. Я выскочил за угол и побежал к открытому окну. Забрался на решетку первого этажа, потом на старый, жалобно заскрипевший кондиционер, и, держа в руке пистолет, заглянул в помещение.

Обычная палата с койками в два ряда, штук двадцать, часть свалена на пол. Несколько мертвяков, как завороженные бьются лбами о стекла, уставившись на красно-синие свечение. В мою сторону ноль внимания. Дверь в дальнем углу закрыта, на полу несколько тел среди мелкого мусора, а белые стены в кровавых разводах. Хотя темновато, может от света мигалки воображение разыгралось.

А снизу уже собирается толпа, вроде и лысый череп прыгуна мелькнул. Подтянулся и залез на подоконник, проник в комнату, хрустнув ботинками по битому стеклу, и практически безнаказанно пошел крушить тяпкой затылки. Четырех вынес, прежде чем на меня среагировали — великая вещь полицейская мигалка, надо будет запомнить. Последних добивал при помощи каталок, разогнался, пустил перед собой, цепляя паровозиком с зажатыми между шаркунами. И не давая им приблизиться, поломал тянущиеся ко мне руки, а потом и головы.

Сирена, наконец, смолкла, но свет еще мигал. Я выглянул в окно, через которое пришел, любуясь на замерших зомбаков. Головы вверх задрали, прям как пацаны в детстве, не хватает только криков: «Андрюха, выходи гулять!» Тихонечко поржал сам с собой, похоже, нервное. Что угодно можно говорить про мой опыт, но к такому меня жизнь не готовила.

Кое-как забаррикадировал окно, воткнул поперек одну каталку, а вторую нагрузил поверх. Даже если не задержит, то хоть пошумит.

Подошел к двери и прислушался. Шаркает кто-то, хрипит и опять будто курят вейпы, тяжелые вздохи с периодическим, едва слышным, клекотом. Тихонечко приоткрыл одну створку — коридор, двери по обе стороны, часть открытая, мертвяки стоят, принюхиваются, но в сравнении с дневной толпой даже и немного их, по штуке на пару метров. На меня пока не агрятся.

Прикрыл дверь и оглядел комнату. Нашел на стене план эвакуации, мысленно проложил путь, запоминая где лестницы. Дозарядил «фаловские» магазины, пересчитав остаток патронов. Даже при условии один выстрел — один окончательный труп, может и не хватить. Потом выбрал одну из каталок с самыми крепкими колесиками, скинул оттуда все лишнее, положил автомат и тяпку, прикрепил фонарик и, держа в руке пистолет, тихонько подтолкнул дверь импровизированным тараном.

А потом уже не скрываясь, взял разгон.

Первая тощая тетка в халате медсестры, как кегля в боулинге, отлетела на несколько метров, сшибив еще одного. Жаль не смертельно, они еще только поднимались, шипя и клацая зубами, а я уже развернул каталку поперек, подтолкнул ее под ноги следующему зомби. Высокий мужик в больничной пижаме, сложился пополам и улегся на каталку, подставляя затылок под тяпку.

Не успев сбросить его, с разворотом дернул свой щит на колесиках, впечатав нового зомби в стену, а потом выстрелил ему в висок. И подстрелил еще двоих, обходивших меня слева. Снова схватился за каталку, протолкунул вперед на несколько метров, развернул, отскочил чередуя выстрелы из пистолета и взмахи тяпкой. Закрутил сразу трех мертвяков, двоих успел прикончить, а от третьего ушел, проскочив снизу между колес. Опять развернул кровать и оттолкнул уже двоих.

Я крутился, вертелся вместе с каталкой, проскакивал под ней, перепрыгивал и сновал то туда, то сюда каждый раз уходя от захватов зомби или укусов. Бил, стрелял, отталкивал мертвяков только затем, чтобы опять бить и стрелять. Откатывался для перезарядки, все время лавируя кроватью так, чтобы зомби не могли дотянуться. Чувствовал себя чертовым Джеки Чаном, только вот уставал я явно быстрее, чем он в своих крутецких фильмах.

С каждым метром идти было все сложнее, каталка вязла в телах на полу, маневренность снизилась, но и зомбаков становилось меньше. Те, кто были на этаже, давно стянулись на меня и практически закончились, но по лестнице волнами перли новые. По два, по три тела забегали наверх, слепо шарахались по сторонам, а найдя источник шума и свежего мяса, то есть меня, шатаясь, ломились вперед.

В момент очередного затишья, когда новые еще не подтянулись, а старые лежали мертвыми кучами на полу, я пошел на прорыв. Подцепил еще одну кушетку, стоящую вдоль стены и заваленную грязным бельем, развернул обе и, толкая их перед собой, побежал вперед. Врезался в новых, скинув их с лестницы, туда же пустил и тележки.

И быстро, пока они пытались подняться и выбраться из-под завала, стал кидать туда все, что попадалось под руку. Стулья в холле, телевизор, фикус в горшке, еще две каталки — баррикада получилась не плотная, но вязкая. А когда дополнительно прикончил и самых шустрых, почти забравшихся наверх, то почти непроходимая. Продавят, конечно, но несколько минут у меня есть.

Перезарядился, попил теплой воды и ополоснул лицо из бутылки, обтяпал еще одного шустрика, так чтобы закупорить лаз между битой плазмой и ножками каталки. И, контролируя двери, побежал в левое крыло к запасному выходу. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет — здесь может и не лучшая поговорка, но если меня и хотели загнать куда-то, то лучше я обойду это сзади.

Без происшествий добрался до выхода на вторую лестницу, тихонько проскользнул в дверь и заблокировал ее тяпкой. Жалко было оставлять палку-крушилку, но прямо за дверью обнаружился пожарный щит с метровым штурмовым топором. Я им, конечно, так долго и лихо не помахаю, как тяпкой, тут килограмма под четыре палка. Но если внизу, кто-то покрупнее шаркунов, то с топором как-то спокойней. С одной стороны, толстое лезвие, с другой кирка — самое то, чтоб по больницам ходить.

Проверить его удалось практически сразу, я еще стоял перед щитом, размышляя, что еще полезного можно прихватить, как снизу на ступеньки выскочил прыгун. Бросился вверх, каким-то чудом увернулся от моего замаха, прикрываясь лапой, но топор ее даже не заметил, прошел сквозь мышцы и сломал кость. Жаль только дальше не достал.

Ответка пришла моментально, я еще разворачивался после замаха, как монстр толкнул меня плечом с обрубком так, что топор отлетел в одну сторону, а я спиной в пожарный щит. Ударился ногой о деревянный ящик, проломил его, завязнув в песке, а сверху на меня рухнуло ведро.

Прыгун поднялся и, придерживая обрубок, болтавшийся на куске мяса, вытянул морду в мою сторону и зарычал, скаля зубы. Я ударил ведром, точнее не ударил, а надел на лысую черепушку, а потом припечатал двумя ногами, отбросив монстра к стене. Вскочил, подхватывая топор, прицелился в вертящегося ужом зомби, и со всей силы вбил кирку в центр ведра.

Монстр дернул лапой, разбрасывая песок, и затих. Я огляделся и, заметив красный значок «Не курить», полез за сигаретами. Что-то я, мягко говоря, подустал. Но прикурить не успел, по двери сначала осторожно царапнули, а потом стали долбить так, что тяпка затрещала.

— Перекур пять минут, — какой-то я болтливый становлюсь в стрессовой ситуации. — Да, и хрен с вами, все равно по-русски не понимаете.

Убрал сигарету. Крякнул, похрустел спиной, но вроде кости целы. Проверил оружие — с длиннющим (даже со сложенным прикладом) «фалом» летать по стенам было особенно жестко, но старичок оказался крепким.

На первом этаже оказалось сразу две двери. Одна наружу, с перетянутым массивной цепью, замком. Возле нее лежало тело в желтом защитном костюме. На голове бочкообразный шлем, как у пасечника, только с двумя пулевыми отверстиями на затылке, на руках рваные резиновые перчатки. На одной ноге перепачканный в засохшей желтоватой слизи то ли резиновый сапог, то ли специальная бахила ОЗК.

На полу вперемежку с кровавыми потеками, такие же желтоватые следы. Ну как минимум до двери он дошел на своих двоих, а вот во что вляпался непонятно. Даже запах не определить, чем ниже я спускался по ступенькам, тем тяжелее был воздух, жаль, было не проветрить. Когда спустился в самый низ, аж глаза заслезились от тухлятины. Несло так, будто в старом мокром бомбоубежище от сырости завелись лягушки, где благополучно и померли. А потом еще и нассал кто-то сверху.

Вторая дверь, если верить плану эвакуации, должна была привести в закрытое крыло «глобалов». Вот только закрытой дверь не была.

Вертикальная трещина, замусоленная все той же желтой слизью, разделила дверь на две половинки. Левая накренилась, застряв на замке, а правая болталась на петлях. Сначала подумал, что кислотой разъело, но срез практически ровный, будто топором бахнули, но это какой же замах нужен, или силища — потолок низкий, не замахнешься.

Подкралась предательская мысль, которую гнал целый день, что лучше бы Катю там не найти. Потому что тогда еще останется шанс, что она жива.

Внимательно смотря, куда наступаю, я подобрался к двери. Зацепил киркой и тихонько потянул на себя правую часть. Полутемное большое помещение, по размерам даже чуть больше, чем та палата, через которую я проник в больницу. Странный звук, будто большая медленная помпа перекачивает какую-то жидкость. И при этом ей это дается нелегко, с перерывами и тяжелыми вздохами.

Резких движений не видно, никто, кроме меня, не крадется. Вдоль дальней стены медицинское оборудование на колесах, здоровые потухшие фонари, какие используют при операции, стол, тумбы с какими-то приборами, стоит ширма, еще две валяются на полу.

Рядом со мной, вдоль окон, пустые капсулы-койки, но даже отсюда видно, что простыни внутри изгвазданы кровью, а почти все прозрачные крышки покрыты тонкой сеткой трещин. Дальнее так вообще в хлам разбито, а ближайшее целое, только замки в нем вырваны с корнем.

Возле каждой кровати стоит аж по три капельницы, кардиомониторы и какие-то совсем уж космические приборы, от которых провода тянутся под пластик.

За ними шкафы по типу картотечных, несколько столов с компьютерами, один монитор даже светится еще. На полу много мусора, папки, контейнеры, приборы, пробирки — непонятно только это следы быстрой эвакуации или уже прыгуны пошалили?

В центре комнаты подрагивает нечто черное конусообразной формы. И звук, похоже, идет от него, но не разглядеть. Предмет будто врос в пол, а вокруг горкой разбросаны человеческие ребра в сцепке с позвоночником и что-то мелкое, но не различимое. Света от фонарей за окнами хватало только на то, чтобы создать блики на радужной темной жидкости, разлитой вокруг. От конуса тянется тугой пульсирующий канат, проходит через мусор, кости, частично прячется под вздувшиеся доски пола, и обрывается в большой дыре. Что внутри не разглядеть.

Я сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Подкрался к ближайшей капсуле, в крайнем случае повторю кроватный фокус, как на втором этаже. Рядом со мной оказался кармашек, в которой обычно вкладывают личное дело больного. Тонкая папка все еще была внутри.


Я развернулся к свету и начал читать. Понял, что ничего не могу разобрать: ни язык, ни почерк. А потом понял, что вообще ничего не понимаю.

Да: бланк, формат записи — один в один как на материалах, которые переслала Ксю. Имен я не запомнил, но то мужики на фотках были европейцы, а тут карточка типичного афроамериканца, плюс, дата поступления — первое марта, а там опять же чуть ли не декабрь еще был — в этом я был уверен.

Не сходится.

Идеей поехать в Африку Катя загорелась уже в феврале, помню, поздравляла меня с праздником, спрашивала, какие прививки нужно ставить. Потом «Глобал корп» нашли алмаз, в честь этого сестра и ломанулась сюда. По крайней мере, так нам с родителями сказала. Но все это было до первого марта.

Не складывалась у меня картинка. То ли здесь были не первые зараженные, то ли эпидемия вообще не связана с экспериментами «Глобал корп».

Сосредоточиться не получалось, помпа все еще качала, нервируя каждый раз, включаясь после паузы. Я посмотрел на нее и понял, что что-то изменилось. Силуэт изменился, она будто поворачивалась в мою сторону. Я попятился, прикрываясь капсулой, достал запасной фонарик и, подложив его под цевье «фала», включил свет.

Первая мысль — ох, ни хера же тебя так раскособочило! Второй не было — просто промелькнула в памяти картинка из интернета про жуткие казни викингов. Нравится мне эта тема. Не казни, конечно, а викинги. Вроде это называлось кровавый орел, когда рубят ребра и разворачивают их наружу.

В свете фонаря было нечто похожее, только при этом напоминало раскрывшийся бутон или пасть крокодила. По-любому ЭТО когда-то было человеком. Только потом село на пол, развалилось пополам, вывернуло наружу ребра, превратив их в большие челюсти, нарастило по бокам мышц и теперь выглядело, как бутон дурацкого плотоядного цветка, который питается мухами.

Позвоночник с гладким бледным черепом болтался сбоку, выполняя роль либо пестика с тычинкой, либо языка этого страшного создания. На зубах-ребрах застряла тряпка камуфляжной расцветки, еще недавно бывшая формой солдата, которого загнали в больницу до меня.

Свет фонаря тварь будто даже и не заметила, продолжала разворачивать на меня свои челюсти, жадно сглатывая и клокоча откуда-то из глубины внутренностей. От нее отделилось два новых жгута, которые змейками понеслись в мою сторону.

Я выстрелил. Сначала в бутон, а потом начал палить по жгутам. Попал в первого и заставил отпрянуть, почти втянуться обратно, потом во второго, перебил его в нескольких местах, но только замедлил.

На шум выстрелов подтянулись гости. Раздался низкий рык, будто обиженный, что я пробрался в логово мимо них, и, чуть ли не срывая дверь с петель, из холла в палату влетело сразу три прыгуна.

Я заревел в ответ. Орал матом под каждый выстрел до тех пор, пока не щелкнул пустой магазин.

— Да, ебись оно все конем, — я бросил автомат в ближайшего прыгуна, вынул сразу две гранаты, подцепил пальцами обе чеки и дернул со всей дури. Метнул навесом «эфки» в центр комнаты, а сам бросился к ближайшей кровати-капсуле, запрыгнул внутрь и захлопнул крышку.





Глава 17




Давненько мне не было так хреново.

Язык не поворачивался назвать это пробуждением — затопленное сознание, обезумев от недостатка кислорода, наконец-то всплыло наружу, а тело выкинуло волной и шмякнуло о каменистый берег. Уши свернуты в трубочку и воткнуты в большие ракушки, те самые из детства, привезенные из Сочи и, в которых так хорошо слышно море.

С трудом разлепил глаза, на ресницах будто склеилось что-то. Пошатывает, а перед лицом мелькает резкий свет. Щелк, щелк — будто кто-то включает и выключает длинные люминесцентные лампы. Даже слышу, как они гудят, хотя не факт — все гудит. Где-то далеко слышу скрип колес, как у больничной каталки, и чье-то бормотание.

Бессвязное бу-бу-бу, только на английском языке, и звучит скорее, как йеп-яп-йяп. Тряхнуло, а лампа перестала мигать, светит прямо в глаза. Я попробовал заслониться, но рука не поднялась, чувствую ее, но что-то держит. Попробовал вторую — та же фигня.

Проверил ноги, сигнал есть, могу пошевелить пальцами, чувствую их, даже немного подтянуть к себе, но не сильно. Жопа на месте, могу поерзать и приподнять. Самое ценное тоже вроде екнуло, когда булки сжать попытался, но особо ничего не чувствую. Хотя, наоборот, хорошо, что не чувствую, не на что тут умиляться.

Подвигал челюстью, строя из себя рыбку, выброшенную из воды, в надежде, что в ушах что-то звук вернется. Правое не реагирует, а в левом только болезненно что-то стрельнуло. Провел языком по пересохшим губам, заодно пересчитывая зубы. Приподнял голову, посмотреть, что же там с руками, оглянулся и откинулся обратно.

Сморщил лоб, активно работая бровями и моргая, вроде помогло и в голове хоть что-то стало проясняться.

Я лежу на больничной каталке. На обычной, без защитной капсулы. Руки и, подозреваю, ноги прикованы к металлическому каркасу.

Меня куда-то везут, точнее, тянут — впереди мужик в грязном белом халате. Невысокий, на затылке блестит лысина, перетянутая резинкой. За ушами торчат толстые дужки очков, держатся как раз на резинке. Халат мужику явно велик, либо чужой, либо схуднул он тут сильно.

На меня не смотрит, впрягся, тянет и бурчит что-то под нос. Каждые пять метров остановка, водит каким-то пультом по сторонам и щелкает. Опять тянет меня пару метров и, не оборачиваясь, заводит пульт за спину и снова щелкает.

Я покосился вниз, ближе к полу по стенам темные коробочки с датчиками и лазерными лучами поперек коридора. Так себе ловушки, человек без труда заметит, а вот для мертвяка в самый раз.

Я еще раз приподнялся, тихонько проверяя уровень своей несвободы. Руки могу приподнять сантиметров на десять, не больше, дальше наручники не позволяют. Плюс подвигать по трубе сантиметров двадцать от поперечной перекладины, а дальше уже рука не выворачивается. Наручники обычные, похожи на наши БРС и, к счастью, те, которые с цепью, а не шарнирные.

Везут по коридору. И похоже, что я все еще в больнице, в подвальном помещении. Стены покрашены также, коричневый примерно на два метра, а дальше уже белое. Таблички на дверях из той же серии только названия технические: прачечная, бойлерная, архив и еще какие-то названия, перевод, которых я не помнил.

Наконец мы остановились перед металлической дверью с большой навигационной панелью вместо замка. Там и код, и сканер сетчатки глаза, мужик как раз стянул очки и уткнулся в экран лбом.

На полу, чуть в стороне я заметил тело, первое за весь коридор. Лежит на животе, будто убегал от двери, но получил несколько попаданий в спину. Военный, да не простой, а прям брат-близнец «призрака», с которыми пришлось схлестнуться в Калининграде. Шлем на затылке похож на яйцо всмятку, по которому ложечкой стукнули, в спине несколько дырок, щитки на броне трещинами пошли. Из-под пуза что-то торчит, черный цилиндр, похожий на глушитель.

— Дружище, дождись меня, очень тебя прошу, — я отправил мысленный сигнал в космос и, понимая, что бессмысленно, но все равно потянулся к нему рукой, когда дернулась каталка.

Двери разъехались, и лысый очкарик подошел ко мне. Сложил ручки на груди, и повернув голову, поджал губы. Так врачи обычно делают, когда к ним ребенка приводят.

Прикидываться спящим я не стал, момент упущен, но и говорить первый не собирался. Так молчали. Я замер, а этот лыбится и ручки потирает. Спереди он больше походил на какого-то бомжа-бухарика, нежели на серьезного профессора. Даже закралась мысль, а не безумный ли местный сантехник тут всех пережил, а не ученый, который ответит на мои вопросы. Лицо опухшее, жуткие мешки под глазами, сами зрачки с красными прожилками, на щеке то ли родинка, то ли бородавка, плюс редкая растительность под носом и на щеках, вроде и отросло что-то, но только отдельными жиденькими пучками.

Халат спереди забрызган грязью, но смахивает на кетчуп с горчицей, а не кровь с мозгами. На груди бейджик с фото — фух, все-таки действительно ученый, даже профессор какой-то. Только между фото и реальностью пропасть, как минимум в неделю без сна на одних дошираках.