Запретная магия

Если бы не слова Себа, я бы точно остался, но желание поскорее узнать, кто на самом деле моя Алисия, сильнее желания остаться.

Я целую мачехе руку.

— Только тебе я и могу доверить свое сокровище. — Я выделяю последнее слово, чтобы всем присутствующим стало совершенно ясно, что за любой пассаж в сторону Алисии придется держать ответ передо мной.

Впрочем, когда я поворачиваюсь к ней, все остальные перестают для меня существовать. Я сжимаю ее руки в своих ладонях, стремясь передать часть своей уверенности.

— Будешь скучать?

— Все зависит от предложенных развлечений, — улыбается она. — Но с тобой всегда веселее.

Сомнительный комплимент, но окружающие его проглатывают.

— Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Поцеловав руку Алисии, ухожу вслед за Себом. Мы выходим на пустую террасу, где активирована огненная схема, она работает на минимуме, но даже так ощущение, будто сейчас не прохладная весенняя ночь, а летняя. На террасе пусто, но я все равно черчу схему тишины — так нас точно никто не услышит.

— Что ты нашел? — Я сразу перехожу к делу.

— Ее мать была камеристкой у графини Тимрэ.

— Тимрэ? Не припомню, чтобы слышал это имя.

— Неудивительно. Ты тогда был слишком мал, а граф и графиня не сделали ничего примечательного, чтобы войти в историю, и ничем не отличились при дворе. Они жили в Барельвице год, затем Тимрэ погиб под колесами экипажа — несчастный случай, а графиня практически сразу уехала в загородное поместье и до самой смерти его не покидала. Их титул перешел племяннику, который сейчас учится в военной академии.

— Вернемся к камеристке, — напоминаю я. — Она уехала с ней?

— Нет. Они покинули Барельвицу одновременно: графиня уехала на север, а ее помощница отправилась на юг.

— И это всё? Что насчет отца? Кто такой этот Армсвилл?

— Вот тут самое интересное. Его не существует. Никого в окружении эри Лимор с такой фамилией не было. Больше похоже на то, что она его сама придумала. И замужем она никогда не была, а значит, твоя невеста — незаконнорожденная.

— Это не изменит моих планов в отношении свадьбы.

— Об этом никто не узнает.

— Хорошо. Ты сможешь найти ее отца?

— Если буду знать, кого искать, Райнхарт. — Себ морщится. — Кого я вообще ищу?

Да, придется поделиться с ним частью секретов.

— У Алисии есть магия. Достойная дочери герцога. Или очень талантливого боевого мага.

С последним я немного кривлю душой, потому что настолько могущественным магам обычно короли дарят титулы, а это значит, что, вероятнее всего, отец Алисии аристократ. А эрна Армсвилл была камеристкой графини, вроде Нины, и могла закрутить короткий роман с кем-то из знати.

Себастиан смотрит на меня долго-долго, а после кивает:

— Что ж, это несколько сужает поиски. Одна зацепка у нас уже есть.

— Возможно, не одна.

Он смотрит на меня вопросительно, и я интересуюсь:

— Как выглядит эрна Армсвилл?

— Это имеет отношение к делу?

— Определенно.

Судя по взгляду, до Себа тоже дошло, к чему я веду.

— Миниатюрная блондинка.

Что и требовалось доказать!

— У моей невесты очень необычная внешность, думаю, это поможет сузить поиск. Нам нужно найти рыжеволосых аристократов, которые в то время были при дворе и общались с четой Тимрэ. А сейчас мне нужно вернуться к Алисии.

Я разворачиваюсь, чтобы покинуть террасу, но Себ меня останавливает.

— Что делать, если я найду ее отца?

— Когда ты его найдешь, сообщи мне.


Вернувшись в зал, я сразу же нахожу взглядом Алисию и до хруста сжимаю челюсти.

Потому что она кружится в танце с Зигвальдом.





ГЛАВА 25




Алисия



— Итак, Алисия, как же вы оказались в Барельвице? — спрашивает Дина, когда ее отец отходит следом за Райнхартом и мужчиной с «делом государственной важности». Правда, Полинский направляется совершенно в другую сторону, и, в отличие от Райнхарта, чем дальше уйдет, тем лучше.

Мне не очень понравился его взгляд.

Хотя сколько их еще будет, тех взглядов.

— Привезла свою пьесу в театр.

— Пьесу?! В театр? Как интересно! — Лицо Дины лучится восторгом. — О чем там? О козочках и пастухах?

— Нет, там про провинциалку, в которую влюбился принц, — заявляет Элеонор.

— Девушки! — Жанна немного повышает голос — ровно настолько, насколько позволяет этикет. — Не набрасывайтесь на Алисию с расспросами, она впервые на балу, и ей нужно время, чтобы прийти в себя.

— Ах да, я и забыла. — Дина дружелюбно кивает. — Мне просто показалось, что Алисии интересно поговорить о том, в чем она будет в своей стихии. Чтобы немного прийти в себя, разумеется.

— Благодарю за заботу, Жанна. — Первой я отвечаю мачехе Райнхарта: все согласно этикету. — Что касается моей пьесы, леви Полинская, Гриз — южный город, портовый. Основные пастбища располагаются чуть севернее, поэтому в моей пьесе упоминается море. В самом начале — до того, как главная героиня переедет в столицу.

Дина сверкает глазами. В сторону подруги, как ни странно.

— Скажете, у вас там не было коз? — Элеонор вызывающе складывает руки на груди. От резкого движения атласная сумочка-узелок подскакивает и бьет ее по юбке.

— Эле! — Жанна едва уловимо хмурится.

Элеонор хмыкает:

— Я читала ее пьесу в кабинете Райна! Бездарность полная!

— Эле! — Вот теперь Жанна повышает голос, но тут ее лицо в мгновение ока преображается. Я бы даже сказала, расцветает: герцогиня и без того красивая женщина, высокая, темноволосая, а платье из бархата вишневого цвета только подчеркивает ее зрелую красоту. И вот, в мгновение ока она становится еще прекраснее, как будто внутри включилась осветительная схема.

— Дамы! О чем такой жаркий спор? — Подошедший Зигвальд касается моей руки раньше, чем я успеваю произнести слова приветствия или сделать что-либо еще. Подносит ее к губам и целует. — Алисия, вы, как всегда, очаровательны. Мама. Дина. Эле.

— Девочки очень заинтересовались творчеством Алисии. — Даже ее голос становится мягче.

— Неудивительно. Если вся пьеса настолько хороша, как тот эпизод, что мы отыграли вместе, я бы не отказался посмотреть ее в «Корона д’Артур».

Элеонор мрачнеет так стремительно, что становится похожа на тучку в ночи. Правда, никто не успевает вставить и слова, потому что Зигвальд кивает в сторону музыкантов.

— Вот-вот объявят тванг.[4] Алисия, окажете мне честь?

Мне стоило бы отказаться, но меньше всего мне хочется оставаться в этой компании. Поэтому я чуть приседаю и говорю:

— Буду рада, ваша светлость.

— Вот и чудесно. Как хорошо, когда все рады, правда, мама?

Жанне Зигвальд тоже целует кончики пальцев, а после предлагает мне руку.

— Насколько сильно вас успели поклевать?

— Их клювики слишком слабые.

— То есть мое спасение совсем не спасение? — Он прикладывает руку к груди.

А я думаю, что ему очень идет черный с серебром. Очень. Подчеркивает его внешность и оттеняет цвет волос, который напоминает снег.

— Я вам благодарна, — признаюсь честно. — И за то, что пригласили меня на ганец, и за комплимент в адрес моей пьесы. Даже если вы так не думаете.