За закрытыми дверями

Но решающего шага все никак не происходило. Казалось, Леонида устраивала эта двойная жизнь. Кроме того, с появлением внучки он, как хороший семьянин, больше времени проводил дома.

– Почему ты ее не бросишь? – спросила она однажды.

– Потому что я не подлец, Сонечка.

– Значит, спать со мной, жить со мной, врать, извиваться – это ты не подлец. А честно сказать обо всем жене, отпустить ее, в конце концов, – это ты подлец.

– Да.

– Тогда ты не подлец, Леня. Ты бессовестный мудак.

Леонид бросил на нее гневный взгляд, но ничего не ответил.

– Я только одного понять не могу, – не унималась она. – Но ты посмотри на меня и на нее. Я красивая, молодая, здоровая. Я самостоятельная успешная женщина, которая всего добилась сама. Неужели тебе ближе вот это… это убожество? – Последние слова она сказала, срываясь на рыдания.

Леонид посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.

– А мне для семьи не нужна успешная самостоятельная женщина. Для семьи нужна удобная женщина. Понятная. Предсказуемая. Женщина, которой не нужно соответствовать. Да и вообще, хватит болтать. Нам что, больше нечего обсудить, кроме как мою жену? Забудь о ней.

Соню это совершенно не устраивало. И после длительных раздумий она решилась на то, о чем раньше и подумать боялась.





* * *


Вместе с верной Беллочкой Наталья отправилась к гадалке. Они долго блуждали среди старых развалин с кривыми заборами и давно облупившейся краской на фасадах, с высохшими цветами в расколотых вазонах, с бельем на балконах, которое, даже выстиранное, выглядело грязным и поношенным. Наконец отыскали нужный дом и вошли в подъезд, где пахло кошками, а на стенах были развешаны старые постеры, вытертые от дряхлости вышивки, пыльные картины с высушенными цветами, приклеенными криво и нелепо.

Дверь не была заперта. Женщины вошли, и жалкая эклектика, что они увидели еще при входе в квартиру, внутри превратилась в настоящий хаос. Здесь были разбросаны книги, обрывки журналов, куски штукатурки, тряпки, остатки засохшей пищи, банки из-под чипсов… Пахло горячим воском, сигаретным дымом и кошачьими консервами. Тут же шныряли бесчисленные кошки, оставляя за собой шлейф из шерсти и ароматы давно не чищенного туалета. Гадалка, представившаяся Майей, сидела за большим деревянным столом в окружении этого невыразимого бардака. Выглядела она под стать своему жилищу: с копной взлохмаченных, давно не крашенных рыжеватых волос, с одутловатым опухшим лицом и маленькими сверлящими глазками. В зубах она держала сигарету.

– Садись, – велела она Наталье. Та покорно села, а Беллочка осталась стоять в стороне.

– Знаю, – сказала она, когда Наталья попыталась открыть рот. – Муж гуляет.

Та так и осталась сидеть с раскрытым ртом, пораженная таким внезапным откровением.

– А че ты удивляешься? – усмехнулась гадалка. – Думаешь, ты одна такая? Так ко мне с другими вопросами не приходят. Или «когда я выйду замуж», или «как мне вернуть мужа». Все бабы одинаковые.

– Да, – промямлила Наталья.

– И мужики тоже, – веско сообщила гадалка.

– Да, – снова согласилась Наталья.

– Ну, давай погадаем?

– Если можно.

– Можно, почему ж нельзя.

Майя разложила карты, приказала Наталье вытащить по одной – начальную и конечную. Затем надолго задумалась. Одной рукой она подносила сигарету к губам, другой копошилась в своей грязной голове. Размышления длились долго, пока наконец она не подняла взгляд на нее и не сказала внушительно:

– Гуляет. Ясно вижу.

– Ага.

– Любовь у него.

– Ага.

– Но ты не отчаивайся. Это все потому, что на тебе проклятие. Вот, видишь?

Она неопределенно ткнула пальцем в карты, и было совершенно неясно, какая же из них свидетельствует о страшном проклятии. Беллочка с Натальей тут же оживились.

– Сглаз, – заявила гадалка и откинулась на стул, продолжая изучать обеих маленькими внимательными глазками.

– И что же делать? – спросила Наталья.

– Понятно, что. Чиститься.

– Это как?


– Для начала надо дом почистить.

Судя по состоянию квартиры самой ведуньи, свой дом она чистила нечасто.

– А как?

– Много способов есть, – деловито начала объяснять Майя. – Святая вода, соль, воск.

– А можно все сразу? – встряла в разговор Беллочка. – Чтобы надежно и навсегда?

– Можно, – кивнула гадалка, – но это дороже.

– Мы готовы, – сказала Наталья. Хотя было не очень понятно, кто это «мы» – Беллочка за возвращение чужого блудного мужа платить явно не собиралась.

Наталья отсчитала купюры согласно прейскуранту, и деньги тут же исчезли в залежах барахла. После этого гадалка выдала соль, свечки, воду и четкие рекомендации, как все это использовать.

– Потом еще нужно будет личную карму почистить, – сообщила гадалка, провожая дам к выходу.

– Обязательно, – пообещала Наталья, стараясь дышать ртом, потому что в нос жестоко бил запах кошачьей мочи.





* * *


Вернувшись домой, Наталья с Беллочкой приступили к исполнению ритуала – три раза прошлись по новенькой чистой квартире со свечами, оставляя пятна воска на сверкающем полу, обрызгали спальню («любовное ложе», как выразилась гадалка) святой водой. После чего расфасовали соль по одноразовым стаканчикам и расставили по углам для изгнания бесов и очистки от сглаза («а также для дезинфекции» – уточнила провидица).

– А если он вернется, ты ему все простишь? – спросила Беллочка, не отрываясь от важного дела.

– Талантливому человеку можно простить все, – ответила Наталья, не глядя.

– Все-все? Совсем все?

Наталья на секунду задумалась. Потом ответила:

– Все, кроме бездарности.





* * *


Домой он возвращался с тяжелым сердцем. Наталья его откровенно раздражала. Ему тошно было видеть ее – постаревшую, раздобревшую, с тупым и заискивающим выражением лица. Его раздражали крики маленькой Аманды и бабское сюсюканье Натальи. Его тяготило это ежедневное усилие – возвращаться в унылый дом, ложиться в постель, что давно остыла, вести жизнь, которая опостылела. Он боялся назвать Наталью чужим именем, боялся назвать внучку чужим именем, боялся однажды проснуться и потерять свое собственное имя.

Она его высидела – так правильно сказала однажды мама. Высидела, как наседка, выходила, выпестовала, а потом железной рукой приручила и выдрессировала. Как же мама была права тогда! Впрочем, как всегда.

И в то же время ее было жалко. Она любила его, преданно и честно. Она обслуживала его, терпела, ждала его, как верная собачка. Столько лет, прожитых вместе, нельзя просто выбросить на свалку истории! Для окружающих, для дочери, для внучки, в конце концов, они – хорошая пара. Может быть, не идеальная, но стабильная, привычная. Невозможно просто взять и разорвать их союз. Да и зачем? Они – муж и жена, папа и мама, дедушка и бабушка. Они – семья.

И кроме того, она больна. Она не справится без него, ее снова будут одолевать истерики и приступы ярости, она впадет в депрессию, из которой некому будет ее вытянуть. В конце концов, на что она будет жить? Она, не привыкшая работать, всю жизнь посвятившая мытью его тарелок, просто погибнет, определенно погибнет! И он будет в этом виноват.

Но он хотел жить, он хотел творить, он хотел вырваться на волю! А его снова и снова затягивали в это мещанское болото. Она снова уменьшила его мир до размера своей безвкусной кухни в цветочек. Она сжала его талант до размера своей жалкой лицемерной улыбки, застывшей на глупой физиономии. Он не мог больше этого терпеть, он чувствовал себя как муха, застрявшая в паутине. Он трепещет крылышками, отчаянно пытается выбраться, но она, эта огромная толстая паучиха с черными лапками, надежно связывает его тонкой, но прочной нитью.





* * *


– Твою мать! – выругался Леонид, войдя в дом. – Наталья! Какого хера вообще?

На его отчаянный зов прибежала жена в новом кружевном халате с розовыми цветочками.

– Ленечка! Что ты раскричался? Что случилось? – захлопала она крыльями.

– Это че такое? – спросил он, указывая на пол. Под ногами была рассыпана соль.

– Это я очищаю помещение.

– Ты с ума сошла? Какое «очищаю»?