Взлетая высоко

Трясущимися руками я закрываю ящики. И тогда мой взгляд падает на кровать. Точнее, на что-то черное, что выглядывает из-под подушки. Боже мой. Я взяла телефон в постель, чтобы написать Чейзу.

Чейз. Мое сердце замирает на секунду, а после начинает биться еще сильнее, отчего в груди становится больно. Я беру смартфон, быстро переодеваюсь и сажусь с ним на подоконник, заваленный подушками. Раньше я часто читала здесь за чашкой чая, смотрела в окно и мечтала. Иногда со мной была Кэти, и мы болтали обо всем на свете – школе, уроках, хобби, мальчиках, шмотках, сериалах.

Я тяжело дышу. В этом доме нет ни одной комнаты, которую бы я не связывала в своих воспоминаниях с Кэти. И хотя ее комната пуста, повсюду в доме все еще висят ее фотографии, но родители не осмеливаются говорить о ней вслух. Мой дом теперь напоминает мавзолей, и я больше не могу терпеть. Если я не поговорю с кем-нибудь, то свихнусь.

Мои руки все еще дрожат, когда я включаю телефон, и слезы так затуманивают глаза, что я едва могу что-то разглядеть. Есть только один человек, с которым я хочу поговорить. Только один человек, чей голос я хочу услышать. И пока я прижимаю телефон к уху и вслушиваюсь в гудки, внутренне молюсь, чтобы он думал так же.





Чейз


Прошло уже четыре недели с тех пор, как я вернулся в кампус. За те три года, что я здесь учусь, я познакомился почти со всеми профессорами и посетил все мыслимые и немыслимые семинары. Короче, ничего нового меня не ждет.

Сначала нас, студентов, было значительно больше, но с каждым семестром кто-то откалывался, пока не осталась небольшая группа. Группа, в которой я знаю всех по именам. И все же я чувствую себя здесь чужаком – но сдаваться нельзя. Мне нужно продержаться еще несколько месяцев, сдать экзамены, заполнить портфолио и получить степень, и тогда все закончится. Этот период моей жизни останется позади, начнется новый этап.

Вздохнув, я сажусь на кровать и поправляю торчащие во все стороны волосы. В комнате темно, но я просто не могу спать, тысяча мыслей кружится в моей голове. Соседи по комнате очень вовремя ушли. Мы все изучаем архитектуру и познакомились еще на первом курсе, но настоящей дружбы между нами так и не возникло, хотя мы вместе иногда ходим на вечеринки. С другими студентами у меня тоже не вышло завязать настоящую дружбу. Почему так получилось? Эти ребята, впрочем, как и я, завалены заданиями, а некоторые из них еще и работают по ночам, чтобы оплачивать учебу. Не раз я становился свидетелем того, как мои одногруппники использовали стимуляторы, чтобы бодрствовать и сдавать экзамены. А некоторые пошли еще дальше, переключившись с энергетических напитков на таблетки, а затем и на вещи посерьезнее. Мой брат Джош не один такой…

После ссоры четыре недели назад мы избегали друг друга – это было не особенно сложно, в конце концов я вернулся в колледж, а он вернулся на работу к отцу. С тех пор я приезжал в Фервуд только на выходные, но атмосфера дома казалась мне напряженной.

Так странно, что Хейли больше нет в Фервуде, но еще страннее то, что за такой крошечный промежуток времени она сумела стать неотъемлемой частью моей жизни. С самого начала было ясно, что наши отношения не протянут до конца лета, так почему же я так расстроен?

Дерьмо, я понятия не имею.

Я тру лицо, включаю прикроватную лампу и встаю. Нет смысла обманывать себя и мучить вопросами, если я все равно не смогу уснуть. Так что лучше займусь чем-то полезным. Я мог бы переодеться и вернуться в мастерскую, чтобы поработать над моделью здания. Я бы точно не был в одиночестве – обычно там круглые сутки кто-то есть.

Мой взгляд падает на стол, и я беру в руки листовку, которую положил туда еще в начале семестра, а потом больше не просматривал. Я разглаживаю бумагу и таращусь на курсы по оказанию первой помощи, которые хотел бы пройти, но на которые раньше не было времени. Да и зачем они мне? Не похоже, что я могу получить второе образование только затем, чтобы потом сидеть за столом в семейной фирме и разговаривать с клиентами по телефону.

Разочарованный, я сминаю листовку и выбрасываю ее – на этот раз прямо в мусорное ведро. Потом опускаюсь на вращающийся стул и включаю ноутбук. Я мог бы засесть за работу по социологии, которую должен сдать в четверг – с профессором Стивенсом не шутят. Если я не сделаю ее вовремя, последствий не миновать. Кроме того, впереди еще экзамен по строительной технике, который я провалил в прошлом семестре и должен пересдать. В конце концов, никогда не поздно начать заново, правда?

Но я не открываю книги и не переодеваюсь, чтобы пойти прогуляться. Вместо этого я беру смартфон в руки и смотрю на него. В последние недели мы с Хейли постоянно писали друг другу, но ее ответы были короткими и редкими. Если бы я не верил в лучшее, то боялся бы, что она дистанцируется от меня, но все равно чувствую, что с ней что-то не так. Я никогда прежде не ощущал себя таким бессильным, как сейчас. Я понимаю, что мог бы съездить к ней, хотя и нахожусь более чем в полутора тысячах миль от нее, я знаю это, потому что смотрел маршрут в интернете. Кучу раз. Хейли прислала мне свой адрес, но мы никогда не обсуждали, могу ли я действительно навестить ее. Позволят ли родители этому произойти, ведь они присматривают за ней и следят за каждым ее шагом. Да и удастся ли мне незаметно выбраться из колледжа, чтобы разъяренные лекторы или, что еще хуже, папа и дядя Александр не обнаружили моего отсутствия.

Как раз в тот момент, когда я хочу убрать телефон, он внезапно вибрирует.

Мой пульс начинает учащаться. Хейли. В первый раз за время нашего расставания она звонит. Не пишет, а звонит – сама. Я принимаю вызов и подношу телефон к уху.

– Хейли?

– Эй… – Ее голос надламывается уже на одном этом слове – и я холодею. Должно быть, что-то случилось. Я просто это знаю.

– Что произошло? – спрашиваю я как можно спокойнее, чтобы не расстраивать ее еще сильнее.

Хейли отвечает не сразу, но я слышу, как она всхлипывает. Слышу сдавленные рыдания. Она плачет. Черт, она плачет, а я слишком далеко, чтобы обнять ее и крепко прижать к себе, пока ей не станет лучше.

Только когда я чувствую жжение в груди, осознаю, что задержал дыхание, и заставляю себя глубоко вдохнуть. Не знаю, который сейчас час, но вероятно, уже темно. Она одна? С ней все в порядке? Или ей так плохо, что она может сделать с собой что-то плохое? В тот же момент, когда эта мысль появляется, я ненавижу себя за нее. Просто тот факт, что Хейли сейчас плачет, не значит, что она хочет покончить с собой. Боже, по крайней мере я на это надеюсь. Та сцена на плато не выходит у меня из головы… Ее машина, обрыв – и Хейли рыдает, держа в руках бутылку и таблетки. Несмотря на то что я тогда увидел, я постоянно напоминаю себе: она не приняла эти таблетки, она не стала убивать себя. Это же должно что-то значить?

– Да… – начинает она и вздыхает. – Ничего.

– Если бы ничего не случилось, ты бы не позвонила, – осторожно замечаю я. – Поговори со мной, Хейли.

– У-у меня был… плохой сон. И когда… когда я проснулась, – она смеется, но совсем не радостно. – Этот сон был ужасно печальным. Но все это ничего… И вообще звучит глупо…

– Это не ничего, – тихо возражаю я. – И совсем не глупо.

– Мне приснилось, что Кэти исчезла, – голос Хейли такой слабый, что я едва его слышу. – Когда я проснулась, то побежала в ее комнату, и… и… ее больше нет. Ее нет. Просто нет. И что бы я ни делала, она уже никогда не вернется.

– Я знаю.

Нет ничего, что я или кто бы то ни было другой мог бы с этим поделать. Кэти больше нет, как и Джаспера. Те, кого они покинули, могут только пытаться справиться с утратой. Продолжать двигаться дальше, как бы трудно это ни было. Даже если мир никогда не будет прежним, стоит попытаться.

– Я писала ей все лето и отправляла голосовые сообщения, чтобы она участвовала в моей жизни. Чтобы притвориться, что она все еще здесь… Я так боюсь забыть, как она выглядит, – шепчет Хейли. – Когда я закрываю глаза, то вижу ее перед собой, но постепенно ее лицо становится все более размытым. Я не хочу в один момент забыть, как звучит ее голос или смех…

Я закрываю глаза и потираю лоб. Должен ли я признаться, что, хотя до сих пор не задумывался об этом, я точно знаю, что она имеет в виду.

– Когда я в последний раз разговаривал с Джаспером, мы поссорились, – тихо начинаю я и подхожу к окну, чтобы выглянуть на улицу. Сейчас середина ночи, но тем не менее кампус освещен, огни Бостона мерцают в темноте. – Он наорал на меня и выгнал. Тогда я был так зол на него, что еще несколько недель спустя игнорировал. Когда он позвонил, я не ответил, – я несколько раз сглатываю, но горький привкус упорно остается во рту. – Я бы отдал все, чтобы снова услышать голос Джаспера, даже если он просто закричит на меня.

– Я тоже, – голос Хейли вдруг звучит ближе, как если бы она прижала телефон к уху так же крепко, как и я. – Иногда, когда мне совсем плохо, я слушаю старые голосовые сообщения. Просто чтобы услышать их голоса и вспомнить, как они звучат.

Хотя это, вероятно, совершенно неуместно, я не могу удержаться от улыбки. Это так похоже на Хейли – особая сентиментальность. Она снова рассуждает так же, как та девушка, с которой я познакомился летом. Даже если оно уже давно закончилось, а с ним и наши отношения. Возможно, мы оба цепляемся за прошлое, но я отказываюсь забывать Хейли.

– Думаешь, Кэти бы понравилось то, что ты вытворяла летом?


Впервые Хейли смеется – и это звучит искренне. Она смеялась так раньше, и от этого осознания сердце в груди сжимается.

– О, ей бы понравилось. Особенно момент, когда я плеснула воду в лицо тому противному типу.

Я улыбаюсь, вспоминая тот вечер.

– Это было эпично. А что насчет последних недель? – спрашиваю я после короткого молчания. – В последнее время ты была храброй? Если я не ошибаюсь, ты хотела вылить горячий кофе в промежность какому-то бедолаге.

Снова раздается ее смех.

– О боже, я совсем забыла об этом. Но нет. Этого не случилось. Кстати, я так никого и не поцеловала под дождем. Не думаю, что была особенно смелой в последние несколько недель.

Я медлю. Она никого не целовала под дождем. По какой-то глупой причине я улыбаюсь из-за этого. Может быть, потому что этот волшебный поцелуй из списка всегда был «нашим делом».

Теперь я думаю, каково было бы поцеловать Хейли под дождем. Проклятье.

Я откашливаюсь.

– Но ты этого хочешь? Снова быть смелой?

Хейли не сразу отвечает, и когда делает это, я слышу, как она вздыхает.

– Не знаю. Я делала это для Кэти, чтобы она гордилась мной. Благодаря Джасперу я закончила рассказ про Эмико. Но сейчас… я не знаю, что теперь делать.

– Может, сделаешь что-нибудь для себя? – негромко предлагаю я. – Не для Кэти. Не для Джаспера. Не для твоих родителей и даже не для меня, а исключительно для себя. Для Хейли.

– Звучит здорово, – Хейли понижает голос, и мне кажется, что сейчас она улыбается.

Между нами повисает молчание, но не такое напряженное, как между мной и Джошем на семейном бранче. Молчать с Хейли и слушать ее дыхание приятно, это приносит мне покой.

Облака затягивают небо, и капли дождя начинают хлестать по стеклу. Сначала мягко, потом все сильнее, пока шум от дождя не становится слышен на другом конце провода.

Неизбежно спрашиваю себя: Хейли тоже сидит у окна и смотрит на дождь? Жаль, что я не могу утверждать, что мы видим одни и те же звезды, это было бы наглой ложью. Даже ночью Бостон так ярко освещен, что звезд практически не видно. Повезет, если разглядишь луну, но и та теперь исчезла за облаками.

– У тебя идет дождь? – доносится из трубки голос Хейли.

– Да. Но не бойся, это не гроза. Просто небольшой осенний дождик.

Проходят секунды, в течение которых она ничего не говорит, словно прислушивается к ровному стуку капель.

– Мне нравится, – тихо признается Хейли. – Это успокаивает… так же как говорить с тобой.

Я не могу сдержать улыбку.

– Тогда давай продолжим. У меня есть вся ночь.

– Разве тебе не нужно рано вставать?

Я качаю головой в раздумьях. Завтра понедельник, и мое расписание, как всегда, плотно заполнено. Но удержит ли это меня от разговора с Хейли? Черт, нет.

– Около шести.

– Около шести? – недоверчиво повторяет она. – Чейз, сколько сейчас… пять часов! Тебе пора спать.

Я снова качаю головой, хотя Хейли не может этого видеть.

– Я все равно не мог заснуть. Кроме того, днем есть свободное время, я смогу ненадолго прилечь, если захочу. А сейчас я предпочел бы продолжить беседу с тобой по телефону.

Молчание.

Хейли произносит нерешительно:

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Мне даже не нужно об этом размышлять. Говорить с тобой и слышать твой голос гораздо важнее, чем сон.

Хейли громко вздыхает:

– Ну ладно, только не жалуйся завтра, когда устанешь.

– Не беспокойся, я ограничусь плачущими смайликами в СМС.

Она громко смеется, а затем резко затихает, будто зажала себе рот рукой.