Взлетая высоко

– Ты был в Мексике? – вернувшись из кухни с тарелкой, полной свежих вафель, мама вклинивается в разговор. Она передает одну из вафель Джошу, но осуждающе смотрит на меня. – Чейз, ты ничего об этом не говорил.

Да и как мог? Эту информацию я сам получил пять дней назад.

Я стискиваю зубы, но заставляю себя пожать плечами:

– Джош был занят, а я не запоминал, где он шатается.

Еще одна ложь, и она так легко слетает с губ, что мой желудок сжимается. Я кладу вилку, хотя моя тарелка наполовину полна, потому что уже не могу думать о еде. Джош продолжает сочинять: о том, как побывал в крутом баре в Техасе, как встретил в Мексике волшебную девушку и та вскружила ему голову. Его рассказ идеален, полон сотни деталей, даже я бы купился, если бы не знал, что произошло на самом деле. Джошуа Уиттакер – идеальный лжец.

Я сжимаю кулаки. И вдруг все возвращается на свои места. Весь гнев. Страх. Непонимание. Джош вернулся пять дней назад и до сих пор притворяется, что все по-прежнему. Будто он тот же человек, что и до клиники. Будто он никогда не впадал в зависимость, никогда не дрался в притонах, не заставлял брата выплачивать его долги. Он втирает родным дешевую историю о безумно прекрасных летних месяцах, хотя мы оба знаем, что нет ничего лучше правды.

Больше всего на свете я хотел бы врезать ему и спросить, что, черт возьми, он на самом деле думает о том, что произошло. Кроме Лекси, я единственный, кто знает, где Джош провел последние шестьдесят дней. Как же ему тогда было хреново. И он даже не счел нужным обсудить со мной свою выписку? Или он все-таки собирается рассказать родителям правду? Хотя нет, он же попросил меня подыграть в его лживом спектакле. Какого хрена?

– Ну, – улыбаясь, говорит мама, – в следующий раз, когда увидишь ту волшебную девушку, передай ей наше сердечное приглашение. Ей будут рады здесь в любое время.

Джош на мгновение замирает, но потом широко ухмыляется:

– Спасибо, мам. Я это очень ценю.

Лекси смотрит на него, потом на меня, но я могу лишь скептически покачать головой. Он что, мать твою, серьезно?

А мама? Не могу поверить, что она только что озвучила это приглашение, хотя никогда не встречалась с мифической девушкой Джоша и даже не слышала о ней. В отличие от Хейли, о которой я определенно говорил больше одного раза за последние недели и с которой она уже знакома. Но эй, зачем родителям приглашать мою девушку, если вместо этого они могут позвать случайную подружку Джоша – которая даже не существует!

Я отодвигаю стул и встаю, привлекая к себе слишком много внимания.

– Джош? У тебя есть минутка?

– Конечно. – Он следует за мной через гостиную в кухню, где мы, я надеюсь, окажемся за пределами слышимости.

С большей силой, чем нужно, я захлопываю за братом дверь.

– Ты издеваешься надо мной?!

Он вопросительно хмурится.

– Что ты имеешь в виду?

– Это! – Я указываю в сторону зимнего сада. – Шоу, которое ты устроил.

По крайней мере, ему хватает порядочности, чтобы устыдиться.

Ненадолго, но все же.

– Я должен был придумать что-то, что можно рассказать, – тихо объясняет брат, засунув руки в карманы джинсов. – Я же говорил тебе об этом в офисе. Кроме того, не было похоже, что мы могли бы обдумать этот план вместе, ведь в конце концов ты полностью проигнорировал мои звонки до выписки.

– Да, потому что ты, идиот, пронес наркоту в реабилитационную клинику!

Он застывает в испуге.

– Не мог бы ты быть так любезен и говорить тише, пожалуйста? Семья не должна знать об этом, как и соседи.

– Пошел ты.

Вот и все. С меня хватит. Когда я собираюсь уходить из кухни, Джош хватает меня за руку и останавливает.

– Прости, ладно? – говорит он. – Сколько раз я еще должен извиниться?

– Может быть, пока я тебе не поверю? Или как насчет ради разнообразия сказать правду?

– Правду? – недоверчиво повторяет он, коротко рассмеявшись. – Значит, ты хочешь, чтобы я рассказал нашим родителям, что их старший сын – бывший наркоман, который не справился с их ожиданиями, поэтому утонул в коксе? Что ему пришлось лечь в реабилитационную клинику, потому что однажды он чуть не сдох от передоза? Что он неудачник, который ничего не может исправить и у которого пятизначные долги? Да, конечно, – Джош презрительно фыркает и отпускает меня. – Уверен, мама и папа будут в восторге.

– Они поймут, – возражаю я.

Но Джош только качает головой. Он пробегает взглядом вверх-вниз по кухонному островку и поправляет рукой волосы.

– Я не могу сказать им правду. Они будут думать, что я неудачник. Я тоже так считаю, но не хочу, чтобы об этом узнала вся семья.

Я сжимаю кулаки, но заставляю себя сохранять спокойствие. Один из нас должен оставаться в здравом уме.

– Что тогда? Ты предпочтешь рассказывать им лживые истории о путешествиях и воображаемых подружках? Ты действительно думаешь, что тебе это сойдет с рук? Ты действительно думаешь, что можешь жить, как раньше? Тебя выписали из клиники. Ты сделал это. Поздравляю! Но ты не можешь притворяться, что ничего не случилось. Будто не эта жизнь, в которую ты снова погружаешься – прямо сейчас! – привела тебя к зависимости.

– Ты говоришь, как мой нарколог.


Я закатываю глаза.

– Черт возьми, Джош, я серьезно! Даже если ты чист сейчас, дома ничего не изменилось. Родители возлагают на тебя свои ожидания – они не отступили. Ты же слышал папу и дядю Александра, ты был там, когда они говорили о планах расширения и твоей роли в нем. И ты просто хочешь притвориться, что эта работа всегда была твоей мечтой?

– Подожди… – Джош опирается о кухонный островок и словно приковывает меня к месту своим тяжелым взглядом. – Дело вовсе не во мне, да? Или по крайней мере не только во мне. Ты так же застрял, как и я. Ты признался им, что тебя не интересует архитектура и тем более работа в фирме?

Я стискиваю зубы. Дерьмо. Разговор пошел не в том направлении. Определенно нет. Кроме того, моя жизнь не имеет никакого отношения к делу, и Джош последний человек, с которым я хочу говорить о своем будущем.

– Не впутывай меня в это, – выдавливаю я. – То, что я делаю или не делаю, не имеет ничего общего с твоими дерьмовыми решениями.

Джош громко смеется.

– Правда? Так вот почему ты расстроен. Не из-за меня. На меня тебе плевать, это мы оба поняли по прошлой неделе, иначе бы ты перезвонил. Но нет, все дело в тебе, младший брат. В Чейзе Уиттакере и его будущем. Дай угадаю: если я не признаюсь родителям, ты тоже не сможешь? У тебя не хватит смелости сказать им правду, если я не сделаю это первым и не приму на себя весь удар. Разве не так?

Если бы не кухонный островок, кастрюли, сковородки и баночки со специями между нами, я бы врезал Джошу. Я с трудом держусь, чтобы не выйти из себя и не ударить его. Но я этого не делаю. Ведь возможно… при определенных обстоятельствах… он прав. Не во всем, но небольшая часть того, что он только что сказал мне в лицо, – правда. Я делаю то же самое, что и он – не говорю родителям правду. Я держу рот на замке. Лгу всем окружающим. Не только ради Джоша, но и ради себя самого. И это делает меня чертовым лицемером.

– Что же? – продолжает Джош. – Язык проглотил? Или ждешь, когда можно будет броситься в драку, как раньше? Хотя, кажется, ты это уже сделал, – добавляет он, кивком указывая на меня. На мое лицо. На синяк. На почти зажившие ссадины на костяшках пальцев.

– Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нашему делу, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

– Да неужели? – допытывается он. Боже, брат всегда был таким раздражающим? – Тогда с чем это связано?

Это его не касается. Я качаю головой и делаю шаг назад. Хватит. У меня предостаточно проблем, мне не нужны еще и проблемы Джоша. Он хочет лгать всем вокруг и играть в идеальный мир? Пожалуйста. Вперед. Но он не должен ожидать, что я и дальше буду подыгрывать ему.

Я направляюсь к двери, чтобы выбраться отсюда, из кухни и из этого дома, потому что, черт возьми, я едва могу дышать, но голос Джоша меня останавливает.

– Ты серьезно? – кричит он. – Ты серьезно, твою мать? Ты пытаешься учить меня жизни, но если я отвечаю тебе тем же, ты убегаешь? Вау. А я думал, что ты хоть чему-то научился после трагедии с Джаспером.

Вот и все. Что-то в моей голове отключается. Я резко поворачиваюсь и бросаюсь на Джоша.

Но, прежде чем мой кулак врезается в его лицо, меня ловят сзади. Я борюсь с захватом, но это мертвый номер. Кто-то закрывает собой Джоша, это Лекси.

– Ты с ума сошел? – шипит она и смотрит на меня широко распахнутыми от ужаса глазами.

Постепенно я прихожу в себя. Мы с Джошем больше не одни на кухне. Папа и дядя Александр рядом, и, если я не ошибаюсь, сзади меня держит Ксандр. Когда я перестаю сопротивляться, он ослабляет хватку, но до конца не отпускает.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – Отец говорит так громко, что не я один съеживаюсь.

– Квентин… – Мамин голос тихий и предупреждающий. Она стоит в дверях и все время оглядывается через плечо, словно ожидая, что Фил и другие дети могут прибежать сюда. Когда она смотрит на меня и я вижу замешательство в ее глазах, но прежде всего разочарование, я чувствую себя разбитым и опускаю руки. Гнев, который я только что чувствовал, немедленно исчезает, и ему на смену приходит стыд.

Дерьмо. Я действительно хотел наброситься на брата? Джош бывает высокомерным, но он всегда оставался на моей стороне. Всегда. Этот разговор, этот чертов семейный бранч – безумие.

– Джошуа и Кристофер Уиттакер! Не заставляйте меня сажать вас под домашний арест, – папин взгляд мечется между нами.

Уголки губ Джоша подергиваются, но он не совершает ошибки и не улыбается. Так же как и я, потому что ситуация чертовски серьезная. Какую часть разговора они успели услышать? Какие выводы из этого сделали? Сейчас наступит момент истины? Тот самый, который я откладывал целую вечность, потому что не мог заставить себя сказать правду? Джош тоже не хочет признаваться, о чем на самом деле мечтает, если я правильно все понял, и предпочитает продолжать жить ложью.

Я не могу. Я ненавижу разочаровывать свою семью. Я был уверен, что наконец перерос этот этап, но то, как родители смотрят на меня сейчас, напоминает мне о прошлом. Будто я снова вернулся в старшую школу и облажался.

Я качаю головой:

– Извините, – бормочу я, освобождаясь от хватки Ксандра, который даже не пытается меня остановить, и иду к двери, ведущей в сад.

– Чейз! – Мамин голос заставляет меня на секунду остановиться, но затем я иду дальше.

Не могу ясно мыслить на этих семейных встречах, особенно когда Джош озвучивает истины, к которым я не готов. Я сбегаю прочь, через сад, где все еще играют Фил и другие дети, и спустя минуту опускаюсь на водительское сиденье «Доджа». Возможно, Джош прав. Возможно, я сбегу, когда станет тяжело, но… проклятье! Вместо того чтобы ударить брата, я бью по рулю. Когда все стало так сложно? Когда лжи в моей жизни стало больше, чем правды?

Не знаю. Не имею ни малейшего представления. И от этого меня тошнит сильнее, чем от чего бы то ни было еще. Больше, чем от слов Джоша. Больше, чем от его дурацких сказок. Больше, чем от идеального будущего, которое нарисовали передо мной родители.

Я оглядываю дом, но, прежде чем кому-то еще придет в голову бежать за мной, чтобы заставить остаться, завожу мотор и сбегаю. Я всегда сбегаю.





Глава 16





Хейли


Четыре недели спустя