Выше только любовь
Часть 21 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Натали прижалась к нему, купаясь в теплом сиянии его любви. Его любви к ней. «Как это случилось?» Она посмотрела на Джулиана, на его голубые глаза, в которых светились ум и наблюдательность творца. Ее любимого творца, поэта, которого она так ждала. И девушка понимала: даже если он не напишет больше ни слова, она все равно будет счастлива, пока Джулиан принадлежит ей.
Парень нежно вытер слезу, скатившуюся из уголка ее глаза.
– Что такое?
– Ничего, – отозвалась она. – Просто… счастлива.
– И я. И это, любовь моя, величайшее преуменьшение века.
*
Во время завтрака Джулиан отвечал на ее вопросы и пообещал ответить еще на тысячу ожидающих своего часа. Когда они закончили, он обнял Натали и прижал к себе.
– Я хочу, чтобы ты провела выходные со мной, – сказал он. – До понедельника.
– Эти выходные? – Натали прикусила губу. – Мне нужно работать. Уже четверг. Слишком поздно меняться сменами.
– Тогда следующие выходные, – предложил он. – Я не очень хочу ждать так долго, но если подумать, то так у меня появится время запланировать для тебя что-то интересное.
– Я искренне сомневаюсь, что что-то может превзойти этот День святого Валентина.
Он рассмеялся.
– Это что, вызов?
Натали задумалась. Она никогда не брала столько отгулов подряд. Ни разу за все три года. Интересно, не будет ли возражать Нико… А потом девушка поняла, что тот скорее всего сам вытолкнет ее за дверь, если узнает, что она отпрашивается ради устройства личной жизни.
– Я не против.
– Отлично.
– Но, Джулиан, – вскинулась она, – ничего безумного или дорогого. Обещаешь?
Он улыбнулся ей так, словно спрашивал: «Кто, я?» – а потом целовал, пока Натали не забыла, какой вопрос задала.
Глава 19
В темном зале клуба «Кайри» было тихо, не считая негромкого металлического звона музыкальной шкатулки. Еще одна песня из «Кабаре» – темы выступлений Либерти в этом сезоне. На лицах всех присутствующих отражался неподдельный восторг, а из-за мерцания свечей на столах по ним танцевали тени. Струйки дыма запрещенных сигарет струились изящными спиралями к потолку. Ни звона бокалов, ни разговоров и кашля слышно не было.
На сцене Либерти замерла на черном пьедестале, согнув руки под странными углами и склонив голову набок. Сегодня она нарядилась как ребенок: пышная, но изорванная белая пачка, драные колготки и черные туфли с ремешком. На щеках нарисовала идеальные красные круги и черные веснушки, а волосы убрала в две неопрятные косички по обеим сторонам от неподвижного лица. Застывшая и слишком широкая улыбка напоминала клоуна, глаза казались пустыми.
Небольшое помещение наполнила скрипучая и дребезжащая музыка, и другой женский голос запел на немецком. Либерти начала двигаться как заводная кукла, а под ней медленно вращался пьедестал. Согнутые, как у Барби, руки двигались вверх и вниз, она сгибалась пополам и склоняла голову, но выражение лица не менялось.
Песня закончилась, но тут же снова заиграла музыка, и Натали сияющими глазами наблюдала, как неподвижность покинула тело Либерти, и ее кукла начала оседать, будто побежденная. На этот раз она пела на идеальном немецком, и каждое слово пронизывали эмоции. Она буквально умоляла публику своими грустными кукольными глазами. Когда последняя нота затихла, девушка снова замерла с вытянутыми в мольбе руками. На мгновение повисла тишина, а потом ее разорвал резкий свист, и все в клубе повскакивали на ноги. Маршалл даже едва не расплескал свой коктейль.
На сцену вышли двое мужчин в форме эсэсовцев. Красные повязки со свастикой казались неприлично яркими. Либерти замерла, стоя на коленях и вытянув руки, совершенно неподвижная. Натали удивленно наблюдала, как офицеры взяли «куклу» под руки и подняли. Поза Либерти не изменилась. Мужчины унесли ее со сцены будто предмет мебели, ее белое овальное лицо так и застыло в неподвижной мольбе, а потом свет потух.
Толпа взорвалась криками. Маршалл пытался скрыть блеск в глазах, а Натали даже не утруждалась.
*
Как обычно, в шелковом кимоно Либерти присоединилась к Маршаллу и Натали. Посетители снова зааплодировали ей, когда она присаживалась за столик, и Натали отметила, что ее подруга умеет изящно принимать похвалу. Маршалл поцеловал ее в щеку, качая головой в безмолвном восторге. Либерти опустила глаза и прочистила горло.
– У меня есть пара минут до следующего акта, – сообщила она, а потом взяла коктейль Маршалла и, сделав большой глоток, повернулась к Натали. – Так что говори.
– Либерти… твое выступление…
Подруга отмахнулась, прикуривая сигарету.
– Мое выступление будет здесь завтра и послезавтра, пока меня не выкинут. А ты занималась сексом. И еще на День святого Валентина. Это случается реже.
Полный восторга взгляд Маршалла метнулся от Либерти к Натали.
– Чтооо? Прошла целая неделя, а ты мне не сказала? Сэр Джулиан? Правда?
Натали почувствовала, как по шее разливается жар.
Либерти закатила глаза.
– Ты только посмотри на нее. Она краснеет, счастлива и жива… Это угнетает. И злит. А вот в твоем сообщении на следующее утро не было ничего забавного, милочка.
Маршалл захлопал в ладоши.
– Как же я тобой горжусь! – Он нахмурился. – Стой. Почему ты на следующее утро написала только ей? А как же я? Хотя какая разница! Ты занималась сексом! Чудеса случаются, и ты тому живое доказательство.
Натали оттолкнула его руки, когда он попытался ущипнуть ее за щечки, словно гордый отец.
– Спасибо, Маршалл, но я чувствовала бы себя лучше, если бы ты так не удивлялся.
– Я не просто удивлен. Я потрясен до глубины души.
– Тик-так, – напомнила Либерти. – Осталось мало времени, и я жажду подробности. Много подробностей.
– Никаких подробностей, – отрезала Натали. Она вспомнила, как губы Джулиана скользили по ее губам, когда они целовались. – Нет… точно, никаких подробностей.
– Ты только глянь на ее лицо! – воскликнул Маршалл. – Она сияет, словно новогодняя елка. Не мучай нас так, дорогая. У некоторых из нас тут что-то вроде сухого закона, и по какой-то безумной воле случая именно ты наслаждаешься сексом. Твой долг – позволить нам хотя бы опосредованно пережить твои подвиги.
Натали рассмеялась.
– Нет-нет. Вам придется напрячь воображение.
– Милая, я же бухгалтер. У меня нет воображения.
– А это твой подарок на День святого Валентина? – Либерти протянула руку, чтобы изучить маленький мозаичный кулон на шее Натали. – Вау, он потрясающий.
Натали просияла.
– Нет, на Рождество. – «На День святого Валентина моим подарком стал Джулиан».
– Неплохой подарок, – похвалил Маршалл. – Это вещица викторианской эпохи. Не просто копия, она действительно из тех времен, когда костлявая старая задница королевы Ви еще сидела на троне. Стоит, вероятно, тысяч шесть, не меньше.
– Что? Нет! – Натали посмотрела на кулон. – Я знаю, что он старый, антикварный, но точно не…
– Тогда да, – возразил Маршалл. – Ты что, не смотришь «Дорожное шоу про антиквариат»[23]? У твоего мужчины хороший вкус. И много денег. – Он вздохнул. – Так нечестно.
«У моего мужчины», – повторила Натали, и по коже снова разлилось тепло.
– Да, он прекрасен. Возможно, вы порадуетесь, хотя скорее будете шокированы, но я беру отгулы на эти выходные. И проведу их с ним.
Либерти ухмыльнулась.
– Перевод: в эти выходные вы будете заниматься сексом, пока не выбьетесь из сил.
– Теперь она специально мучает нас, – надул губы Маршалл. – Поэтому ты не сможешь осчастливить нас своим присутствием в четверг вечером?
– Да, – ответила Натали. – Я и сегодня взяла выходной. Не хотела пропустить выступление Либ и… есть еще кое-что. Мне нужно рассказать вам кое-что, прежде чем меня разорвет. Вы не поверите… у меня мурашки от одной только мысли, это просто потрясающе.
– Это про его страшный большой секрет?
– Да, – расплылась в улыбке Натали. – Но вы оба должны поклясться, что никому не расскажете. Обещайте.
Друзья обменялись полными сомнения взглядами, но Натали была слишком возбуждена, чтобы испытывать раздражение. «Какие же у них будут лица…»
– Ладно, клянемся, – произнес Маршалл.
Либерти кивнула.
– Ну?
Натали сделала глубокий вдох.
– Джулиан писатель. Его произведения не раз публиковали. Его уважают и обожают. И я его уже читала.
Маршалл махнул рукой.
– Подруга, нам это ни о чем не говорит. Ты читаешь все подряд. Я не удивлюсь, если…
– Он – Рафаэль Мелендес Мендон.
Друзья уставились на нее, не шевелясь, а потом почти одновременно разразились смехом.
– Ну, дорогая, ты нас и уморила, – выдохнул Маршалл.
Натали почувствовала, как кровь отлила от лица, забрав с собой весь ее восторг и радость. Щеки у нее опять покраснели, когда ребята перестали смеяться и переглянулись.
Либерти посмотрела на подругу, прищурившись.
– Постой-постой. Нат… ты же не серьезно, то есть, это он тебе так сказал?
Парень нежно вытер слезу, скатившуюся из уголка ее глаза.
– Что такое?
– Ничего, – отозвалась она. – Просто… счастлива.
– И я. И это, любовь моя, величайшее преуменьшение века.
*
Во время завтрака Джулиан отвечал на ее вопросы и пообещал ответить еще на тысячу ожидающих своего часа. Когда они закончили, он обнял Натали и прижал к себе.
– Я хочу, чтобы ты провела выходные со мной, – сказал он. – До понедельника.
– Эти выходные? – Натали прикусила губу. – Мне нужно работать. Уже четверг. Слишком поздно меняться сменами.
– Тогда следующие выходные, – предложил он. – Я не очень хочу ждать так долго, но если подумать, то так у меня появится время запланировать для тебя что-то интересное.
– Я искренне сомневаюсь, что что-то может превзойти этот День святого Валентина.
Он рассмеялся.
– Это что, вызов?
Натали задумалась. Она никогда не брала столько отгулов подряд. Ни разу за все три года. Интересно, не будет ли возражать Нико… А потом девушка поняла, что тот скорее всего сам вытолкнет ее за дверь, если узнает, что она отпрашивается ради устройства личной жизни.
– Я не против.
– Отлично.
– Но, Джулиан, – вскинулась она, – ничего безумного или дорогого. Обещаешь?
Он улыбнулся ей так, словно спрашивал: «Кто, я?» – а потом целовал, пока Натали не забыла, какой вопрос задала.
Глава 19
В темном зале клуба «Кайри» было тихо, не считая негромкого металлического звона музыкальной шкатулки. Еще одна песня из «Кабаре» – темы выступлений Либерти в этом сезоне. На лицах всех присутствующих отражался неподдельный восторг, а из-за мерцания свечей на столах по ним танцевали тени. Струйки дыма запрещенных сигарет струились изящными спиралями к потолку. Ни звона бокалов, ни разговоров и кашля слышно не было.
На сцене Либерти замерла на черном пьедестале, согнув руки под странными углами и склонив голову набок. Сегодня она нарядилась как ребенок: пышная, но изорванная белая пачка, драные колготки и черные туфли с ремешком. На щеках нарисовала идеальные красные круги и черные веснушки, а волосы убрала в две неопрятные косички по обеим сторонам от неподвижного лица. Застывшая и слишком широкая улыбка напоминала клоуна, глаза казались пустыми.
Небольшое помещение наполнила скрипучая и дребезжащая музыка, и другой женский голос запел на немецком. Либерти начала двигаться как заводная кукла, а под ней медленно вращался пьедестал. Согнутые, как у Барби, руки двигались вверх и вниз, она сгибалась пополам и склоняла голову, но выражение лица не менялось.
Песня закончилась, но тут же снова заиграла музыка, и Натали сияющими глазами наблюдала, как неподвижность покинула тело Либерти, и ее кукла начала оседать, будто побежденная. На этот раз она пела на идеальном немецком, и каждое слово пронизывали эмоции. Она буквально умоляла публику своими грустными кукольными глазами. Когда последняя нота затихла, девушка снова замерла с вытянутыми в мольбе руками. На мгновение повисла тишина, а потом ее разорвал резкий свист, и все в клубе повскакивали на ноги. Маршалл даже едва не расплескал свой коктейль.
На сцену вышли двое мужчин в форме эсэсовцев. Красные повязки со свастикой казались неприлично яркими. Либерти замерла, стоя на коленях и вытянув руки, совершенно неподвижная. Натали удивленно наблюдала, как офицеры взяли «куклу» под руки и подняли. Поза Либерти не изменилась. Мужчины унесли ее со сцены будто предмет мебели, ее белое овальное лицо так и застыло в неподвижной мольбе, а потом свет потух.
Толпа взорвалась криками. Маршалл пытался скрыть блеск в глазах, а Натали даже не утруждалась.
*
Как обычно, в шелковом кимоно Либерти присоединилась к Маршаллу и Натали. Посетители снова зааплодировали ей, когда она присаживалась за столик, и Натали отметила, что ее подруга умеет изящно принимать похвалу. Маршалл поцеловал ее в щеку, качая головой в безмолвном восторге. Либерти опустила глаза и прочистила горло.
– У меня есть пара минут до следующего акта, – сообщила она, а потом взяла коктейль Маршалла и, сделав большой глоток, повернулась к Натали. – Так что говори.
– Либерти… твое выступление…
Подруга отмахнулась, прикуривая сигарету.
– Мое выступление будет здесь завтра и послезавтра, пока меня не выкинут. А ты занималась сексом. И еще на День святого Валентина. Это случается реже.
Полный восторга взгляд Маршалла метнулся от Либерти к Натали.
– Чтооо? Прошла целая неделя, а ты мне не сказала? Сэр Джулиан? Правда?
Натали почувствовала, как по шее разливается жар.
Либерти закатила глаза.
– Ты только посмотри на нее. Она краснеет, счастлива и жива… Это угнетает. И злит. А вот в твоем сообщении на следующее утро не было ничего забавного, милочка.
Маршалл захлопал в ладоши.
– Как же я тобой горжусь! – Он нахмурился. – Стой. Почему ты на следующее утро написала только ей? А как же я? Хотя какая разница! Ты занималась сексом! Чудеса случаются, и ты тому живое доказательство.
Натали оттолкнула его руки, когда он попытался ущипнуть ее за щечки, словно гордый отец.
– Спасибо, Маршалл, но я чувствовала бы себя лучше, если бы ты так не удивлялся.
– Я не просто удивлен. Я потрясен до глубины души.
– Тик-так, – напомнила Либерти. – Осталось мало времени, и я жажду подробности. Много подробностей.
– Никаких подробностей, – отрезала Натали. Она вспомнила, как губы Джулиана скользили по ее губам, когда они целовались. – Нет… точно, никаких подробностей.
– Ты только глянь на ее лицо! – воскликнул Маршалл. – Она сияет, словно новогодняя елка. Не мучай нас так, дорогая. У некоторых из нас тут что-то вроде сухого закона, и по какой-то безумной воле случая именно ты наслаждаешься сексом. Твой долг – позволить нам хотя бы опосредованно пережить твои подвиги.
Натали рассмеялась.
– Нет-нет. Вам придется напрячь воображение.
– Милая, я же бухгалтер. У меня нет воображения.
– А это твой подарок на День святого Валентина? – Либерти протянула руку, чтобы изучить маленький мозаичный кулон на шее Натали. – Вау, он потрясающий.
Натали просияла.
– Нет, на Рождество. – «На День святого Валентина моим подарком стал Джулиан».
– Неплохой подарок, – похвалил Маршалл. – Это вещица викторианской эпохи. Не просто копия, она действительно из тех времен, когда костлявая старая задница королевы Ви еще сидела на троне. Стоит, вероятно, тысяч шесть, не меньше.
– Что? Нет! – Натали посмотрела на кулон. – Я знаю, что он старый, антикварный, но точно не…
– Тогда да, – возразил Маршалл. – Ты что, не смотришь «Дорожное шоу про антиквариат»[23]? У твоего мужчины хороший вкус. И много денег. – Он вздохнул. – Так нечестно.
«У моего мужчины», – повторила Натали, и по коже снова разлилось тепло.
– Да, он прекрасен. Возможно, вы порадуетесь, хотя скорее будете шокированы, но я беру отгулы на эти выходные. И проведу их с ним.
Либерти ухмыльнулась.
– Перевод: в эти выходные вы будете заниматься сексом, пока не выбьетесь из сил.
– Теперь она специально мучает нас, – надул губы Маршалл. – Поэтому ты не сможешь осчастливить нас своим присутствием в четверг вечером?
– Да, – ответила Натали. – Я и сегодня взяла выходной. Не хотела пропустить выступление Либ и… есть еще кое-что. Мне нужно рассказать вам кое-что, прежде чем меня разорвет. Вы не поверите… у меня мурашки от одной только мысли, это просто потрясающе.
– Это про его страшный большой секрет?
– Да, – расплылась в улыбке Натали. – Но вы оба должны поклясться, что никому не расскажете. Обещайте.
Друзья обменялись полными сомнения взглядами, но Натали была слишком возбуждена, чтобы испытывать раздражение. «Какие же у них будут лица…»
– Ладно, клянемся, – произнес Маршалл.
Либерти кивнула.
– Ну?
Натали сделала глубокий вдох.
– Джулиан писатель. Его произведения не раз публиковали. Его уважают и обожают. И я его уже читала.
Маршалл махнул рукой.
– Подруга, нам это ни о чем не говорит. Ты читаешь все подряд. Я не удивлюсь, если…
– Он – Рафаэль Мелендес Мендон.
Друзья уставились на нее, не шевелясь, а потом почти одновременно разразились смехом.
– Ну, дорогая, ты нас и уморила, – выдохнул Маршалл.
Натали почувствовала, как кровь отлила от лица, забрав с собой весь ее восторг и радость. Щеки у нее опять покраснели, когда ребята перестали смеяться и переглянулись.
Либерти посмотрела на подругу, прищурившись.
– Постой-постой. Нат… ты же не серьезно, то есть, это он тебе так сказал?