Вурдалак

Владимир остолбенел: он узнал голос. Повернувшись, он убедился в том, что рядом с ним стоит Ирина Верещагина! Она насмешливо смотрела на него. Владимир вспомнил, как она выставила его из кареты в безлюдном месте и что из-за нее он в тот вечер не поехал к Кате, и с раздражением спросил:

– Позвольте узнать, что я делаю не так?

– До сих пор не пригласили меня на танец!

– Разве я обязан был? – вырвалось у Владимира.

– Да вы нахал! Вы знаете, что я могу с вами сделать?

– Пистолет при вас? Тогда застрелите меня, поскольку вы больше ничего не сможете сделать без помощи вашего папеньки!

Владимиром овладело неукротимое желание как-нибудь уколоть эту взбалмошную девицу. Он понимал, что, если он ее обидит, его снова могут отстранить от работы, но уже ничего не мог с собой поделать.

– Я дарую вам жизнь, и мы с вами будем танцевать мазурку! – со смехом сказала Ирина.

– Пусть вас пригласит Лещинский, я не умею танцевать!

– Вы будете танцевать в наказание за ваше поведение!

Ирина, сделав два шага к центру зала, где уже танцевали мазурку, обернулась:

– Вы кавалер или прыщавый гимназист?

Владимир умел и любил танцевать. Уже после нескольких па Ирина заметила:

– А вы недурно танцуете!

– А у вас хорошо получается командовать! – отозвался Владимир.

После нескольких танцев Ирина наконец-то решила отдохнуть.

– Вы знаете, что художник Иван Половица, которого вы называете Иеронимом Велиалом, исчез? – прямо спросил Владимир.

– И что с того? – равнодушно отреагировала Ирина.

– Вы сказали, что его сердце принадлежит вам!

– Сердце, а не тело.

– И вам безразлично, что с ним?

– Абсолютно.

– Верно, ведь на самом деле его сердце принадлежит вашей сестре Аделии, а не вам. Вы лишь воспользовались вашей схожестью!

– Почему это вас так волнует? – иронично поинтересовалась Ирина. – Художник безумен, мало ли что могло прийти ему в голову!

– Где ваша сестра? Почему ее нигде не видно?

– Вам больше нравится Аделия?

– Дело в том, что она меня заинтриговала. Слышал, что ваша сестра серьезно больна.

– Для приезжего вы слишком много знаете!

– А вам многое известно обо мне.

– Дочери председателя попечительского совета нетрудно было кое-что о вас разузнать. Не волнуйтесь, я обратилась не к отцу, а к одному из его помощников. Разве он мог мне отказать?

– Чем же вас я так заинтересовал? Ведь мы с вами лишь раз виделись. В первый раз я встретил вашу сестру, поэтому вы не сразу меня «вспомнили».

– Аделия рассказала мне о вашей чудной встрече, и грешно было бы не воспользоваться нашей схожестью и вашей доверчивостью.

– И все же, чем больна ваша сестра?

– Вам она интересна, а вы ей – нет!

Ирина не отпускала Владимира, и его удивлял ее интерес к его особе. И хотя он помнил о предостережении адвоката, его самолюбие тешило то, что многие мужчины смотрят на него завистливо и враждебно.

По окончании бала Ирина предложила Владимиру:

– Я могу вас довезти до дома в своей карете. У вас же нет своего экипажа?


– Благодарю вас, но после поездки с вами мне пришлось долго идти пешком! – напомнил ей Владимир.

– Если вы будете продолжать интересоваться моей сестрой, а не мной, то в следующий раз я завезу вас еще дальше!

Владимир не успел ответить, как к ним подошел сам улыбающийся Верещагин:

– Моя дочь хлопотала за вас, и, не скрою, это сыграло свою роль. Не могу понять, чем вы ее покорили? Я был удивлен, узнав, что вы знакомы.

Владимир, ошеломленный вниманием столь важной особы и тем, что Ирина просила за него, молчал, не зная, что на это сказать.

Верещагин покровительственно похлопал его по плечу:

– Не робейте, молодой человек. Думаю, вас ждет большое будущее, если вы не наделаете глупостей. Вопрос о введении в штат больницы еще одной должности хирурга уже решен, и в ближайшее время вы сможете приступить к новой работе. – Он повернулся к дочери: – Дорогая, мне нужно с тобой поговорить.

Верещагин с Ириной отошли в другой конец зала.

Владимир несколько минут не мог прийти в себя. Совсем недавно он был на грани отчаяния, а теперь, словно из рога изобилия, на него сыплются всевозможные блага! И это было бы замечательно, если бы не смерть Кати.

У Владимира испортилось настроение. «Девушка мертва, и в этом я виноват, пусть косвенно! Она лежит в сырой земле, а я развлекаюсь!» Не раздумывая, Владимир пошел к выходу. Получив свои вещи, он вышел на улицу. Кроме частных экипажей у входа стояли наемные. Извозчики съехались сюда со всего города, рассчитывая на щедрые чаевые. Однако Владимир решил прогуляться и направился к Валам.





26




В вечернее время, после окончания представления в летнем театре, пустеет терраса находящегося рядом ресторана, и по мере того, как все окутывает темнота, на Валах начинает главенствовать тишина. Редкие фонари в скверах не борются с мраком ночи, а лишь служат ориентирами для одиноких, не иначе как чудаковатых путников, оказавшихся здесь.

Тишина подействовала на Владимира успокаивающе, и он снова стал размышлять о таинственном убийце. Он не сомневался в том, что смерть Кати – дело рук того самого преступника, на счету которого обескровленные жертвы, с этим согласился и Катасонов. Очень плохо, что этим делом занимается новый следователь, ему потребуется время, чтобы войти в курс дела. Адвокат Семыкин уверен, что у Катасонова есть доказательства причастности к этим убийствам безумного художника, которого ищут по всему городу. Но из того, что Владимир узнал от адвоката о художнике, у него сложилось другое мнение. Любовь к Аделии, дочери магната, их неудачное бегство и жестокая расплата. Верещагин производит приятное впечатление, неужели он причастен к расправе над бедным художником?

Как обычно, вмешался внутренний голос: «В художнике течет кровь упыря, которая через несколько поколений проявила себя! Возможно, на преступления его толкало безумие!» Но чем больше Владимир размышлял, вспоминая аккуратные разрезы на венах Феликса, тем больше уверялся в невиновности художника. Скорее всего, убийца привык пользоваться скальпелем. Психически больной художник сделал бы неровные, слишком глубокие разрезы, а тут действовал не иначе как хирург. Владимир горел желанием встретиться с художником и догадывался, где он может скрываться, если еще не покинул город.

Владимир нашел извозчика и поехал сначала в дом адвоката, где переоделся – не ехать же туда, куда он запланировал, во фраке и в цилиндре! – и прихватил с собой керосиновую лампу.

Владимир велел извозчику остановиться, не доезжая до дома-дворца Дунина-Борковского, и ожидать его. На этот раз Владимир благодаря полной луне издали увидел затаившийся среди деревьев дом. Он перелез через невысокую ограду со стороны запущенного сада, считая, что так художник, если он в доме и ведет наблюдение, его не заметит. Прячась за деревьями, Владимир подобрался почти к самому дому – до него оставалось метров десять. Он не рассчитывал попасть внутрь, ведь в прошлый раз убедился, что это невозможно. Он планировал лишь понаблюдать за домом и прилегающей территорией, насколько позволяла ему выбранная позиция. Вдруг тишину уснувшего города нарушило приближающееся цоканье копыт, внезапно стихшее невдалеке.

Владимир осторожно двинулся в ту сторону, откуда донеслись эти звуки. Это могли быть полицейские, сделавшие те же умозаключения, что и Владимир. Двигаясь между деревьями вдоль здания, Владимир в лунном свете заметил приближающуюся к нему по аллее женскую фигуру. Она двигалась быстро и, не доходя до парадного входа, свернула влево, а затем зашла за флигель и исчезла из виду.

Владимир чертыхнулся и двинулся назад, к тыльной стороне здания, прячась за стволами деревьев. Появление женщины подтвердило догадку Владимира, что художник прячется здесь. Видимо, в дом как-то можно было проникнуть. «Кто из дочерей Верещагина это может быть? Скорее всего Аделия, покинувшая бал в самом начале».

На то, чтобы, соблюдая осторожность, обойти дом, понадобилось много времени, к тому же с тыльной стороны к дому примыкал газон, теперь заросший бурьянами и невысокими кустами, это было открытое место, через которое ему не удалось бы пройти незамеченным при свете полной луны.

Владимир метнулся к зданию и стал двигаться, прижимаясь к стене и пригибаясь под окнами. Теперь его можно было заметить из дома, только высунувшись из окна второго этажа, на котором не было ставен, и посмотрев вниз. Однако Владимир рассчитывал, что беглец и его гостья, увлеченные беседой, делать этого не будут.

Не доходя до угла здания, Владимир обнаружил дверь черного хода, через которую, скорее всего, вошла в дом женщина. Ведь не через окно же она туда проникла! Владимир попробовал открыть дверь – она была заперта. Он стал ожидать, отойдя на десяток шагов назад и прижавшись к стене. Ждать пришлось долго. Но вот дверь открылась, из нее вышли двое и застыли, видимо, прощаясь. Владимир стал осторожно приближаться к ним, и тут у него под ногой хрустнула сухая ветка.

– Беги! – крикнул мужчина, и женщина кинулась наутек.

Мужчина, вместо того чтобы юркнуть в открытую дверь и затаиться, бросился к Владимиру, дав тем самым возможность спутнице скрыться. Владимир и мужчина сцепились и покатились по траве. Это не входило в намерения Владимира, он хотел всего лишь поговорить с художником, что и пытался втолковать ему, но безуспешно.

Бородатый мужчина, у которого неприятно пахло изо рта, все пытался заломить Владимиру руки за спину, а тот лишь уворачивался, надеясь на силу слова. Поняв, что это бесполезно, Владимир вспомнил, чему его учил цирковой борец на платных занятиях по вольной борьбе, которые он посещал вместе с приятелем по университету. Он схватил противника, физически довольно слабого, за запястье и применил болевой прием. Тот закричал от невыносимой боли и сдался. Владимир, тяжело дыша, поднялся, а мужчина продолжал лежать, жалобно поскуливая и держась здоровой рукой за пострадавшее запястье.

– Вы из полиции? – спросил художник – а это был он.

– Вставайте! Я не полицейский, мне нужно с вами поговорить.

– Кто вы?

– Я врач, Шульженко Владимир Иванович, работаю в психиатрическом отделении, где вы лечились.

– Вы вернете меня в больницу?

– Я хочу помочь вам, но вы должны быть со мной откровенны. К вам приходила Аделия Верещагина?

– Я не хочу с вами об этом говорить! Зачем она вам? Везите меня в больницу! – истерически прокричал художник, продолжая лежать на траве.

– Вас ожидает не больница, а тюрьма, потом суд и виселица.

– Почему виселица?! Я ничего не сделал такого, за что меня отправили бы на виселицу!

– Вас подозревают в убийстве как минимум трех человек, а могут обвинить во всех пяти убийствах! Вся полиция губернии вас разыскивает!