Вурдалак

– У меня нет для этого причин.

– Можно быть уверенным лишь в том, что ни в чем нельзя быть уверенным.

«Барышня весьма начитанная, цитирует древнеримского автора».

– Вы читали Плиния Старшего? – Владимир не мог скрыть своего удивления.

– Я знакома с произведениями многих античных авторов. Иногда мне кажется, что все, что происходит в нашем мире, давно предопределено.

– Может, и наша встреча свыше спланирована? – пошутил Владимир.

– Ничто в мире не происходит по воле случая, все имеет определенную цель, даже когда она нам остается неизвестной.

– Я уверен, что наша встреча не случайна и предопределена небесами. Дайте мне надежду на следующую встречу и назовите свое имя, прошу вас! – умоляющим тоном произнес Владимир.

Они как раз вышли из парка. Метрах в пятидесяти виднелась ожидавшая ее карета.

– Благодарю за приятную прогулку, – ушла от ответа незнакомка. – Дальше не стоит меня провожать.

Владимир растерялся:

– Я хотел бы…

Но девушка его прервала:

– Не забывайте, все не случайно. Если небесам угодно, моего желания не требуется. – И она направилась к карете, а расстроенный Владимир мог лишь проводить ее взглядом.

Внезапно она обернулась и посмотрела на него, или ему показалось, это был обман зрения? Карета тронулась и вскоре исчезла из вида. Владимир, пребывая в смятении, подошел к тому месту, где только что стояла карета, и увидел на земле платочек. «Возможно, он принадлежит незнакомке и поможет узнать ее имя!» Однако он не обнаружил на нем инициалов владелицы, он пах сладковатыми цветочными духами, и на нем осталось много пудры. Кто-то ради красоты явно переусердствовал с пудрой, неужели эта незнакомка? Все еще будучи под впечатлением от недавней встречи, он направился в гостиницу. Владимир никак не мог решить, почему его так заинтересовала незнакомка. Она пробудила в нем любопытство или другие чувства?

Владимир был рад, что все прояснилось и на самом деле таинственная черная карета не скрывала в себе никакой жуткой тайны, а всего лишь служила средством передвижения для загадочной молодой особы. Необычность цвета ее лица Владимир счел обманом зрения из-за плохого освещения. Он горел желанием вновь встретиться с этой барышней, может, в следующий раз она сбросит с себя покров таинственности? Он совсем ничего о ней не знал и мог надеяться лишь на то, что им предопределено встретиться снова.





11




На следующий день в психиатрическое отделение больницы неожиданно явился следователь Катасонов собственной персоной, и вскоре Владимира позвали в кабинет заведующего.

– Похоже, вы теперь в большей мере помощник следователя, чем мой, – хмурясь, произнес доктор Нестеренко, хотя сам он Владимира не сильно загружал, больше полагаясь на более опытного Ловцова.

– Простите, Илья Никодимович, я поговорю с господином Катасоновым и попрошу его больше не отвлекать меня от работы.

– Не горячитесь, Владимир Иванович, – пошел на попятную Нестеренко, – следователь Катасонов делает благое дело, борется с преступностью в нашем городе. Если ему понадобилась ваша помощь, что ж, извольте. – И тут же быстро добавил: – Только желательно, чтобы вас отвлекали не слишком часто, не в ущерб работе.

Войдя в кабинет заведующего, Владимир увидел, что тот вместе со следователем чаевничает, угощаясь баранками с маком.

– Я, наверное, позже зайду, – пробормотал Владимир и повернулся к двери.

– Проходите, Владимир Иванович! – остановил его Геннадий Львович, а Катасонов сразу отодвинул от себя стакан с недопитым чаем в серебряном подстаканнике. – Присаживайтесь и составьте нам компанию!

– Благодарю за приглашение, но я как раз помогаю доктору Нестеренко, и если у вас нет ничего срочного…

– Не беспокойтесь, у доктора Нестеренко найдутся помощники. – Интонация, с какой заведующий это произнес, говорила о том, что он не питает иллюзий относительно ценности Владимира как лекаря по душевным болезням.

– Да не стойте вы, Владимир Иванович, словно красна девица перед сватами, присаживайтесь! – пророкотал следователь. – Есть очень важный разговор!

Владимир сел на стул и выжидающе посмотрел на следователя, потом на заведующего: кто и что ему сообщит?

– Вы уже знаете, что в городе произошло три ужасных убийства и убийца до сих пор не найден, – заговорил следователь. – Мотивы убийцы неизвестны, способ умерщвления – обескровливание, что крайне удивительно. Убиты две молодые женщины и молодой человек. Предположительно женщины пропали в вечернее время, так как днем у них работает прислуга. О том, где женщины намеревались провести вечер, никто не знает. Одна женщина была замужем, муж находился в отъезде, другая – вдова. Каким образом они оказались в руках убийцы, неизвестно. Молодой человек пропал также вечером. С работы он ушел, а домой так и не пришел. Все три тела были обнаружены в Стрижне, недалеко от Красного моста. Неизвестно, были ли жертвы между собой знакомы, по крайней мере близкие это отрицают. Версии о мести, грабеже, сведении личных счетов, домогательствах были тщательно проверены и отвергнуты ввиду их несостоятельности. Остается предположить, что преступник психически болен и совершает убийства под влиянием своих жутких фантазий.

«Значит, адвокат рассказал Катасонову о нашем разговоре», – догадался Владимир.

– Поэтому требуется проверить всех, кто находился на излечении в психиатрическом отделении, на их причастность к этим убийствам. Хотя бы тех, кто здесь лечился последние пять лет.

Когда следователь закончил свою речь, заговорил заведующий отделением, доктор Бобров:

– Господин Катасонов попросил меня предоставить ему истории болезни наших пациентов, но, к сожалению, это невозможно, так как по закону мы обязаны соблюдать врачебную тайну. Dura lex, sed lex![21]

У следователя от возмущения вытянулось и побагровело лицо, видно было, что он едва сдерживается, чтобы не броситься в словесную атаку.


– Другое дело, если истории болезни наших пациентов изучит врач, состоящий в штате больницы, и после этого передаст господину следователю список лиц, которые теоретически, – заведующий отделением повторил с нажимом, – только теоретически могли быть причастны к этим ужасным преступлениям. Владимир Иванович, как вы смотрите на то, чтобы оказать помощь нашей полиции в этом деле – проанализировать информацию, содержащуюся в историях болезни наших бывших пациентов? Вы уже имеете представление о нашей работе, к тому же всегда можете получить квалифицированный совет, если что-то будет неясно.

– Все же я хотел бы самолично ознакомиться с этими документами! – прервал его следователь. – Или мой помощник мог бы этим заняться.

– Вот Владимир Иванович и будет вашим помощником. А если вас это не устраивает, выходите на попечительский совет, пусть он даст письменное указание на этот счет! – твердо произнес заведующий.

Следователь еще сильнее побагровел, но, видимо, все взвесив, согласился на эти условия.

Владимир понял, что его согласие – только формальность, за него уже все решено.

– Я не против, но если доктор Нестеренко не будет возражать.

– Не волнуйтесь, договориться с ним предоставьте мне, – сказал доктор Бобров и обратился к следователю: – Надеюсь, вы удовлетворены?

– Благодарю, Геннадий Львович! – с кислым выражением лица отозвался Катасонов.

– Тогда не смею вас задерживать! Владимир Иванович ожидает от вас дополнительных указаний.

– У меня вопрос, Геннадий Львович. Где я буду ознакомляться с историями болезни? – поспешил уточнить Владимир. – Кабинета у меня нет.

– Фельдшерская будет в вашем распоряжении, или вы хотите, чтобы я потеснил доктора Нестеренко?

– Подойдет и фельдшерская, – поспешно согласился Владимир.

– Владимир Иванович, будьте любезны, попросите доктора Нестеренко зайти ко мне – хочу его проинформировать о том, какое вы будете выполнять поручение.

Выйдя из кабинета, следователь, пытливо всматриваясь в лицо Владимира, пояснил:

– Вечером, к концу рабочего дня, будет приходить мой помощник, господин Лифшиц, и вы будете ему докладывать о результатах. Ему поручено проверять подозрительных особ, на которых вы укажете. Если вы найдете что-то чрезвычайно важное, то незамедлительно сообщите лично мне! И вас прошу, Владимир Иванович, будьте очень внимательны, не упускайте ничего из виду – убийца не должен проскользнуть сквозь расставленную нами сеть!

– Я все для этого сделаю! – пообещал Владимир.

– Мы на вас очень надеемся! – и Катасонов, откланявшись, ушел из больницы.

Владимир отправился к доктору Нестеренко, понимая, что разговор с ним будет неприятным. Нестеренко находился в своем кабинете и записывал в журнал, какие процедуры были проведены и какие лекарства выданы больным. В толстый блокнот он записывал свои наблюдения о состоянии больных, результатах лечения, и всегда после этого клал его в шкаф, дверцу которого закрывал на ключ. Владимиру было бы весьма любопытно ознакомиться с этими записями, он даже один раз осторожно намекнул на это Нестеренко, но тот сухо пояснил, что всё имеющее отношение к лечению больных отражено в журнале, а записи его личные и к работе не относятся.

Владимир не стал скрывать от доктора Нестеренко, по какой причине его хочет видеть заведующий отделением, и ожидал услышать от него упреки. Но тот спокойно это воспринял, правда, едко заметил:

– Раз уже все решено, так тому и быть. Выполняйте данное вам поручение, надеюсь, хоть в этом преуспеете.

Владимир обиделся подобной оценке его работы, но решил промолчать. Ведь он тут работает чуть больше двух недель, так что, понятное дело, у него пока не было возможности себя проявить. К тому же каждая работа имеет свою специфику и требует приобретения навыков и опыта.

Не дожидаясь возвращения Нестеренко, Владимир отправился к вездесущему Ловцову, у которого хранился ключ от архива. Тот не удивился его просьбе.

– Я уже получил указания от Геннадия Львовича на этот счет. – Ловцов, как всегда, был в курсе событий. – Вы будете работать в фельдшерской, я буду выдавать вам документы для работы, а вы в конце дня будете мне их возвращать.

– Я хотел бы сам подбирать истории болезни. – Владимир чувствовал раздражение и даже злость.

– Помилуй Бог, Владимир Иванович, вы там не сориентируетесь, утонете в этих бумагах! – со смехом произнес Ловцов. – Я вам помогу разобраться, да и Геннадий Львович считает, что так будет правильно. Вы в больнице человек новый и пока еще здесь не освоились.

– Давайте начнем работать, а там будет видно! – Владимир решил, что, если ему будут чинить препятствия, он сразу сообщит об этом следователю – так будет вернее.

Ловцов провел Владимира в архив. Это была крохотная комнатушка без окна, здесь едва помещались два стеллажа, плотно заполненные папками, журналами. Даже им двоим внутри было очень тесно. К торцам полок стеллажей были прикреплены таблички с непонятной аббревиатурой. Владимир растерялся при виде этого обилия документов, к тому же он все время за что-то зацеплялся.

– С какого года желаете начать? – поинтересовался Ловцов, на лице которого было написано: «Я же вам говорил!»

– С нынешнего. Наверное, были пациенты, выписанные не позднее чем два месяца назад?

– В наше отделение люди попадают на кратковременное излечение, а лечатся они тут годами, бывает, и до конца своей жизни, лишь ненадолго покидая эти стены, – сказал Ловцов. – За последние два месяца были выписаны три пациента, сейчас найду их истории болезни. – Ловцов вытащил стопку папок, видимо, мешавших ему добраться до нужных, и положил их плашмя на папки, стоящие вертикально. – Это уже умершие пациенты, – пояснил он.

Ловцов стал разбираться в бумажном царстве, сортируя папки, Владимир к нему приблизился, случайно плечом задел высунувшиеся с полки папки, и они свалились на пол. Владимир сконфузился и стал собирать папки, его взгляд невольно пробежал по надписям на них – там были указаны имя и фамилия пациента, дата открытия истории болезни, фамилия лечащего врача. Стоящие там даты его крайне удивили:

– Я понимаю, что надпись «выбыл» означает смерть. Тут эпидемия случилась, раз трое больных скончались за столь короткий период?

– Ни один из умерших не может быть тем убийцей, которого вы разыскиваете с помощью историй болезни, разве я не прав? – въедливо поинтересовался Ловцов.

– Не может, – вынужден был согласиться Владимир.

– Раз так, то вам и дела до них нет, – заключил Ловцов.

«А ведь он действительно прав. Тут хоть бы хватило времени и сил управиться с просмотром историй болезни живых пациентов», – подумал Владимир.

Ловцов передал ему внушительную стопку папок и напомнил: