Второй шанс для шефа

— Марк Давидович, садитесь. Пока Макс будет складывать парашют, вы совсем замерзнете, — водитель джипа многозначительно смотрит на меня, и я рада, что мое лицо не видно под капюшоном, который сам размером как парашют.

Марк кивает и помогает мне залезть в джип. Через мгновение он садится рядом и его бедро прижимается к моему. Я ощущаю жар его тела и краснею еще сильнее. Кажется, вместо мозга у меня в голове вата. Нельзя каждый раз терять контроль рядом с Марком. Желание схлынуло и уступило место чувству вины. Мне стыдно за то, что я поддалась эмоциям. Стоит Марку прикоснуться ко мне и мозг словно растекается. А теперь чувство стыда практически душит меня.

Я поворачиваюсь к нему и замечаю у него на коленях свой свитер. Но… Какого черта он опять задумал? Я стискиваю руки в кулаки и отодвигаюсь от Михельсона. Все его поступки, слова, все это ради достижения одной цели — затащить меня в постель. Он с самого начала все затеял ради этого. А я уж было поверила, что он изменился, надо же оказаться такой дурой. У него на уме только одно, а я как влюбленная идиотка каждый раз наступаю на одни и те же грабли. Вот только я больше не идиотка. И уж тем более не влюбленная. В голове раздается: «А я говорила» голосом Верки, и, с тихим стоном, я откидываюсь на сиденье автомобиля и закрываю глаза.





Глава 20. Агата (14 лет назад)




Питерское лето похоже на Skittles Sour. Такое яркое, красивое, с сахарной посыпкой, но кислое до зубной боли. Вот так вчера солнце припекало во всю, заставляя снимать с себя все больше одежды, а сегодня я стою в коридоре и пытаюсь решить стоит мне надевать куртку или нет. Несмотря на переменчивую погоду за окном, я счастлива. Две недели мы с Марком вместе и, если честно, мне до сих пор не верится, что этот умный, красивый, заботливый парень — мой.

Я решаю, все-таки, надеть ветровку, потому что снять ее легче, чем дрожать от холода на пронизывающем ветру. Пока я собираю волосы в хвост в дверь звонят. Кинув быстрый взгляд в зеркало, я открываю замок и широко улыбаюсь стоящему на пороге Марку.

— Привет, — он выглядит потрясающе, и мое сердце, как и всегда в его присутствии, начинает биться быстрее.

— Привет, — Марк протягивает руку и заправляет мне за ухо прядь волос. — Ты готова?

Я киваю и торопливо выхожу из квартиры. Мне хочется улизнуть до того, как мама выйдет в коридор и примется пытать Марка вопросами. Я не готова делиться им с кем бы то ни было.

Почти бегом мы спускаемся по ступенькам с четвертого этажа и на улице беремся за руки. Дождь уже не расстраивает меня, потому что Марк рядом со мной. И это все что мне сейчас нужно.

— Как твоя работа?

Еще одна причина, почему я так бесповоротно влюблена в этого парня — его искренний интерес ко мне.

— Если честно, то это совсем не то, чего я ожидала, — я морщу нос и поворачиваюсь в парню. — Игорь почти не подпускает меня к плите. Я мою, чищу, убираю и все в таком духе, но еще ни разу мне не дали даже нарезать овощи в салат.

Марк смеется. Его смех завораживает меня, он низкий и глубокий.

— А ты хотела, чтобы через две недели тебе уже дали готовить?

— Могли бы хотя бы не прятать от меня ножи, — я бормочу себе под нос, но Марк слышит меня и снова смеется.

— Не переживай. Я уверен, скоро тебе доверят не только нож, но и даже пару овощей, — он притягивает меня к себе и целует в висок. — А пока тебе надо набраться терпения, внимательно наблюдать и все запоминать. Когда-нибудь ты прославишься, Агата Самсонова.

Я разворачивась к парню, встаю на цыпочки и целую его. Иногда мне кажется, что он верит в меня больше, чем я сама.

Дождь стихает, и мы отправляемся гулять по Невскому. Проспект полон туристов, и мы делаем вид, что одни из них. Фотографируемся на каждом углу, покупаем магнитики с видами города, на пятнадцать минут зависаем у входа в Зингер и отправляемся к Чижику, чтобы бросить монетку. Когда кажется, что ноги уже почти стерлись, мы покупаем билеты на катер и отправляемся на экскурсию по каналам.

Ветер на воде нещадно треплет мои волосы, и я начинаю дрожать от холода. Марк прижимает меня к себе, и мы закутываемся в плед так, что снаружи остаются одни носы. У Летнего сада решаем выйти. Мы бродим по зеленому лабиринту, а я представляю как мы будем проводить так каждые выходные, обязательно поедем в Петергоф и никогда-никогда не расстанемся.

Я предаюсь мечтам и не замечаю торчащий из земли корень, о который запинаюсь и лечу на землю. Марк устремляется ко мне и протягивает руку, помогая встать. Я с тихим вздохом поднимаюсь, но понимаю, что не могу наступить на левую ногу. Кое-как закатав штанину, я смотрю не раздутую голень и усаживаюсь обратно на землю.

— Кажется, прогулка окончена.

Марк садится рядом со мной и целует меня в висок.

— Видимо, да.

— Поехали, — Марк понимается и помогает мне встать. — Я отвезу тебя в травмпункт.

Я морщусь от боли и опираюсь на парня.

— Может все-таки домой?

— Нет, я забирал тебя из дома здоровую, поэтому сначала мы сделаем снимок, а потом я уже отвезу тебя домой.

Я больше не спорю, и Марк отвозит меня в ближайший травмпункт. Пока мне делают снимок и перевязывают ногу, парень ждёт меня в коридоре. Мне приятна его забота и мысль мысль греет душу.

Когда спустя час мы сидим в его машине у парадной моего дома, я внезапно решаюсь.

— Не хочу, чтобы ты уходил. Останься сегодня у меня.

Марк выглядит немного удивленным, но я чувствую как его пальцы чуть крепче обхватывают мое запястье. Мне страшно, неловко, но слова уже сказаны.

— А родители?

— Отец в командировке, а мама сегодня в ночную, так что до утра никого не будет.


Я смотрю как парень неуверенно закусывает губу, и кладу ладонь ему на щеку.

— Пожалуйста, останься.

— Ты уверена?

Я киваю, потому что если и дальше мне придется его уговаривать, то я точно заплачу. Не хочу, чтобы он слышал слезы в моем голосе. Марк колеблется, но все-таки кивает, и мы вместе поднимаемся наверх.

Десять минут в неловкой тишине мы пьем чай. Я тереблю салфетку в руках, отрывая от нее мелкие кусочки. Марк с вежливым интересом оглядывает кухню и делает очередной глоток из кружки.

— Может посмотрим телевизор?

— Можно.

Я киваю, убираю чашки и веду парня в свою комнату. К счастью, там царит идеальный порядок, и мне не приходится судорожно собирать вещи по комнате. Я включаю телевизор и киваю ему на диван. Мы усаживаемся, но сидим так далеко друг от друга,что между нами может еще поместится человек. Какая-то глупая американская комедия совершенно не воспринимается моим мозгом. Я способна думать только о Марке и том, что собираюсь сделать. Спустя полчаса напряженной тишины, Марк не выдерживает и придвигается ко мне. Он поднимает руку, приглашая меня в свои объятия. Я смотрю на его лицо, которое освещает экран телевизора, и постепенно расслабляюсь. Я знаю, что Марк не сделает мне больно. Поэтому подбираю под себя ноги и облокачиваюсь спиной на парня. Он кладет мне руку на плечо, а его пальцы лениво перебирают пряди моих волос. Когда он наклоняется ко мне и аккуратно целует, я совершенно не испытываю страх.

Его прикосновения нежные и слегка нерешительные. Свет от экрана моргает, создавая причудливые тени на его лице. Марк тянется за пультом и выключает телевизор. Нас накрывает плотная темнота. Мы не произносим ни слова, а только неуверенно изучаем друг друга. Марк стягивает через голову джемпер и снова целует меня. Я чувствую жар от его тела, мои щеки пылают, но чем смелее становятся его поцелуи, тем меньше сомнений остается в моей голове.

— Ты точно этого хочешь?

Я киваю, совсем забыв, что он не видит меня в темноте.

— Да.

Когда я едва слышно произношу это слово, Марк становится решительней. Он тянет за край моей кофты, и я поднимаю руки, позволяя ему меня раздеть. Несмотря на темноту, мне хочется прикрыться руками, но Марк не дает мне опомниться и снова целует. Аккуратно опрокинув меня на диван, он недолго возится с застежкой на моем бюстгальтере. Я почти не дышу от смущения. Руки Марка изучают мое тело, и я вздрагиваю, когда он добирается до молнии на джинсах.

— Я… Ээээ…У тебя есть… — запинаясь через слово, я не могу сформулировать вопрос, но Марк меня, к счастью, понимает.

— Не волнуйся. Презерватив у меня есть.

Я в очередной радуюсь, что темнота скрывает мои пылающие щеки и пытаюсь унять нервную дрожь. Спустя пару минут мы оказываемся без одежды. Я неумело провожу рукой по груди Марка, переживая, что делаю что-то не так, но парень ведет себя спокойно и расслабленно. Марк снова целует меня, я чувствую его член у себя между ног и вздрагиваю.

— Просто расслабься.

Его ровный голос успокаивает, и я стараюсь сделать так как он говорит. Я чувствую толчок и мои мышцы непроизвольно сжимаются. Марк гладит меня по щеке и нежно целует в нос.

— Расслабься.

Я поддаюсь бедрами ему навстречу и ощущаю как медленно, сантиметр за сантиметров его член проникает в меня. Марк опирается на руки, и я замечаю как напряжены его мышцы. Мне хочется, чтобы ему было хорошо, поэтому я тянусь к нему и целую. Марк отвечает на поцелуй и одним резким толчком входит в меня. Режущая боль на мгновение оглушает меня. Дыхание перехватывает, а из уголков глаз к вискам непроизвольно скатываются слезы. Марк замирает и не двигается, пока я пытаюсь восстановить дыхание.

— Ты в порядке? — голос парня хриплый от напряжения.

Я прислушиваюсь к своим ощущениям и аккуратно двигаю бедрами. Боль почти отступила. Я чувствую незначительный дискомфорт, но и он постепенно исчезает. Марк делает вдох и начинает медленно двигаться. Мои прикосновения становятся смелее, я глажу его по плечам и двигаюсь, пытаясь подстроиться под его ритм. Наконец, удовольствие вытесняет последнии отголоски боли и секс приобретает совершенно другие ощущения.

Когда спустя пятнадцать минут я засыпаю в руках Марка, на моем лице блуждает довольная улыбка, и я чувствую себя абсолютно счастливой.



— Нет, я не знаю куда он делся. Мне он точно так же не отвечает на звонки.

Спустя пять дней я стою посреди Веркиной кухни и пытаю Кирилла. После того как мы с Марком переспали, я проснулась, когда его уже не было, и с тех пор он не поднимает трубку и не отвечает на сообщения. С моей голове носится рой мыслей и я не знаю чего боюсь больше. Того, что с ним что-то случилось или того, что он меня бросил.

— Агат, ну может он уехал куда-то и там связи нет, а предупредить не успел. Или телефон посеял, — Вера сочувственно гладит меня по голове в попытке утешить.

Я отмахиваюсь от ее руки и устало опускаюсь на табуретку.

— Кирилл, ну может ты у родителей его спросишь?

— Нет, ну ты серьезно? Как ты себе это представляешь? Здравствуйте, Давид Иосифович, я тут вашем усыну дозвониться три дня не могу, подскажите, он там вообще жив? Так что ли? — Кирилл начинает злиться, но это меня не останавливает.

— Ну дай мне их номер, я сама.

— Агата, все, — кулак Кири опускается на стол. — Прекрати истерить. Марк объявится и все сам тебе объяснит..

Я вскакиваю с табуретки и она с грохотом падает на пол.

— Тоже мне друзья называются.

Не в силах больше сдерживаться, я закрываюсь в ванной комнате, размазывая злые слезы по лицу. Вера пытается зайти, но я с силой дергаю ручку и задвигаю щеколду.

— Пусти меня.

— Нет, — всхлипнув, я сажусь на кафель и опираюсь спиной о ванную.