Все умерли, и я завела собаку

Красные счета продолжали поступать. Мы полностью зависели от кредитов, комиссионных магазинов и щедрости друзей. Но мама каким-то нечеловеческим усилием воли и с помощью бесконечных кредитов ухитрялась держать нас в дорогой школе.

– Я не хочу, чтобы вы тоже оказались в таком же положении, как я! – твердила она.

Я начала много врать. Главным образом школьным друзьям. Девочке, которая жила в особняке, я сказала, что в нашем доме семнадцать комнат. Я придумала поездку на лыжный курорт всей семьей. Я научилась уклоняться от расспросов о том, где мы живем, и пропускала мимо ушей вопросы о том, где куплены мои туфли: дорогая школа – не место, где можно признаться, что мне купили их в благотворительном магазине центра по исследованию рака. Я врала про своего отца, превратив его в фантастическую фигуру, вечно занятую съемками в разных странах мира. Я свыклась с ролью гостьи в чужих домах, вежливой, скромной и нетребовательной. Я тщательно скрывала темные тайны собственной разбитой семьи, бросившего нас отца и пустых банковских счетов. Я чувствовала себя лондонским «талантливым мистером Рипли», которого могли разоблачить каждую минуту. Но новая хрупкая броня оказалась очень кстати – она наделила меня едким цинизмом.

Я начала подражать Линси и женщинам из «Династии». Я стала блестящей, холодной, свободной от лишних эмоций. Моим новым кумиром стала Мадонна. Я копировала ее речь, стала бросаться ее фразочками. Мои подруги грезили о романтических свадьбах со своими поп-кумирами. В моих фантазиях разворачивались драматические истории мести, а изменщиком был Джордж Майкл. «Поздравляю, ты только что потерял лучшее, что у тебя было», – так я пригвождала злодея, а он рыдал на постели в гостиничном номере, и слезы текли из-под его темных очков.

Я завидовала тому, как с нашей новой жизнью справляется Рэйч. Она не врала про семнадцать комнат. Она не фантазировала о том, как ей изменяет Джордж Майкл. Она не скрывалась. Она спокойно приглашала к себе лохматых мальчишек из обычных школ, которые начинали проявлять к ней интерес. Ей каким-то чудом удалось отделить свою человеческую ценность от жизненных обстоятельств родителей. Она отвергала богатый мир, куда я так страстно стремилась. Рэйч ходила на демонстрации, общалась с людьми вне нашей школы и не принимала материализма моих подруг. Она расцвела физически и стала очень популярной – таких девушек называют «действительно очень красивыми». Из тихони она превратилась в красавицу, на которую обратил бы внимание сам Аполлон.

Я гордилась ее новой популярностью, но Рэйч не интересовало ее новое состояние и высокая оценка со стороны окружающих. В отличие от меня, она никогда не покидала нашего племени изгоев и свято хранила наш бродячий код.

Через год после отъезда отца, когда мне было четырнадцать, а Рэйч шестнадцать, мама сказала, что нам нужно на короткое время расстаться. Она получила небольшую актерскую работу в Австралии – труппа, где она участвовала в пьесе Сэмюэля Беккета вместе с актрисой Билли Уайтлоу, отправлялась на гастроли. Мама сказала, что это всего на несколько месяцев, которые «пролетят незаметно». Нам с Рэйч предстояло жить в разных семьях. Рэйч отправилась в семью режиссера и актрисы, у которых было двое маленьких детей. Я же вернулась в семью с собакой – к Симпсонам.

Мама решила пережить эти далекие от идеала обстоятельства с оптимизмом героини мюзикла сороковых годов, которая заявила: «Давайте устроим шоу В АМБАРЕ, чтобы собрать деньги на сиротский приют!» Но, с какой стороны на это ни смотри, наши тончайшие семейные узы, в конце концов, порвались под грузом внутреннего хаоса. У мамы всегда была мечта: кухонный стол, большая семья, тарелки с домашней лазаньей, ощущение принадлежности… Эта мечта так и осталась мечтой. Теперь мы стали четырьмя людьми, которые жили в разных домах сами по себе. Шоу пришлось отменить за отсутствием актеров.

Я, наконец, обрела жизнь, о которой всегда мечтала. Я оказалась в добропорядочной семье с собакой. Но никто не говорил, что ради этого мне придется расстаться с Рэйч.

– Я не хочу с тобой расставаться, Рэйч, – рыдала я, собирая вещи.


– Все будет хорошо, Эм. Я буду часто к тебе приезжать! – утешала она меня.

Мои эмоции рядом с ее серьезным спокойствием казались чрезмерными. Мы укладывали в чемоданы всю нашу жизнь. На заднем плане играли песни A-ha. Я готовилась к роли вежливой и обаятельной гостьи, которую мне предстояло играть несколько месяцев. Я ехала в семью с собакой.

Трикл, последнее напоминание о домашней стабильности Холли-Виллидж, переезжал к маминому бойфренду, с которым она то сходилась, то расходилась. Джон был актером. Он блеснул в больничной драме 60-х годов. Я видела старые его фотографии, где он был изображен со стетоскопом и зажженной сигаретой. Джон был человеком добрым, но сдержанным. Этот уроженец Йоркшира появлялся, когда мама в нем нуждалась, и исчезал, когда нужда проходила. Он обладал всеми чертами, которых не было у папы. Он полагался на действия, а не на обаяние. Этот человек умел сверлить стены и менять шины. Он часто вспоминал диалоги из военных фильмов, где снимался. «По крайней мере, на Западном фронте без перемен». Но я чувствовала, что мамино отсутствие так же тяжело для него, как и для нас.

Мы простились с мамой в аэропорту.

– Пока, дорогие! Я так вас люблю. Время пролетит незаметно! – кричала мама, махая нам рукой, но потом ее фигурка исчезла за дверями.

Я поселилась в гостевой комнате дома Симпсонов. Мне подарили красивую настольную лампу и будильник. Но порой я не могла заснуть. Симпсоны были очень добры. В их доме я обрела структуру, которой в моей жизни никогда не было. Но я скучала по маминому театральному смеху и запаху амбры. Я тосковала по папиному красноречию. А больше всего мне хотелось быть рядом с сестрой!

Иногда я тайком спускалась на сосновую кухню Симпсонов, открывала морозильник и запускала ложку в одну из аккуратных упаковок мороженого, тщательно разравнивая поверхность, чтобы скрыть следы своего ночного набега. Потом я тихо пробиралась в кладовку и ложилась рядом с лежанкой Ральфа. Я гладила его мягкую шерсть, а он лизал мои щеки. Каждый раз он встречал меня, как давно потерянного любимого родственника. Эти ночные визиты были нашей тайной, которой мы ни с кем не делились. Мама звонила и писала из Австралии. «Здесь СОВСЕМ не весело. Я даже улыбаться без вас не могу – словно оказалась в песне Барри Манилоу!» С того же континента приходили открытки от папы: «Роторуа похож на усталого, старого трансвестита – много блеска и краски, но внутри все блекло и скучно». Мы с Рэйч каждый день звонили друг другу из наших временных домов, но разговоры наши были краткими и формальными, чтобы не слишком беспокоить наших благодетелей.

Потом мама вернулась. Однажды мы увидели ее за воротами школы. Она стала обнимать и целовать меня, одаривать футболками с коалами и австралийскими сладостями.

– Я так по вам скучала! – твердила она.

Мы загрузили мой чемодан в машину и отправились за двумя другими членами банды, Триклом и Рэйч.

В нашем маленьком доме пахло сыростью и заброшенностью. Ворота слетели с петель, отопительный котел сломался. Трикл отметил воссоединение с семьей, наложив кучу в гостиной. Но это было неважно. Я снова

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.