Все приливы судьбы

– Да. – Его руки опускаются на мои бедра, и я вздрагиваю, когда его большие пальцы принимаются вырисовывать узоры на моей обнаженной коже. – Только не… так.

Он кивает на мое тело, и я сразу понимаю, что Бастиан привык контролировать ситуацию.

Возможно, это эгоистично, но сегодня я хочу быть главной. Ведь вне зависимости от того, что произойдет после этого – независимо от того, какой выбор я сделаю, – именно мне придется заплатить непомерную цену. Так что сегодня я буду эгоистичной.

Я беру лицо Бастиана в свои ладони и нежно целую его в губы.

– Все в порядке. Если одному из нас что-то не понравится, мы остановимся.

Запустив пальцы в мои кудри, он заправляет за ухо выбившуюся прядь, пока его большой палец гладит меня по щеке. На его губах появляется мягкая улыбка, и он целует меня в ответ.

Это медленный, нежный поцелуй, от которого мое тело начинает плавиться. Но он быстро перерастает во что-то яростное и отчаянное, и, в конце концов, мне начинает казаться, что кроме Бастиана в мире нет ничего, что могло бы меня насытить.

Когда мы соединяемся, становясь одним целым, больше всего на свете я хочу, чтобы этот момент длился как можно дольше. Не знаю, какую роль в этом играет наше проклятье, но близость с Бастианом не похожа ни на что, из того, что мне когда-либо приходилось испытывать. Наши тела словно созданы друг для друга. Моя кожа плавится под его пальцами. Когда я касаюсь его губами, все его тело покоряется моей воле.

Я не знаю, как долго мы были сплетены друг с другом, прежде чем откинуться на простыни. Мы оба запыхались от быстрого темпа, и наши тела блестят от пота, но ни один из нас не делает ни малейшего движения, чтобы отстраниться.

Бастиан прижимает меня к своей обнаженной груди, зарываясь лицом в изгиб моей шеи. Я хочу навсегда запечатлеть этот момент в моей памяти. Запомнить ощущение его тихого, довольного дыхания. Тепло его тела, касающегося моей кожи. Как он поглаживает мои кудри, наматывая их на мозолистые пальцы.

Он куда более уязвим, чем мне казалось, и я не могу не думать о том, что ожидает нас в будущем. Если бы в соседней каюте меня не ждала чешуя пробужденного – что бы мы делали дальше?

– Ты что-то задумала. – Его дыхание щекочет мою шею, и я чувствую, как по спине бегут приятные мурашки. – Я доверяю тебе, Амора. Как и все мы. Но еще мы беспокоимся о тебе. Скажи, ты переживаешь из-за воспоминаний Нелли? Из-за выбора, который сделал ее отец?

На мгновение я замираю, и Бастиан напрягается, как будто боится, что я могу отстраниться. Но я остаюсь в его объятьях, несмотря на чувство вины, которое наполняет мой желудок свинцом.

– Кавен навсегда изменил это королевство, – я стараюсь говорить спокойным голосом. – Народ больше не хочет мне доверять, даже если я одна из немногих, кто знает правду о нашей истории. Я пытаюсь исправить ущерб, нанесенный моей семьей. Но если бы люди знали правду о роде Монтара…Они бы ни за что не стали меня слушать. С артефактом у меня есть шанс все изменить. У меня есть шанс исправить Визидию.

– Амора, – я непроизвольно расслабляюсь, когда мое имя слетает с его губ. Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на том, как его пальцы играют с моими кудрями, пока он говорит. – Иногда самые болезненные переживания в итоге приводят к чему-то прекрасному. До того, как ты пришла к власти, Зудо был почти стерт с лица земли. Жители Кероста убивали себя, обменивая время своей жизни на инструменты, чтобы просто восстановить свои дома. Магия была ограничена.

Твоя семья совершила ошибки, которые изменили историю этого королевства, – продолжает он. – Но если ты не скажешь людям правду, то чем ты лучше своих предков? Ни один Монтара никогда не давал Визидии выбора, пока на трон не взошла ты. Я знаю, что это трудно, и…Я знаю, что у тебя появилась возможность, которой очень сложно сопротивляться. Но Амора, которую я знаю, сделает все, чтобы дать своим людям свободу. Чтобы дать им будущее, которого они заслуживают. И это та Амора, которую я люблю.

У меня в горле встает ком, из-за которого слова даются еще тяжелее.

– Я скучаю по нему, Бастиан. Мне кажется, если бы отец был здесь – он бы точно знал, что со всем этим делать. Я думаю, что он мог бы все исправить.

Бастиан прижимается лбом к моему затылку и с нежным вздохом целует меня в шею.

– Тебе не нужна его помощь, ведь ты уже знаешь, что нужно сделать. Может, он был любящим отцом, но точно не великим правителем. Он ничего не исправил. В первую очередь его волновали интересы королевской семьи и собственное благополучие. Ты не такая, как твой отец. Да, Визидия меняется, но она становится только сильнее. Возможно, она все еще ищет себя, но однажды все стабилизируется, я тебе обещаю.

Может, он был любящим отцом, но точно не великим правителем. Эти слова задевают самые яростные, глубинные струны моей души. Все мое тело напрягается, и я мысленно возвращаюсь к змеиной чешуе. Всего через два дня моя жизнь может кардинально измениться. Все, что мне нужно, – это маг времени, и отец вернется домой живой и невредимый.

Всю свою жизнь я верила, что мне суждено занять трон Визидии, но теперь, сидя на нем, я точно знаю, что не гожусь на эту роль, как и мой отец.

Я полагаю, настоящий вопрос состоит в том, кто из нас хуже.

– Как ты думаешь, он мог бы стать хорошим королем? – мои слова звучат полушепотом, и я даже не уверена, что произнесла их вслух. – Как ты думаешь, если бы я попыталась рассказать ему о Кавене, он бы стал меня слушать? Есть ли хоть какая-то вероятность, что он бы встал на нашу сторону?

Бастиан колеблется, и этого достаточно, чтобы ответить на мой вопрос, и все же он говорит:

– Я думаю, что любовь твоего отца к тебе была поистине велика, и он не всегда знал, что с ней делать. Он знал, что ты его боготворишь. И, я думаю, меньше всего на свете ему бы хотелось, чтобы собственная дочь начала его презирать. Из-за этого он бы всеми силами скрывал от тебя правду. Так что нет, я не думаю, что он бы принял нашу сторону. И в этом состоит главная разница между вами двумя. Я думаю, что все произошло именно так, как и должно было. А еще я думаю, что ничего из этого разговора не выйдет ничего хорошего, – нежно поглаживая мою кожу, он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

Иногда мужчине трудно быть открытым и делиться своими чувствами, – продолжает Бастиан. – Все королевство ожидало, что он будет суровым и сильным, и он притворился таким, каким его хотели видеть другие. Но рядом с тобой он сбрасывал все маски. У вас были такие отношения, которые я бы хотел выстроить со своим отцом, если бы только мог. Я едва знал короля Одрика, но я видел вас вместе в день твоего рождения.

– Не существует правильного способа горевать, – он переплетает свои пальцы с моими. – Ты должна скорбеть так, как хочется лично тебе. Твой отец верил в тебя. Он умер, чтобы ты могла жить и помогать королевству, ведь он сам так и не смог этого сделать. Меньше всего он хотел бы, чтобы ты отказалась от жертвы, которую он принес.

За все это время я так и не рассказала никому о событиях той ночи. Мама хотела знать подробности, но как я ни старалась, у меня не получалось выдавить и слова. Каждый раз, погружаясь в воспоминания, я думала о крови. Я думала о том, как жизнь покидает его тело, и снова терялась в своей боли.

Но сегодня все по-другому. На этот раз, думая о смерти отца, я вижу вовсе не кровь и не меч, пронзающий его живот. Я переношусь в тот момент, когда он отвел меня в самое потайное место своей души, и я сказала ему свои последние слова: я не могу тебя простить.

Все это время я старалась не вспоминать об этом моменте, и о словах, которые хотела бы взять назад.

Я потратила наши последние минуты на то, чтобы рассказать ему, как он был не прав, и обвинить его во всех грехах. И этой ночью – даже если на самом деле это был не он – я так и не набралась смелости, чтобы извиниться.

Я даже не осознаю, что плачу, пока Бастиан не прижимает меня к себе, закутывая нас обоих в мягкие простыни. Он говорит что-то утешительное, но я не могу разобрать ни слова. Я утыкаюсь лицом в его грудь, не в силах справиться с захлестнувшими меня чувствами. Болью, скорбью и абсолютным, бесконечным оцепенением.

– Я сказала, что не смогу его простить. – Мое дыхание обжигает кожу Бастиана, и я едва не задыхаюсь от отчаяния. – Это были мои последние слова. Я не попрощалась. Не сказала, как сильно я его люблю. Я сказала, что никогда не смогу его простить.

– Тебе не обязательно было говорить, как сильно ты его любишь. – Бастиан обнимает меня еще крепче, несмотря на то что я растираю слезы по его груди. – Он и так это знал. Клянусь тебе, если на свете и была одна вещь, которую король Одрик знал наверняка, так это то, что ты его любила.

Боги, как я хочу, чтобы он был прав. Больше всего я хочу в это поверить. Но я уже никогда не узнаю, как было на самом деле.

Отец умер. И, если я решу уничтожить свое проклятие, у меня никогда не будет шанса сказать ему, как сильно я его люблю.






Глава 34





Проснувшись перед рассветом, я вылезаю из теплой постели Бастиана и тихо натягиваю свою одежду. Избегая скрипучих ступенек, я выхожу из каюты капитана, чтобы успеть вернуться в свою койку задолго до того, как кто-нибудь из команды проснется.

К моему удивлению, в каюте меня ждет бодрствующая Ватея. Они с Ферриком стоят друг напротив друга: он немного растерян, в то время как она просто кипит от ярости. Русалка издает низкое, сердитое шипение, пока мой личный советник пытается ее успокоить, примиряюще подняв руки.

Моя рука соскальзывает с двери, когда в меня впиваются золотые глаза Ватеи. Я еще никогда не видела ее такой рассерженной. Даже утаскивая мужчин в море, она никогда не выглядела и вполовину такой пугающей, как сейчас.

Она рывком поднимается с пола и без предупреждения прижимает меня к стене, подставив предплечье к моему горлу.

– Подумать только, а ведь я называла тебя подругой, – ее угрожающее рычание могло бы переплюнуть Луску и даже самих пробужденных. Ее вторая рука с выпущенными когтями царапает деревянную стену возле моей головы. – Ты использовала меня, как и все остальные. Ты ничем не лучше любого из них!

– Дай ей сказать, Ватея! – Феррик хватает ее за плечо, и она так быстро оборачивается, что я даже не успеваю осознать произошедшее, пока Феррик не отшатывается назад, спотыкаясь и прижимая к груди кровоточащую руку. Только тогда в глазах Ватеи снова вспыхивает свет. Пораженная ужасом, она поднимает обе руки и делает шаг назад.

– Мне говорили не доверять людям. – Море беснуется за бортом корабля, и волны яростно раскачивают «Смертную казнь», подхватывая настроение русалки. – Я думала, что вы другие, но вы, люди, только и умеете лгать. Вы берете все, что хотите, и вы постоянно лжете.

Я хватаюсь за горло, задыхаясь от слов, которые мне приходится с трудом выдавливать из себя.

– О чем ты…

– Бларт! – кричит она, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в ладони. – Вы поймали Бларта и ничего мне не сказали!

Мои пальцы немеют. Феррик опускает покрасневшие глаза в пол. Посреди каюты лежит камень с воспоминаниями Нелли, и я понимаю, что Ватея знает обо всем.

– Она догадалась, что ты что-то скрываешь, и пошла искать улики, – совершенно несчастный Феррик приваливается к стене, даже не пытаясь залечить собственную руку. – Мы должны были рассказать ей правду.

– Ви, – тихо говорю я, – прости меня. Клянусь, я хотела тебе сказать. Просто… я боялась.

– Меня зовут Ватея, – ее слова остры, как ледяные колья, готовые пронзить меня в любую секунду. Она пинает проклятый камень сапогом, и я вздрагиваю, когда он ударяется о деревянную стену. – Я не какая-то хрупкая дева, которую нужно жалеть. Ты спросила меня, почему я осталась, почему я рискую своей жизнью ради тебя, и я сказала правду. У тебя было много возможностей все мне рассказать, но ты струсила. – Ватея снова пинает камень, распаляясь еще больше. Она выглядит так, словно больше не может сдерживать ярость, содрогаясь от резких вдохов и запуская окровавленные пальцы в свои растрепанные волосы.

– Я должна уничтожить это проклятие, – мой голос дрожит сильнее, чем мне бы хотелось. – Бларт нужен был мне живым.

– А ты уверена, что ты его уничтожишь? – она еще никогда не говорила таким холодным тоном – Мы с Ферриком видели, что сделал тот человек в воспоминаниях. Он повернул время вспять, чтобы воскресить мертвеца, Амора. Скажи мне, что ты не собираешься делать то же самое. Скажи мне, что ты не собираешься потратить впустую каждое мгновение наших жизней за последние несколько месяцев. Я зашла так далеко вовсе не для того, чтобы вернуться к началу. Я заслуживаю лучшего. Это королевство заслуживает лучшего.

Мое молчание длится слишком долго. Хмурое выражение все больше въедается в острые черты русалки, словно хочет навсегда остаться на ее лице.

– Я… нет. Я не уверена, – мои слова звучат совсем не так, как я хочу.

– Вы – одно сплошное разочарование, Ваше Величество, – выплевывает Ватея. – Я бы все равно тебе помогла. Я бы помогла тебе даже больше, чем ты можешь себе представить, если бы только ты была честна.

Я следую за ней, когда она разворачивается и убегает вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Оказавшись на палубе, она не теряет ни секунды и сразу же принимается стягивать свою одежду, а затем хватается за канаты и подтягивается к фальшборту.

– Мой народ был прав, что никогда не хотел связываться с вами, людьми. – Она бросает на меня ядовитый взгляд через плечо. – Я не буду ничьей подданной. Я надеюсь, что когда-нибудь ты снова найдешь себя, но сейчас ты совершенно потеряна, а с меня хватит. Мне надоело, что меня вечно используют.

В этот момент Ватея кажется более человечной, чем когда-либо прежде. В том, как она хмурит брови, прежде чем медленно повернуться к морю, сквозит печаль. А потом она прыгает.

Как только ее тело касается воды, мои колени начинают дрожать, и я задыхаюсь, складываясь пополам.

Вдалеке из моря поднимается розово-золотой плавник и ударяется об воду с фонтаном прощальных брызг, прежде чем исчезнуть насовсем.

Вот так, Ватея покинула нас.

Я стараюсь не смотреть на Феррика. Его плечи поникли, тело обмякло, и я заставляю себя отвернуться, когда горе искажает его лицо.

– Мне очень жаль, – его слова едва слышны в шуме ветра. – Она нашла камень, и мне пришлось все ей рассказать. Я больше не мог лгать.

– Как ты вообще оказался в моей каюте? – Я смотрю прямо на Феррика, и, хотя его щеки краснеют от волнения, он не спешит отвечать. – Я сама хотела обо всем ей рассказать, когда придет время, – я никак не могу выбросить из головы его слова.

Я не мог лгать. Не мог лгать…

Я слышу осуждение в его тоне. Разочарование. Предупреждение божественного стража, который говорит мне, что все должны умереть.

Серое небо застилает периферию моего зрения, и его мрачные тени поглощают меня с головой. Я падаю все глубже и глубже, туда, где меня ждет отец. На этот раз он не восседает верхом на огненном скакуне, освещая темноту ослепительной улыбкой. Как и прежде, его лицо скрыто дымом, а рука тянется ко мне.

Он сказал, что я должна быть храброй. Но что это значит? Вне зависимости от своего выбора, я потеряю тех, кого люблю. Что бы я ни делала – я потеряю Визидию, если использую силу пробужденных.

– Мы не позволим тебе снова исчезнуть, – я едва слышу голос Бастиана сквозь туман в голове. Спутанные мысли не дают мне сосредоточиться. Только когда он кладет руку мне на плечо, я наконец ощущаю его присутствие, и туман рассеивается, позволяя мне разобрать его слова. – Вернись к нам, Амора.