Воронята
Часть 18 из 68 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Но, прежде чем мать успела ответить, до них донесся мужской голос:
– Какой странный способ вести дела.
Обе медленно повернулись. Блу так долго стояла с задранными руками, что они совсем онемели. Обладатель голоса стоял в дверях, сунув руки в карманы. Он был не стар, лет двадцати пяти, с целой гривой черных волос. И довольно красив, хотя это не сразу бросалось в глаза. Все черты его лица казались как бы слегка преувеличенными.
Мора гневно взглянула на Блу, приподняв бровь. Та в ответ дернула плечом. Судя по всему, этот тип пришел не для того, чтобы убить их или украсть телевизор.
– Какой странный способ входить в чужой дом, – парировала Мора, высвобождая запутанный провод.
– Простите, – ответил молодой человек. – Но на табличке сказано, что вы здесь работаете.
Действительно, снаружи висела написанная от руки (причем неизвестно от чьей) табличка, которая гласила: «ЭКСТРАСЕНС». А ниже значилось…
– …только по предварительной записи, – сказала Мора и скривилась, бросив взгляд в сторону кухни. Блу оставила на столе корзину с чистым бельем, и на самом верху лежал лиловый кружевной лифчик. Однако Блу отказывалась чувствовать себя виноватой. Она ведь не ожидала, что по их кухне будут бродить незнакомые мужчины.
Гость сказал:
– Что ж, тогда бы я хотел записаться.
Голос из двери, ведущей на лестницу, заставил обернуться всех троих.
– Мы можем провести тройной сеанс, – сказала Персефона.
Она стояла у подножия лестницы, маленькая, бледная, почти полностью укрытая волосами. Мужчина уставился на нее, то ли потому что обдумывал услышанное, то ли потому что Персефону трудно было как следует разглядеть с первого взгляда.
– А что это такое? – наконец спросил он.
Блу не сразу поняла, что он имеет в виду тройной сеанс, а не Персефону. Мора спрыгнула со стола, приземлившись с такой силой, что задребезжала посуда в шкафу. Блу слезла аккуратнее. В конце концов, она держала в руках коробку с лампочками.
Мора объяснила:
– Мы втроем – Персефона, Калла и я – разложим для вас карты и сравним наши толкования. Кстати, Персефона не предлагает это кому попало.
– Это будет стоить дороже?
– Нет, если вы поможете сменить одну упрямую лампочку, – сказала Мора, вытирая руки о джинсы.
– Договорились, – ответил мужчина, хотя и с некоторой досадой.
Мора жестом велела Блу отдать ему лампочку и сказала:
– Персефона, позови Каллу.
– О господи, – тихо ответила та.
Голос у Персефоны был и без того негромкий, поэтому, когда она говорила тихо, это было почти беззвучно – но все-таки она развернулась и пошла наверх, неслышно ступая босыми ногами.
Мора окинула взглядом Блу, задавая немой вопрос. Та пожала плечами в знак согласия.
– Моя дочь, Блу, будет присутствовать в комнате, если вы не против. При ней картина становится более ясной.
Без особого интереса взглянув на Блу, мужчина влез на стол, который скрипнул под его весом. Он что-то проворчал, пытаясь выкрутить упрямую лампочку.
– Ага, вы поняли, в чем проблема, – сказала Мора. – Кстати, как вас зовут?
– Может, обойдемся без имен? – спросил гость, дергая лампочку.
Мора ответила:
– Мы экстрасенсы, а не стриптизерши.
Блу рассмеялась, а гость нет. Она подумала, что это нечестно с его стороны: может, шутка была не лучшего тона, зато смешная.
В кухне резко посветлело, когда незнакомец вкрутил на место новую лампочку. Не сказав ни единого слова, он ступил на стул, а оттуда на пол.
– Всё конфиденциально, – заверила Мора и жестом попросила его следовать за ней.
Войдя в гостиную, клиент с чисто научным интересом посмотрел вокруг. Его взгляд скользнул по свечам, растениям в горшках, курильницам, затейливому канделябру, простому деревянному столу, который стоял в центре комнаты, кружевным занавескам и, наконец, остановился на фотографии Стива Мартина.
– С автографом, – с несомненной гордостью сказала Мора, заметив, на что он смотрит. – А, Калла.
Калла влетела в комнату, явно сердясь на то, что ее потревожили. На губах у нее была помада опасного сливового цвета, поэтому рот Каллы напоминал маленький, плотно сжатый бриллиант, поместившийся под острым носом. Калла устремила на мужчину пронизывающий взгляд, который проник в глубины его души и обнаружил в ней желание. Затем она достала с полки над головой Моры колоду карт и плюхнулась на стул. Комната сделалась намного меньше, чем пять минут назад. И, в основном, из-за Каллы.
Персефона добродушно произнесла:
– Садитесь.
А Калла нелюбезно добавила:
– Что вы хотите знать?
Мужчина сел. Мора устроилась напротив, так что Калла и Персефона (и волосы Персефоны) оказались по обе стороны от нее. Блу, как всегда, присела на некотором расстоянии.
– Я бы не хотел говорить, – ответил мужчина. – Может быть, вы сами мне скажете.
Сливовая улыбка Каллы сделалась прямо-таки дьявольской.
– Может быть.
Мора подтолкнула ему колоду карт и велела их перетасовать. Он сделал это ловко и без особого смущения. Когда он закончил, Персефона и Калла сделали то же самое.
– Вы уже бывали у экстрасенсов, – заметила Мора.
Он издал лишь слабый утвердительный звук. Блу поняла: гость боялся выдать хоть что-то, из опасения, что они смошенничают. И все-таки он вряд ли был скептиком. Просто он не доверял им.
Мора забрала колоду. Она пользовалась этими картами, сколько Блу себя помнила, и от частого использования они разлохматились по краям. Это были самые обычные карты Таро – необычными их делала Мора. Она выбрала десять карт и выложила их на стол. Калла сделала то же самое со своей чуть более новой колодой – она заменила ее несколько лет назад после несчастного случая, который отбил у нее желание пользоваться предыдущим комплектом. В комнате было так тихо, что слышалось шуршание карт по неровной, щербатой поверхности гадального стола.
Персефона держала карты своими длинными-длинными пальцами, многозначительно глядя на мужчину. Она выложила на стол всего две – одну в начало, другую в конец. Блу нравилось смотреть, как Персефона раскладывает карты: четкое движение руки и тихое «с-с» наводили на мысль то ли о фокусе, то ли о балетном па. Даже сами карты казались чем-то потусторонним. У Персефоны они были чуть больше, чем у Моры и Каллы, и с интересными рисунками. Тонкие линии и размытый фон лишь намекали на фигуры; Блу никогда не видела другой такой колоды. Мора однажды сказала дочери, что не стоит задавать Персефоне вопросы, ответ на которые не жизненно важен, поэтому Блу так и не узнала, откуда взялась эта колода.
Разложив карты, Мора, Калла и Персефона принялись изучать их очертания. Блу пыталась разглядеть что-нибудь через склоненные головы женщин. Она старалась не обращать внимания на то, что вблизи от клиента исходил одуряющий химический запах геля для душа. Того, который обычно продается в черной бутылке и рекламируется со словами «шок», «возбуждение» и «удар».
Калла заговорила первой. Она подтолкнула тройку мечей к гостю, чтобы он мог на нее взглянуть. Три меча на карте вонзались в темное, кровоточащее сердце цвета ее губ.
– Вы потеряли близкого человека.
Мужчина уставился на свои руки.
– Я потерял… – начал он, а затем спохватился и закончил: – …много чего.
Мора поджала губы. Бровь Каллы взмыла к волосам. Они быстро переглянулись. Блу достаточно хорошо знала обоих, чтобы истолковать эти взгляды. Мора спросила: «Что думаешь?» Калла ответила: «Дохлый номер». Персефона ничего не сказала.
Мора коснулась пятерки пентаклей.
– Денежные проблемы, – заметила она.
На этой карте мужчина с костылем ковылял по снегу под витражным окном, а идущая рядом женщина куталась в шаль.
Мора добавила:
– Из-за женщины.
Взгляд мужчины оставался невозмутимым.
– У моих родителей было значительное состояние. Мой отец оказался втянут в деловой скандал. Они развелись, и денег у них нет. Во всяком случае, для меня.
Он произнес это каким-то странно неприятным тоном. Безжалостная констатация факта.
Мора вытерла ладони о брюки и указала на другую карту.
– Теперь вы занимаетесь каким-то утомительным делом. Вы преуспеваете, но сильно устаете.
Его поджатые губы подтвердили правду.
Персефона коснулась первой карты, которую вытянула. Рыцарь пентаклей. Человек в доспехах смотрел в поле холодными глазами, сидя на коне и держа в руках монетку. Блу подумала, что если получше приглядеться, то на монетке видно какое-то изображение. Три изогнутых линии, удлиненный треугольник с клювообразными вершинами. Рисунок, который она видела на кладбище, когда его бездумно начертила Мора. И в тетради, забытой в «Нино».
Но нет, когда она пригляделась, на монетке оказалась всего лишь слабо намеченная пятиконечная звезда. Пентакль, в честь которого и называлась карта.
Наконец Персефона заговорила. Тихим и внятным голосом она произнесла:
– Вы что-то ищете.
Он резко повернулся к ней.
На карте Каллы, которая лежала перед Персефоной, тоже был рыцарь пентаклей. Блу подумала: как необычно, что две колоды согласились между собой. Еще более странно было видеть, что у Моры тоже выпал рыцарь пентаклей. Три рыцаря смотрели холодным взглядом в пространство.
Снова три.
Калла с горечью произнесла:
– Какой странный способ вести дела.
Обе медленно повернулись. Блу так долго стояла с задранными руками, что они совсем онемели. Обладатель голоса стоял в дверях, сунув руки в карманы. Он был не стар, лет двадцати пяти, с целой гривой черных волос. И довольно красив, хотя это не сразу бросалось в глаза. Все черты его лица казались как бы слегка преувеличенными.
Мора гневно взглянула на Блу, приподняв бровь. Та в ответ дернула плечом. Судя по всему, этот тип пришел не для того, чтобы убить их или украсть телевизор.
– Какой странный способ входить в чужой дом, – парировала Мора, высвобождая запутанный провод.
– Простите, – ответил молодой человек. – Но на табличке сказано, что вы здесь работаете.
Действительно, снаружи висела написанная от руки (причем неизвестно от чьей) табличка, которая гласила: «ЭКСТРАСЕНС». А ниже значилось…
– …только по предварительной записи, – сказала Мора и скривилась, бросив взгляд в сторону кухни. Блу оставила на столе корзину с чистым бельем, и на самом верху лежал лиловый кружевной лифчик. Однако Блу отказывалась чувствовать себя виноватой. Она ведь не ожидала, что по их кухне будут бродить незнакомые мужчины.
Гость сказал:
– Что ж, тогда бы я хотел записаться.
Голос из двери, ведущей на лестницу, заставил обернуться всех троих.
– Мы можем провести тройной сеанс, – сказала Персефона.
Она стояла у подножия лестницы, маленькая, бледная, почти полностью укрытая волосами. Мужчина уставился на нее, то ли потому что обдумывал услышанное, то ли потому что Персефону трудно было как следует разглядеть с первого взгляда.
– А что это такое? – наконец спросил он.
Блу не сразу поняла, что он имеет в виду тройной сеанс, а не Персефону. Мора спрыгнула со стола, приземлившись с такой силой, что задребезжала посуда в шкафу. Блу слезла аккуратнее. В конце концов, она держала в руках коробку с лампочками.
Мора объяснила:
– Мы втроем – Персефона, Калла и я – разложим для вас карты и сравним наши толкования. Кстати, Персефона не предлагает это кому попало.
– Это будет стоить дороже?
– Нет, если вы поможете сменить одну упрямую лампочку, – сказала Мора, вытирая руки о джинсы.
– Договорились, – ответил мужчина, хотя и с некоторой досадой.
Мора жестом велела Блу отдать ему лампочку и сказала:
– Персефона, позови Каллу.
– О господи, – тихо ответила та.
Голос у Персефоны был и без того негромкий, поэтому, когда она говорила тихо, это было почти беззвучно – но все-таки она развернулась и пошла наверх, неслышно ступая босыми ногами.
Мора окинула взглядом Блу, задавая немой вопрос. Та пожала плечами в знак согласия.
– Моя дочь, Блу, будет присутствовать в комнате, если вы не против. При ней картина становится более ясной.
Без особого интереса взглянув на Блу, мужчина влез на стол, который скрипнул под его весом. Он что-то проворчал, пытаясь выкрутить упрямую лампочку.
– Ага, вы поняли, в чем проблема, – сказала Мора. – Кстати, как вас зовут?
– Может, обойдемся без имен? – спросил гость, дергая лампочку.
Мора ответила:
– Мы экстрасенсы, а не стриптизерши.
Блу рассмеялась, а гость нет. Она подумала, что это нечестно с его стороны: может, шутка была не лучшего тона, зато смешная.
В кухне резко посветлело, когда незнакомец вкрутил на место новую лампочку. Не сказав ни единого слова, он ступил на стул, а оттуда на пол.
– Всё конфиденциально, – заверила Мора и жестом попросила его следовать за ней.
Войдя в гостиную, клиент с чисто научным интересом посмотрел вокруг. Его взгляд скользнул по свечам, растениям в горшках, курильницам, затейливому канделябру, простому деревянному столу, который стоял в центре комнаты, кружевным занавескам и, наконец, остановился на фотографии Стива Мартина.
– С автографом, – с несомненной гордостью сказала Мора, заметив, на что он смотрит. – А, Калла.
Калла влетела в комнату, явно сердясь на то, что ее потревожили. На губах у нее была помада опасного сливового цвета, поэтому рот Каллы напоминал маленький, плотно сжатый бриллиант, поместившийся под острым носом. Калла устремила на мужчину пронизывающий взгляд, который проник в глубины его души и обнаружил в ней желание. Затем она достала с полки над головой Моры колоду карт и плюхнулась на стул. Комната сделалась намного меньше, чем пять минут назад. И, в основном, из-за Каллы.
Персефона добродушно произнесла:
– Садитесь.
А Калла нелюбезно добавила:
– Что вы хотите знать?
Мужчина сел. Мора устроилась напротив, так что Калла и Персефона (и волосы Персефоны) оказались по обе стороны от нее. Блу, как всегда, присела на некотором расстоянии.
– Я бы не хотел говорить, – ответил мужчина. – Может быть, вы сами мне скажете.
Сливовая улыбка Каллы сделалась прямо-таки дьявольской.
– Может быть.
Мора подтолкнула ему колоду карт и велела их перетасовать. Он сделал это ловко и без особого смущения. Когда он закончил, Персефона и Калла сделали то же самое.
– Вы уже бывали у экстрасенсов, – заметила Мора.
Он издал лишь слабый утвердительный звук. Блу поняла: гость боялся выдать хоть что-то, из опасения, что они смошенничают. И все-таки он вряд ли был скептиком. Просто он не доверял им.
Мора забрала колоду. Она пользовалась этими картами, сколько Блу себя помнила, и от частого использования они разлохматились по краям. Это были самые обычные карты Таро – необычными их делала Мора. Она выбрала десять карт и выложила их на стол. Калла сделала то же самое со своей чуть более новой колодой – она заменила ее несколько лет назад после несчастного случая, который отбил у нее желание пользоваться предыдущим комплектом. В комнате было так тихо, что слышалось шуршание карт по неровной, щербатой поверхности гадального стола.
Персефона держала карты своими длинными-длинными пальцами, многозначительно глядя на мужчину. Она выложила на стол всего две – одну в начало, другую в конец. Блу нравилось смотреть, как Персефона раскладывает карты: четкое движение руки и тихое «с-с» наводили на мысль то ли о фокусе, то ли о балетном па. Даже сами карты казались чем-то потусторонним. У Персефоны они были чуть больше, чем у Моры и Каллы, и с интересными рисунками. Тонкие линии и размытый фон лишь намекали на фигуры; Блу никогда не видела другой такой колоды. Мора однажды сказала дочери, что не стоит задавать Персефоне вопросы, ответ на которые не жизненно важен, поэтому Блу так и не узнала, откуда взялась эта колода.
Разложив карты, Мора, Калла и Персефона принялись изучать их очертания. Блу пыталась разглядеть что-нибудь через склоненные головы женщин. Она старалась не обращать внимания на то, что вблизи от клиента исходил одуряющий химический запах геля для душа. Того, который обычно продается в черной бутылке и рекламируется со словами «шок», «возбуждение» и «удар».
Калла заговорила первой. Она подтолкнула тройку мечей к гостю, чтобы он мог на нее взглянуть. Три меча на карте вонзались в темное, кровоточащее сердце цвета ее губ.
– Вы потеряли близкого человека.
Мужчина уставился на свои руки.
– Я потерял… – начал он, а затем спохватился и закончил: – …много чего.
Мора поджала губы. Бровь Каллы взмыла к волосам. Они быстро переглянулись. Блу достаточно хорошо знала обоих, чтобы истолковать эти взгляды. Мора спросила: «Что думаешь?» Калла ответила: «Дохлый номер». Персефона ничего не сказала.
Мора коснулась пятерки пентаклей.
– Денежные проблемы, – заметила она.
На этой карте мужчина с костылем ковылял по снегу под витражным окном, а идущая рядом женщина куталась в шаль.
Мора добавила:
– Из-за женщины.
Взгляд мужчины оставался невозмутимым.
– У моих родителей было значительное состояние. Мой отец оказался втянут в деловой скандал. Они развелись, и денег у них нет. Во всяком случае, для меня.
Он произнес это каким-то странно неприятным тоном. Безжалостная констатация факта.
Мора вытерла ладони о брюки и указала на другую карту.
– Теперь вы занимаетесь каким-то утомительным делом. Вы преуспеваете, но сильно устаете.
Его поджатые губы подтвердили правду.
Персефона коснулась первой карты, которую вытянула. Рыцарь пентаклей. Человек в доспехах смотрел в поле холодными глазами, сидя на коне и держа в руках монетку. Блу подумала, что если получше приглядеться, то на монетке видно какое-то изображение. Три изогнутых линии, удлиненный треугольник с клювообразными вершинами. Рисунок, который она видела на кладбище, когда его бездумно начертила Мора. И в тетради, забытой в «Нино».
Но нет, когда она пригляделась, на монетке оказалась всего лишь слабо намеченная пятиконечная звезда. Пентакль, в честь которого и называлась карта.
Наконец Персефона заговорила. Тихим и внятным голосом она произнесла:
– Вы что-то ищете.
Он резко повернулся к ней.
На карте Каллы, которая лежала перед Персефоной, тоже был рыцарь пентаклей. Блу подумала: как необычно, что две колоды согласились между собой. Еще более странно было видеть, что у Моры тоже выпал рыцарь пентаклей. Три рыцаря смотрели холодным взглядом в пространство.
Снова три.
Калла с горечью произнесла: