Вор с черным языком
Часть 32 из 59 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Tirau sul magauru!
Как я понял позже, это означало: «Стреляй в мага!» А еще я понял, что один только вид кусачих отбросил Гальву во времена Войны дочерей, когда спантийка ходила по колено в крови вместе со своими соотечественниками. Но тогда я не понял, что она сама не понимает, что кричит гальту по-спантийски. Гальва повторила это дважды. К этому времени оба уцелевших пловца уже добрались до корабля. Гоблинские арбалетчики приноровились к ветру, их дротики стали пролетать ближе. Нам пришлось вернуться на берег. Старик принялся размахивать над головой камнем на веревке и завыл так, что я слышал даже сквозь ветер. Вот тогда я и догадался, кто он такой и что сказала Гальва. Я пустил еще одну стрелу, но промахнулся. Как только мы добрались до берега, я снова натянул тетиву, но было уже поздно.
Ветер поменял направление.
В трюме было невыносимо жарко.
Старый гоблин приглядывал за котлом, время от времени поливая его морской водой, и хрипло рявкал на матросов, что спали или грелись внизу, не позволяя им нежиться в пропитанном паром чреве корабля. Трюм служил им также и столовой, и мы неспроста оказались в кладовке, так близко от нее. Пока что они никого не разделали, но все к этому шло. Они подходили к клетке, обнюхивали и ощупывали нас. Один гоблин показал на гарпунера, и его отвели в другую клетку, помыли морской водой и надели на него подгузник из тюленьей кожи, чтобы он не обосрался и не обмочился. К чести Гормалина нужно сказать, что когда он не плакал, то посылал гоблинов на хрен.
– Эх, если бы я могла добраться до своего сундучка! – сказала Норригаль. – Или того, что от него осталось.
Говорила она очень смешно, потому что прижималась щекой к плоской решетке клетки и еще не оправилась от действия отравленного дротика. Но я ее понял. Меня и самого немного подташнивало. Все наши земные блага были уложены в короб у правого борта, а лошадиный посох Гальвы и дерущийся посох Норригаль лежали у стены. Гоблины до сих пор не потрудились их осмотреть. Малк сказал, что они продадут все это в первом же городе или тайной гоблинской колонии.
– А такие есть? – спросил я. – Прямо здесь?
– Точно есть, – ответил он.
– Где?
– Но они же тайные, так ведь? Правда, я слышал, что гоблины захватили один маленький остров вроде того, на котором мы побывали недавно, и прорыли там тоннели, как в своих ульях на архипелаге или в Урримаде. Но теперь король Молровы стал их лучшим другом, и они отлично устроились в молровских городах. В Гревице и Растиве есть целые гоблинские кварталы, хотя состоятельные люди сразу уехали из Гревицы. Там теперь живут только гоблины, воры и китобои. И еще придурковатые кружевницы.
– А что с этого имеет король?
– Сам подумай.
– Гоблинское серебро.
– Верно.
– Мир на южной границе.
– Верно, и это тоже, – согласился Малк. – А еще готовых козлов отпущения за любое грязное дело, какое он натворит. А люди терпят, потому что знают, что сделали Война молотильщиков и Война дочерей с другими странами. Вот они и выбрали унизительный мир вместо жестокой войны. Кроме того, они разбогатели. Сам знаешь, как дорого стоит чай.
– Значит, гоблины захватили город.
– Нет, король силен. Он не позволит кусачим расплодиться настолько, что их нельзя будет перебить, если понадобится. А когда этот день наступит, гоблины в ответ перебьют молровских купцов в Землях Орды. Хотя должен признать, что смерть – это справедливая плата для тех, кто решил жить среди этих засранцев. Но если снова начнется резня, Молрова останется без перца, корицы и тигровых шкур, а Орда лишится тюленьего мяса, дешевой железной руды и янтаря. Эти уроды обожают янтарь. Он у них вместо золота. Наравне с человечьим мясом, которое они похищают в море.
Я не стал спрашивать, откуда они его берут. Ответ был очевиден.
– А наш король знает об этом? Конмарр не любит гоблинов.
– Конечно, но что он может сделать? Сговориться со спантийской армией и их тупым королем Калитом? Без обид.
Гальва застонала и прошептала:
– Не бери в голову.
– Наш Конмарр не спешит снова оставлять страну без сыновей и матерей, как только их чуть прибавилось, – продолжил Малк. – У Антера людей еще меньше, чем у нас, а Галлардия просто делает вид, будто бы с ней все в порядке, продает прекрасные картины и учит всех желающих танцевать. Но не нужно себя обманывать. Война вернется. Вопрос лишь в том, кто первым почувствует, что окреп для нового удара. Скорее всего, это будут гоблины – они быстрее плодятся. А Молрова либо и на этот раз останется в стороне, либо примкнет к гоблинам.
Малк еще долго рассказывал мне о кусачих. О том, что морловян, живущих в Землях Орды, называют чернорукими. Они покрывают одну руку татуировками, по которым гоблины понимают, что их трогать нельзя. Туда посылают хороших бойцов, чтобы кусачие думали, будто в Молрове все такие крутые. Островной город Гревица был печально известен похищениями детей, заказными убийствами, а еще, как ни странно, кружевами. В более приятные времена он был столицей плетения кружев, и гревичане до сих пор носят кружевные воротники и манжеты, желая показать, откуда они родом и что с ними шутки плохи.
– Ладно, – сказал я. – Остается надежда, что нас привезут в Растиву, а не в колонию кусачих.
– Надежда? – переспросил Малк. – Гоблины не поплывут в людской город, пока мы у них в трюме. Они сломают клетку и спрячут ее или скажут, что она нужна для детенышей тюленей или для коз. Догадайся, где к этому времени окажемся мы.
– Но если надежды нет, зачем ты мне все это рассказывал?
– Зачем? Нужно же было занять чем-то рот, чтобы не думать о смерти и не плакать.
– Я не заплачу.
– Увидим.
– Я не плакал с тех пор, как твоя мать ушла из публичного дома в Плата-Глуррисе.
– Плата слишком маленький городок, чтобы там был публичный дом, – ответил Малк.
– Я знаю, что вы его так не называли, а говорили просто «дом».
Он не удержался от хриплого смешка.
– Не понимаю, почему вы, холтийцы, смеетесь над матерями и отцами, – сказала Гальва. – Вы что, совсем их не любите?
– Мы сначала гальты, а потом уже холтийцы, – поправил ее Малк.
– И мы любим матерей. Я – его мать, а он – мою, – подхватил я и добавил: – И отцов тоже.
Гальва хмыкнула, а Норригаль пробурчала в решетку:
– У обоих ваших отцов ягоды крупней, чем ветки. А матери слишком осмотрительны для детоубийства.
Она рассмеялась над собственной шуткой. Ее живот затрясся и потревожил голову Гальвы, и та тоже засмеялась. Потом хохотнул Малк, а следом за ним я. Даже бедный гарпунер захихикал, хотя и понимал, что первым пойдет под нож. Я не перестал смеяться даже тогда, когда увидел на полу струйку крови, не зная точно, чья она. Сквозь весь этот шум мне послышалось лисье потявкиванье.
Колдун закрутил над головой магический камень и подчинил себе ветер Норригаль. Теперь он подгонял дротики гоблинов. Мы к тому времени уже выбрались на берег и побежали к скалам, чтобы занять оборону на высоте. Если Норригаль останется в живых, она сумеет придумать еще какой-нибудь фокус, чтобы отклонить арбалетные дротики, иначе, не имея доспехов, мы ничего не сможем с ними поделать. Лук лучше арбалета тем, что быстрее делает второй выстрел, но не очень удобен, когда приходится прятаться за скалами. Нужно выглянуть из укрытия, натянуть тетиву, потом спустить – слишком долго. Арбалеты лучше приспособлены для осады. Просто тянешь за рычаг, и вся накопленная энергия идет в дело. Более того, гоблинские арбалеты мощней, чем кажутся на первый взгляд, потому что на ложе есть стремя, а у стрелков – поясные крюки. Они наступают в стремя, наклоняются, пристегивают крючок и распрямляются, используя силу ног, чтобы взвести тетиву. Мы вляпались по уши. На мгновение я задумался о том, куда подевался кот. По тому, как развивались события, я бы не слишком удивился, если бы ассасин где-то припрятала маленького гаденыша до тех пор, пока гоблины не заберут нас с острова, а потом дождалась бы удобного момента.
Дальше гоблины взялись за корвида. Они начали стрелять в него, но Гальва, не добежав до скал, повернула обратно и загородила корвида щитом. Тем временем птица захлопала крыльями – этот прием называется «дрожь». Несколько дротиков пробили их насквозь, но ни одна рана не была смертельной. Гоблинам нужно было подобраться ближе, но они не очень-то спешили. Колдун позаботился, чтобы этого и не потребовалось. Он вертел магическим камнем то так, то этак, пока ветер не утих. На берег высадились уже девять гоблинов: четверо с арбалетами и пятеро с копьями. Старый колдун остался на корабле в добрых восьмидесяти ярдах от нас. Из-за скалы в него было никак не попасть, а вот с берега еще можно попытаться. Я знал, как незаметно спуститься к воде, и помчался вниз.
К этому времени Малк и гарпунер уже бросились на помощь Гальве. У Малка была абордажная сабля, а Гормалин размахивал над головой ржавым мечом ганнского воина, как будто не вполне понимал, что с ним делать. Думаю, он даже не замечал засевшего в бедре дротика, а Малка только пару раз зацепило. Гальва, как могла, защищала их, но это дорого стоило ей самой. Ее ранили в плечо, да и птице досталось не раз. Что делал колдун с гоблинского корабля, я не знал. Что делала Норригаль, я не знал. Просто бежал, и все. Меня заметили только возле самой воды. Потом я выяснил, что Норригаль прикрывала мое приближение. Она лучше всех понимала, что наше единственное спасение – подстрелить колдуна. И у меня был неплохой шанс попасть в него с семидесяти ярдов. Далековато для короткого лука, но не безнадежно. Чтобы сократить расстояние, я прошлепал по воде еще пятнадцать ярдов и зашел чуть глубже чем по колено.
– Только не промахнись! – прокричала Норригаль.
Но мое везение кончилось, я чувствовал пустоту под ложечкой, как от упреков бывшей возлюбленной.
И промахнулся.
Я еще целился, когда дунул ветер, и стрела ушла далеко влево. Конечно, не нужно было вообще спускать тетиву, но в настоящем бою трудно принимать правильные решения. Если вы способны спокойно рассуждать, когда на вас роем валят кусачие, тем лучше для вас, а я тогда не смог, да и сейчас не могу. В битве ошибаются все, и нужно просто сделать так, чтобы ошибка не оказалась последней. К счастью, колдун не заметил, как стрела просвистела над его сложенными горой косами. Он закончил произносить заклинание, схватил свой магический камень и дважды встряхнул его. От скалы над головой Гальвы откололся кусок и с шумом рухнул вниз. Я наложил новую стрелу. Гоблины зашлепали по воде ко мне. Гоблинский дротик чиркнул по виску. Я спустил тетиву, достал третью стрелу и оглянулся на берег через плечо. Кусачий, выстреливший в меня, стоял в полосе прибоя, пытаясь перезарядить арбалет, но замешкался из-за мокрого песка и гальки, а также тревожного крика чаек.
Чуть дальше Гальва, Малк и корвид Далгата добивали двоих гоблинов, но их уже окружали другие. Хотя теперь это было не важно. На Далгату рухнул валун размером с корову. Я повернулся направо и увидел, как колдун согнулся пополам с моей стрелой в животе. Остальные кусачие бросились ему на помощь. Я наложил стрелу и выстрелил прямо в лицо тому придурку, что присел, чтобы перезарядить арбалет. Гальва наклонилась и выдернула оперенный дротик из груди огромного и ужасного корвида, дрожавшего в предсмертной агонии.
Важно было выдернуть дротик до того, как птица умрет. Настолько важно, что Гальва повернулась спиной к нападавшим гоблинам, которые продолжали стрелять в нее и колоть копьями. Она сломала дротик, птица вспыхнула, и в небо поднялась струя черного дыма.
Грудь Гальвы тоже задымилась. Спантийка вскрикнула – мне всего несколько раз доводилось слышать ее крик – и упала на колени.
Двое гоблинов бросились на меня, я развернулся и побежал обратно к скалам, туда, где Норригаль лежала, свернувшись калачиком, со стрелой в животе. Дротик одного из кусачих оцарапал мне плечо. Но яд все же попал в рану, и вскоре я тоже упал. Гоблины вовсю колотили Гальву и Малка древками темных кривых копий, рядом лежал потерявший сознание гарпунер. Кусачие хотели взять их живыми. Хотели нас всех взять живыми. Так и получилось.
– Так он умер? – спросил я у старого гоблина, подливавшего морскую воду на угли. – Ваш ссохшийся колдун, раскалывающий скалы. Стало быть, он отправился на встречу с огромным куском дерьма в небе – или, скорее, под землей, – которому вы, придурки, поклоняетесь?
Если он и понял меня, то не подал виду, только пошевелил серыми губами, показав рыбьи зубы, и от углей поднялась еще одна струя пара. Норригаль снова заснула. Ей досталось больше яда от точного попадания отравленного дротика, чем мне от двух, ударивших вскользь.
Если бы гоблины знали, что понесут такие потери, то, может быть, и не стали бы нападать на нас. С другой стороны, за то, чтобы убить корвида и двух опытных истребителей кусачих, возможно, стоило отдать семерых матросов и колдуна. Корвидов они ненавидели даже сильней, чем нас, и нельзя их за это винить. Огромные черные птицы повернули ход войны. Вместе с кораблями из родникового дерева.
Родниковых деревьев почти не осталось, но благодаря таким магам, как Трясошип, Смешивающий Кости и Фульвир, Связывающий Молнии, мы освоили искусство создания корвидов. Обычно я испытываю чувство вины, когда говорю «мы», рассказывая о свершениях армии мира людей. Но теперь все изменилось. Я тоже убивал гоблинов. Пусть и не пошел на войну, но тоже сражался с ними, только позже. А уж если я пристрелил гоблинского мага – это немалое достижение. Если бы меня разделали на филе и съели, прощение Малка было бы слабым утешением. Но сейчас мы лежали в клетке, заливая друг друга кровью, а его нога покоилась на моем лице, и я сумел убедить себя, что это имеет значение.
– Эй, спантийка, – позвал я.
Она наклонила голову, показывая, что слушает, но едва приоткрыла глаза.
– Может, ты хоть теперь расскажешь, зачем мы на самом деле отправились в Аустрим? Все равно я унесу эту тайну в могилу.
– И очень скоро, – добавила Норригаль.
– Вот сама и расскажи, pruxilta. У меня… нет желания разговаривать.
– Постой, – сказал я. – Так она, коза драная, обо всем знала, а я – нет?
– Ты ведь слуга Гильдии, правильно? – ответила Норригаль. – Но можешь оказаться кем-то еще.
– Свиной рулькой для кусачих, – подсказал Малк.
– Мертвоножка считает, что ты точно такой, как твое имя. Кинч. Узел в паутине Берущих, – сказала Норригаль. – Я не хочу тревожить твою нежную голову вещами, которые могут быть правдой, а могут и не быть. Правда в том, что мы отправились в Аустрим, чтобы посадить ведьму на трон.
35
Светлая сторона смерти
Как я понял позже, это означало: «Стреляй в мага!» А еще я понял, что один только вид кусачих отбросил Гальву во времена Войны дочерей, когда спантийка ходила по колено в крови вместе со своими соотечественниками. Но тогда я не понял, что она сама не понимает, что кричит гальту по-спантийски. Гальва повторила это дважды. К этому времени оба уцелевших пловца уже добрались до корабля. Гоблинские арбалетчики приноровились к ветру, их дротики стали пролетать ближе. Нам пришлось вернуться на берег. Старик принялся размахивать над головой камнем на веревке и завыл так, что я слышал даже сквозь ветер. Вот тогда я и догадался, кто он такой и что сказала Гальва. Я пустил еще одну стрелу, но промахнулся. Как только мы добрались до берега, я снова натянул тетиву, но было уже поздно.
Ветер поменял направление.
В трюме было невыносимо жарко.
Старый гоблин приглядывал за котлом, время от времени поливая его морской водой, и хрипло рявкал на матросов, что спали или грелись внизу, не позволяя им нежиться в пропитанном паром чреве корабля. Трюм служил им также и столовой, и мы неспроста оказались в кладовке, так близко от нее. Пока что они никого не разделали, но все к этому шло. Они подходили к клетке, обнюхивали и ощупывали нас. Один гоблин показал на гарпунера, и его отвели в другую клетку, помыли морской водой и надели на него подгузник из тюленьей кожи, чтобы он не обосрался и не обмочился. К чести Гормалина нужно сказать, что когда он не плакал, то посылал гоблинов на хрен.
– Эх, если бы я могла добраться до своего сундучка! – сказала Норригаль. – Или того, что от него осталось.
Говорила она очень смешно, потому что прижималась щекой к плоской решетке клетки и еще не оправилась от действия отравленного дротика. Но я ее понял. Меня и самого немного подташнивало. Все наши земные блага были уложены в короб у правого борта, а лошадиный посох Гальвы и дерущийся посох Норригаль лежали у стены. Гоблины до сих пор не потрудились их осмотреть. Малк сказал, что они продадут все это в первом же городе или тайной гоблинской колонии.
– А такие есть? – спросил я. – Прямо здесь?
– Точно есть, – ответил он.
– Где?
– Но они же тайные, так ведь? Правда, я слышал, что гоблины захватили один маленький остров вроде того, на котором мы побывали недавно, и прорыли там тоннели, как в своих ульях на архипелаге или в Урримаде. Но теперь король Молровы стал их лучшим другом, и они отлично устроились в молровских городах. В Гревице и Растиве есть целые гоблинские кварталы, хотя состоятельные люди сразу уехали из Гревицы. Там теперь живут только гоблины, воры и китобои. И еще придурковатые кружевницы.
– А что с этого имеет король?
– Сам подумай.
– Гоблинское серебро.
– Верно.
– Мир на южной границе.
– Верно, и это тоже, – согласился Малк. – А еще готовых козлов отпущения за любое грязное дело, какое он натворит. А люди терпят, потому что знают, что сделали Война молотильщиков и Война дочерей с другими странами. Вот они и выбрали унизительный мир вместо жестокой войны. Кроме того, они разбогатели. Сам знаешь, как дорого стоит чай.
– Значит, гоблины захватили город.
– Нет, король силен. Он не позволит кусачим расплодиться настолько, что их нельзя будет перебить, если понадобится. А когда этот день наступит, гоблины в ответ перебьют молровских купцов в Землях Орды. Хотя должен признать, что смерть – это справедливая плата для тех, кто решил жить среди этих засранцев. Но если снова начнется резня, Молрова останется без перца, корицы и тигровых шкур, а Орда лишится тюленьего мяса, дешевой железной руды и янтаря. Эти уроды обожают янтарь. Он у них вместо золота. Наравне с человечьим мясом, которое они похищают в море.
Я не стал спрашивать, откуда они его берут. Ответ был очевиден.
– А наш король знает об этом? Конмарр не любит гоблинов.
– Конечно, но что он может сделать? Сговориться со спантийской армией и их тупым королем Калитом? Без обид.
Гальва застонала и прошептала:
– Не бери в голову.
– Наш Конмарр не спешит снова оставлять страну без сыновей и матерей, как только их чуть прибавилось, – продолжил Малк. – У Антера людей еще меньше, чем у нас, а Галлардия просто делает вид, будто бы с ней все в порядке, продает прекрасные картины и учит всех желающих танцевать. Но не нужно себя обманывать. Война вернется. Вопрос лишь в том, кто первым почувствует, что окреп для нового удара. Скорее всего, это будут гоблины – они быстрее плодятся. А Молрова либо и на этот раз останется в стороне, либо примкнет к гоблинам.
Малк еще долго рассказывал мне о кусачих. О том, что морловян, живущих в Землях Орды, называют чернорукими. Они покрывают одну руку татуировками, по которым гоблины понимают, что их трогать нельзя. Туда посылают хороших бойцов, чтобы кусачие думали, будто в Молрове все такие крутые. Островной город Гревица был печально известен похищениями детей, заказными убийствами, а еще, как ни странно, кружевами. В более приятные времена он был столицей плетения кружев, и гревичане до сих пор носят кружевные воротники и манжеты, желая показать, откуда они родом и что с ними шутки плохи.
– Ладно, – сказал я. – Остается надежда, что нас привезут в Растиву, а не в колонию кусачих.
– Надежда? – переспросил Малк. – Гоблины не поплывут в людской город, пока мы у них в трюме. Они сломают клетку и спрячут ее или скажут, что она нужна для детенышей тюленей или для коз. Догадайся, где к этому времени окажемся мы.
– Но если надежды нет, зачем ты мне все это рассказывал?
– Зачем? Нужно же было занять чем-то рот, чтобы не думать о смерти и не плакать.
– Я не заплачу.
– Увидим.
– Я не плакал с тех пор, как твоя мать ушла из публичного дома в Плата-Глуррисе.
– Плата слишком маленький городок, чтобы там был публичный дом, – ответил Малк.
– Я знаю, что вы его так не называли, а говорили просто «дом».
Он не удержался от хриплого смешка.
– Не понимаю, почему вы, холтийцы, смеетесь над матерями и отцами, – сказала Гальва. – Вы что, совсем их не любите?
– Мы сначала гальты, а потом уже холтийцы, – поправил ее Малк.
– И мы любим матерей. Я – его мать, а он – мою, – подхватил я и добавил: – И отцов тоже.
Гальва хмыкнула, а Норригаль пробурчала в решетку:
– У обоих ваших отцов ягоды крупней, чем ветки. А матери слишком осмотрительны для детоубийства.
Она рассмеялась над собственной шуткой. Ее живот затрясся и потревожил голову Гальвы, и та тоже засмеялась. Потом хохотнул Малк, а следом за ним я. Даже бедный гарпунер захихикал, хотя и понимал, что первым пойдет под нож. Я не перестал смеяться даже тогда, когда увидел на полу струйку крови, не зная точно, чья она. Сквозь весь этот шум мне послышалось лисье потявкиванье.
Колдун закрутил над головой магический камень и подчинил себе ветер Норригаль. Теперь он подгонял дротики гоблинов. Мы к тому времени уже выбрались на берег и побежали к скалам, чтобы занять оборону на высоте. Если Норригаль останется в живых, она сумеет придумать еще какой-нибудь фокус, чтобы отклонить арбалетные дротики, иначе, не имея доспехов, мы ничего не сможем с ними поделать. Лук лучше арбалета тем, что быстрее делает второй выстрел, но не очень удобен, когда приходится прятаться за скалами. Нужно выглянуть из укрытия, натянуть тетиву, потом спустить – слишком долго. Арбалеты лучше приспособлены для осады. Просто тянешь за рычаг, и вся накопленная энергия идет в дело. Более того, гоблинские арбалеты мощней, чем кажутся на первый взгляд, потому что на ложе есть стремя, а у стрелков – поясные крюки. Они наступают в стремя, наклоняются, пристегивают крючок и распрямляются, используя силу ног, чтобы взвести тетиву. Мы вляпались по уши. На мгновение я задумался о том, куда подевался кот. По тому, как развивались события, я бы не слишком удивился, если бы ассасин где-то припрятала маленького гаденыша до тех пор, пока гоблины не заберут нас с острова, а потом дождалась бы удобного момента.
Дальше гоблины взялись за корвида. Они начали стрелять в него, но Гальва, не добежав до скал, повернула обратно и загородила корвида щитом. Тем временем птица захлопала крыльями – этот прием называется «дрожь». Несколько дротиков пробили их насквозь, но ни одна рана не была смертельной. Гоблинам нужно было подобраться ближе, но они не очень-то спешили. Колдун позаботился, чтобы этого и не потребовалось. Он вертел магическим камнем то так, то этак, пока ветер не утих. На берег высадились уже девять гоблинов: четверо с арбалетами и пятеро с копьями. Старый колдун остался на корабле в добрых восьмидесяти ярдах от нас. Из-за скалы в него было никак не попасть, а вот с берега еще можно попытаться. Я знал, как незаметно спуститься к воде, и помчался вниз.
К этому времени Малк и гарпунер уже бросились на помощь Гальве. У Малка была абордажная сабля, а Гормалин размахивал над головой ржавым мечом ганнского воина, как будто не вполне понимал, что с ним делать. Думаю, он даже не замечал засевшего в бедре дротика, а Малка только пару раз зацепило. Гальва, как могла, защищала их, но это дорого стоило ей самой. Ее ранили в плечо, да и птице досталось не раз. Что делал колдун с гоблинского корабля, я не знал. Что делала Норригаль, я не знал. Просто бежал, и все. Меня заметили только возле самой воды. Потом я выяснил, что Норригаль прикрывала мое приближение. Она лучше всех понимала, что наше единственное спасение – подстрелить колдуна. И у меня был неплохой шанс попасть в него с семидесяти ярдов. Далековато для короткого лука, но не безнадежно. Чтобы сократить расстояние, я прошлепал по воде еще пятнадцать ярдов и зашел чуть глубже чем по колено.
– Только не промахнись! – прокричала Норригаль.
Но мое везение кончилось, я чувствовал пустоту под ложечкой, как от упреков бывшей возлюбленной.
И промахнулся.
Я еще целился, когда дунул ветер, и стрела ушла далеко влево. Конечно, не нужно было вообще спускать тетиву, но в настоящем бою трудно принимать правильные решения. Если вы способны спокойно рассуждать, когда на вас роем валят кусачие, тем лучше для вас, а я тогда не смог, да и сейчас не могу. В битве ошибаются все, и нужно просто сделать так, чтобы ошибка не оказалась последней. К счастью, колдун не заметил, как стрела просвистела над его сложенными горой косами. Он закончил произносить заклинание, схватил свой магический камень и дважды встряхнул его. От скалы над головой Гальвы откололся кусок и с шумом рухнул вниз. Я наложил новую стрелу. Гоблины зашлепали по воде ко мне. Гоблинский дротик чиркнул по виску. Я спустил тетиву, достал третью стрелу и оглянулся на берег через плечо. Кусачий, выстреливший в меня, стоял в полосе прибоя, пытаясь перезарядить арбалет, но замешкался из-за мокрого песка и гальки, а также тревожного крика чаек.
Чуть дальше Гальва, Малк и корвид Далгата добивали двоих гоблинов, но их уже окружали другие. Хотя теперь это было не важно. На Далгату рухнул валун размером с корову. Я повернулся направо и увидел, как колдун согнулся пополам с моей стрелой в животе. Остальные кусачие бросились ему на помощь. Я наложил стрелу и выстрелил прямо в лицо тому придурку, что присел, чтобы перезарядить арбалет. Гальва наклонилась и выдернула оперенный дротик из груди огромного и ужасного корвида, дрожавшего в предсмертной агонии.
Важно было выдернуть дротик до того, как птица умрет. Настолько важно, что Гальва повернулась спиной к нападавшим гоблинам, которые продолжали стрелять в нее и колоть копьями. Она сломала дротик, птица вспыхнула, и в небо поднялась струя черного дыма.
Грудь Гальвы тоже задымилась. Спантийка вскрикнула – мне всего несколько раз доводилось слышать ее крик – и упала на колени.
Двое гоблинов бросились на меня, я развернулся и побежал обратно к скалам, туда, где Норригаль лежала, свернувшись калачиком, со стрелой в животе. Дротик одного из кусачих оцарапал мне плечо. Но яд все же попал в рану, и вскоре я тоже упал. Гоблины вовсю колотили Гальву и Малка древками темных кривых копий, рядом лежал потерявший сознание гарпунер. Кусачие хотели взять их живыми. Хотели нас всех взять живыми. Так и получилось.
– Так он умер? – спросил я у старого гоблина, подливавшего морскую воду на угли. – Ваш ссохшийся колдун, раскалывающий скалы. Стало быть, он отправился на встречу с огромным куском дерьма в небе – или, скорее, под землей, – которому вы, придурки, поклоняетесь?
Если он и понял меня, то не подал виду, только пошевелил серыми губами, показав рыбьи зубы, и от углей поднялась еще одна струя пара. Норригаль снова заснула. Ей досталось больше яда от точного попадания отравленного дротика, чем мне от двух, ударивших вскользь.
Если бы гоблины знали, что понесут такие потери, то, может быть, и не стали бы нападать на нас. С другой стороны, за то, чтобы убить корвида и двух опытных истребителей кусачих, возможно, стоило отдать семерых матросов и колдуна. Корвидов они ненавидели даже сильней, чем нас, и нельзя их за это винить. Огромные черные птицы повернули ход войны. Вместе с кораблями из родникового дерева.
Родниковых деревьев почти не осталось, но благодаря таким магам, как Трясошип, Смешивающий Кости и Фульвир, Связывающий Молнии, мы освоили искусство создания корвидов. Обычно я испытываю чувство вины, когда говорю «мы», рассказывая о свершениях армии мира людей. Но теперь все изменилось. Я тоже убивал гоблинов. Пусть и не пошел на войну, но тоже сражался с ними, только позже. А уж если я пристрелил гоблинского мага – это немалое достижение. Если бы меня разделали на филе и съели, прощение Малка было бы слабым утешением. Но сейчас мы лежали в клетке, заливая друг друга кровью, а его нога покоилась на моем лице, и я сумел убедить себя, что это имеет значение.
– Эй, спантийка, – позвал я.
Она наклонила голову, показывая, что слушает, но едва приоткрыла глаза.
– Может, ты хоть теперь расскажешь, зачем мы на самом деле отправились в Аустрим? Все равно я унесу эту тайну в могилу.
– И очень скоро, – добавила Норригаль.
– Вот сама и расскажи, pruxilta. У меня… нет желания разговаривать.
– Постой, – сказал я. – Так она, коза драная, обо всем знала, а я – нет?
– Ты ведь слуга Гильдии, правильно? – ответила Норригаль. – Но можешь оказаться кем-то еще.
– Свиной рулькой для кусачих, – подсказал Малк.
– Мертвоножка считает, что ты точно такой, как твое имя. Кинч. Узел в паутине Берущих, – сказала Норригаль. – Я не хочу тревожить твою нежную голову вещами, которые могут быть правдой, а могут и не быть. Правда в том, что мы отправились в Аустрим, чтобы посадить ведьму на трон.
35
Светлая сторона смерти