Вор с черным языком

Он хотел напугать нас.

И у него получилось.



Если вам не выпало счастье повстречаться с кракенами, должен объяснить, что они вовсе не кальмары. Это может сбить с толку, потому что большинство людей называют кракенами и тех и других. Но кракены так же похожи на кальмаров, как обезьяны на людей. Они крупнее большинства кальмаров, умнее их всех и сами едят кальмаров на обед. Одним словом, это императоры моря, и, если бы мы столкнулись со взрослым кракеном, а не с подростком, вы никогда не услышали бы моего имени.

Когда я понял, что наложил в штаны, то на мгновение посочувствовал Малку. Разумеется, он был еще тот сукин сын, но судьба поставила его перед ужасным выбором. Что делать: отпустить кита, голова которого наполнена жирным белым золотом, чтобы спасти людей, или сразиться с хитрым монстром и пролить нашу кровь за то богатство, что было у нас на буксире? Богатство, ради которого любой капитан согласится пожертвовать всей командой, и даже не одной. Малк любил свою команду, был предан ей. Помимо всего прочего, я был ему так ненавистен еще и потому, что он видел, как вместо меня умирали его товарищи. И Малк сам был испуган. Я понимал, что он не боится ни людей, ни китов, что он пережил войну с гоблинами, но кракен? Конечно же, я упал в ваших глазах, потому что обделался от страха, но пока вы сами, сидя в маленькой шлюпке посреди моря, не увидите кракена и не испачкаете свои штаны, лучше повремените с осуждением.

Спантийка наклонилась к сидевшей впереди пожилой холтийке и спросила:

– А как сражаться с кракеном?

– Чтобы его прогнать, нужно проткнуть ему мозг или отрезать щупальца. И то и другое сделать непросто.

– Трудней, чем убить кита?

– Да уж потрудней. А ему гораздо проще убить нас.



Малк оглянулся на «Суепку бурьей» в надежде увидеть, как капитан знаком приказывает ему отпустить кита. Но капитан указал пальцем на огромную рыжую тушу, давая понять, что хочет заполучить ее даже ценой наших жизней.

– Вперед! – скомандовал Малк, и мы, да помогут нам боги, подгребли ближе к киту и монстру, задумавшему его у нас отнять. – Оружие! – крикнул Малк. – И следите за его щупальцами, они будут подниматься со всех сторон!

Он выхватил абордажную саблю и нанес жестокий рубящий удар по щупальцу, обвившему китовый хвост. Открылась широкая рана, монстр выпустил кита, и щупальце скользнуло в воду.

Раздувшаяся голова кракена показалась в ярде под водой, а потом он сложил щупальца и рванул куда-то за нашу шлюпку. Щупальца были длинней его тела и, казалось, тянулись бесконечно. Кракен занял позицию между нами и кораблем, и теперь гребцы сидели лицом к нему. Вода словно вскипела, когда три, четыре, пять щупалец взвились в небо, обливая нас водой.

– Приготовиться! – сказал Малк, но мне не нужно было ничего говорить – мои пальцы побелели, удерживая весло.

Щупальца ударили кнутами, и все, кто был в шлюпке, закричали. Шлюпка не развалилась на части, но только чудом. Крики сменились визгом и стонами, тяжелые щупальца раздавили нескольких гребцов, ломая ноги, руки и шеи. Среди них был и лысеющий маг, наславший на кита сонное заклинание. Одно из щупалец опустилось прямо на антерку, сидевшую рядом со мной, но не ударило, а впилось присосками. А затем дернулось, оставив большую дыру в ее плоти. Женщина закричала и упала с лавки, придавив меня истекающим кровью телом. Малк и Гальва встали плечом к плечу и принялись рубить щупальца. Одно удалось отсечь, но на смену появились новые, продолжая кровавую работу. Остальные гребцы слишком сгрудились, чтобы размахивать клинками, да и были они далеко не у всех.

Огромное щупальце закрыло небо над моей головой и рухнуло на меня. Я нырнул под антерку, уже переставшую кричать, и взвизгнул, когда кракен схватил ее присосками, потом поднял и с силой опустил на меня. По крайней мере, мне не было холодно, но лишь потому, что женщина с наполовину содранной кожей залила меня кровью. Это было жуткое ощущение. Я вытащил Пальтру и дождался удобного момента, чтобы рубануть по щупальцу этой твари. Выкатился из-под антерки и нанес три сильных глубоких удара, но невольно подумал, что похож на котенка, задумавшего оцарапать волка.

Кракен снова поднял женщину в воздух и обрушил прямо на меня, едва не вышибив дух. Крики раненых и умирающих были ужасны. Вонь – еще ужасней. Но страшнее всего было чувство беспомощности; и как только я чуть отдышался, сразу выскочил из-под укрывшей меня антерки и заскользил по залитому кровью настилу, пытаясь устоять на ногах.

Схватка сместилась в сторону. Вторая шлюпка подплыла к монстру сбоку, и гарпунеры попытались пронзить его мозг. Копья впились в шкуру, но не очень глубоко. Кракен выдернул их и набросился на шлюпку, вытворяя с ней то же самое, что раньше делал с нами. «Суепка бурьей» подошла ближе и пустила в дело баллисты. Огромные острые гарпуны поднялись в воздух, разматывая веревку и таща ее за собой. Один ушел в молоко. Второй вонзился в ужасного монстра и вцепился в его плоть загнутыми шипами. Последний с треском пробил корпус второй шлюпки, а следом раздался вопль еще одного несчастного моряка. Но кракену тоже крепко досталось, и «Суепка» изготовилась к самому жестокому из своих трюков.

Глиняный горшок размером с человеческую голову прочертил дугу в небе и упал рядом с монстром. Раскололся с треском и ярко вспыхнул, словно кусок солнца, свалившийся в море. Я ожидал, что кракен занырнет поглубже, спасаясь от обжигающего огня, который быстро разбегался по воде, догоняя его. Но он вытянул щупальца к уже объятой пламенем веревке, привязанной к гарпуну баллисты, определил, откуда пришла опасность, еще раз долбанул по второй шлюпке и ринулся под водой к «Суепке». Кто-то закричал по-молровски. Кракен стремительно приближался. Я слышал истории о том, как они обхватывали весь корабль целиком и утаскивали на дно. Но у этого кракена не было никаких шансов справиться с китобойным судном в пять раз крупнее его.

Он поступил иначе. Вскарабкался на присосках по правому борту, вывалился на палубу и превратился в тайфун хлещущих щупалец, хватая матросов и сбрасывая в воду. Трудно было рассмотреть, что он делает, но одну картину я не забуду никогда. Кракен опрокинул жиротопильный чан, ударил щупальцем по горячим углям и поджег вытекающий на врагов жир, словно бы говоря: «Хотели поджарить меня, сучьи обезьяны? Вот и получайте!»

Команда успела перезарядить мощные баллисты. Одна из них выстрелила, гарпун скользнул по шкуре монстра, оставив глубокую борозду, и пригвоздил невысокую молровянку к задней мачте. Хорошая была девушка. Она ни слова не говорила по-холтийски, зато своими историями веселила перед сном разлегшихся в гамаках товарищей.

Кракен не стал искушать судьбу, дожидаясь нового выстрела из гигантского лука. Он схватил ужасной лапой самого крупного матроса, завертелся по палубе, спрыгнул за борт и скрылся из виду. Баллисты бессмысленно стреляли ему вслед, матросы с проклятиями пускали стрелы. Гребцы вокруг меня стонали и корчились.

– Кто еще способен держать весло, ко мне! – скомандовал Малк.

Вторая шлюпка, пробитая гарпуном и раскуроченная жуткой рыбиной, уже затонула. Мы столкнули мертвых за борт, освобождая место для уцелевших с другой шлюпки, и поплыли к «Суепке». Склонившаяся над веслом Гальва заметила, что я весь в крови – крови антерки, – и спросила:

– Ты ранен?

– Нет, – ответил я. – Не думаю.

Ее голос превратился в шипение:

– Тогда где же ты был, когда мы сражались с этой тварью? Прятался?

– Нет, – начал я. – Просто…

На самом деле мне нечего было больше сказать, и я ощутил, как ее кожа задымилась от гнева.

Наше морское путешествие обернулось полным дерьмом. Капитан подошел к борту и уставился на Малка. Тот вздохнул и проговорил с немалой горечью:

– Ладно, команда, давайте приволочем капитану его рыжую рыбину.





26


«Поймай даму»




Из восьмидесяти членов экипажа «Суепки» один погиб из-за кита, а шестнадцать – из-за кракена. Еще десять были так тяжело ранены, что первое время не могли выполнять свои обязанности, и вскоре нас заставили работать вместо них. Капитан сам подошел ко мне со словами:

– Наш корабельный маг говорил, что вроде бы почуял у тебя какую-то магию. Или у тебя, или у девушки. Это правда?

– У меня есть немного, – сказал я. – Совсем немного.

– А у нее?

– Еще меньше, – соврал я.

– Вот какое положение. Ты делаешь заклинания для корабля, работаешь вместе с командой – и сохраняешь отдельную каютку, вино и кота.

– Значит, мы должны платить за удовольствие работать, когда другие получают деньги за работу.

– Нет, вы платите за удовольствие плыть на корабле в отдельной каютке, но теперь ты тоже работаешь, потому что команда маленькая. Я плачу тебе, как всем в команде, если работа хорошая. Делаешь магию для меня, когда мне это нужно?

– Да.

– Хорошо. Первое, что ты делаешь, – лезешь в голову кита и ведром достаешь китовый воск.

– Подожди, почему я?

– Потому что мерзавец-кракен убил веселую девушку, которая делала это. А ты маленький. Плачу хорошо, и это приятная работа. Будешь пахнуть, как лучшие духи галлардийской шлюхи.

Вообще-то, девушку убила корабельная баллиста, но время для спора было неподходящее.



В Галлардии я не бывал, но духи пигденейских шлюх нюхать приходилось. И должен сказать, что не хочу когда-нибудь снова вдохнуть запах спермацета, хотя он и не самый противный из всех, что исходили от кита. Только не после того, как измазался в нем с головы до пят. Меня спустили прямо на кита, привязанного к борту корабля, я забрался в костистую часть туши рыжего и принялся вычерпывать ведром белую восковую слизь. Распилить череп кита было трудно, поэтому туда посылали кого-нибудь поменьше ростом или даже ребенка. Спермацет надеялись выгодно продать в Молрове, поскольку это лучшая смазка для часовых механизмов или для любви, если придать ему приятный аромат. Пока я занимался этим, послышались радостные крики команды, разрезающей китовый жир на полоски. Одна из женщин нашла в кишках рыжего большой черный сгусток амбры, которая стоила по десять «совят» за унцию. Спермацет и амбра одного этого кита позволят капитану нанять сколько угодно матросов взамен убитых кракеном.

Но самое противное было еще впереди. После того как длинные полосы ворвани подтянули на борт, их нужно было разрезать. Спантийка и Норригаль большими серповидными ножами рубили огромные рулоны китового жира на куски подходящего размера, стараясь не отрезать себе пальцы на ногах. Потом начали вытапливать жир, и медные котлы безостановочно кипели целыми днями. Вся «Суепка бурьей» покрылась такой вонючей дрянью, какая мне в жизни еще не попадалась.

Вечером первого дня я сидел в трюме рядом с Норригаль, отжимавшей масло из волос с таким же выражением лица, какое, наверное, было и у меня.

А я думал о том, что чуть не погиб сегодня. От одного воспоминания о кракене меня бросало в дрожь и до сих пор бросает после всего, что я повидал.

Я все еще ощущал соленый, гнилой запах повелителя кальмаров и никогда уже его не забуду. Не забуду и того, как выскальзывали из воды разрывающие плоть присоски у основания толстых, как стволы деревьев, щупалец, как кричали матросы, взывая к родным и любимым, когда кракен сдирал кожу с их спин и опускал в соленое море. Он едва не прикончил меня, и ради чего? Чтобы я и дальше сопровождал хмурую спантийку в страну великанов и только там узнал, с какой целью? Или чтобы я мог, покачивая на ноге маловероятных внуков, рассказывать им: «А вы знаете, что дедушка видел кракена? Точно вам говорю! Оставайтесь на твердой земле, засранцы!»

Я гадал о том, что будет, если в наш следующий заход в гавань я просто запрыгну на какой-нибудь корабль, отплывающий одни только боги знают куда, и оставлю всю эту дрянь позади? Я смогу отправиться туда, где Гильдия имеет меньше власти. Аустрим – единственное королевство, которое находится настолько далеко, что осмелилось полностью запретить Гильдию. А еще говорят, что она так и не добралась до просторного острова Акса, который был самостоятельным королевством.

На юге, в Странных городах прекрасной Истрии и скалистой Бельтии, так много воров, что тамошние «честные люди» смогли сохранить независимость. Сумеет ли бывший Шутник из Гильдии найти там работу, не думая больше о Тревогах, Вопросах и Тенях, о которых прежде не мог вспомнить без дрожи?

И все же я понимал, что это только мечты. Рука Гильдии могла достать везде, куда только способны унести паруса или добежать ноги. К тому же у меня была семья.

А в Бельтии, как и в соседней Истрии, бушевала улыбчивая лихорадка. Кто же захочет ее подцепить?

Я посмотрел на Норригаль.

Казалось, она всегда готова рассмеяться, и это мне в ней очень нравилось. Милая луковка, сложенная из бесчисленных слоев секретов и тайн.

– У тебя есть семья, ведьмочка? – спросил я. – Не считая твоей знаменитой двоюродной бабушки.

– Никого, о ком мне хотелось бы вспоминать, – ответила она. – Есть кое-кто одной крови со мной, но никого, кто пролил бы хоть каплю за меня. А почему ты спросил?

– Не знаю. Наверное, хотел услышать что-нибудь еще, кроме скрипа корабля.

– Есть вещи и похуже скрипа корабля.

Она произнесла это так, будто намекала, что я и был одной из таких вещей, но при этом улыбнулась, явно не имея в виду ничего подобного. Мы проболтали с ней еще целый час. Она рассказала о том, что подружилась с ланью и научила ее нескольким словам, и об одном уголке Бесснежного леса, где туман окутывает все такой тишиной, что ее невозможно разорвать никаким криком. Рассказала о своей госпоже Мертвоножке, которая утверждала, что не выносит детей, однако зачаровала шерстяное одеяло, чтобы оно могло согреть и успокоить любое плачущее дитя, а потом отдала его только что вышедшей замуж служанке из Маэта, которая каждое новолуние приносила ей цветы. Норригаль призналась, что ждет не дождется того дня, когда сможет продолжить обучение у Мертвоножки, для которой выклянчила немного амбры из добычи «Суепки». Видимо, амбра имела большую ценность в заклинаниях. Словно в насмешку, именно в этот момент меня вызвали к капитану для разговора о магии.



Я постарался скрыть разочарование от того, что поменял милое хрупкое лицо Норригаль на усатый, выжженный солнцем морщинистый клюв, болтавшийся на шее Евара Болща. Он привел меня в свою каюту, чтобы понять, много ли пользы я могу принести, заменяя его утонувшего мага.

– Что ты умеешь делать, маленький маг? – спросил он. – Ты можешь принести удачу на охоте?

– Да.

– Поднять ветер?