Вор с черным языком

В этой поэме «Песнь Всебогу» особенно забавно то, что она представляет нас, черноязыких, вероломным народом. Мало кто из холтийцев задумывается о том, что перевод на их язык неточен. По-гальтски эта поэма почти с таким же размером восхваляет каждого нашего бога, в особенности лиса. А холтийская версия – полная срань, как мы им и говорим, когда они учат нас щуриться на солнце и называть его нашим богом. Гальтское название поэмы – не «Песнь Всебогу», а «Отпевание Всебога».

Келлана На Фальта повесили в Ламнуре во время Внезапной войны, его стихи забыты везде, кроме Гальтии. Мы задержались со следующим восстанием, но оно и не начнется, покуда есть гоблины, которых мы ненавидим все вместе.

– Cael Ilenna, – сказала Норригаль по-гальтски, и черный язык заплясал за ее зубами. – Вот кто моя госпожа.

«Яркая Луна».

– Подходяще для ведьмы, – ответил я.

– Тебе лис тоже подходит. С чего ты взял, что какие-то вещи должны быть другими, чем кажутся, или меньше, чем есть на самом деле? Разве все в этом мире создано лишь для твоего развлечения или презрения?

– Так и есть.

Я повернулся к ней и оперся на локти, надеясь, что выгляжу истинным сердцеедом.

– Тогда пусть вот это послужит и одному, и другому.

Она бросила в меня щепку-зубочистку и ушла.

Жаль, что Норригаль не видела результата своего броска. Зубочистка должна была пролететь мимо или отскочить от рубахи, но она угодила мне прямо в лоб. И застряла там.

– Вот спасибо, – сказал я не столько ей, сколько Фотаннону, но у него в запасе было еще много пакостей.

На пятый день плавания, четвертого жатвеня, я услышал крики команды:

– Keleet, keleet!

Уверен, вы уже поняли, что это значит.



Кит был небольшой, но рыжий. Рыжие киты в родстве с тупоголовыми кашалотами и косатками. Размером где-то посередине между ними, с ржаво-оранжевой шкурой и вдвое злее тупоголовых. Спермацета они дают не так много, но и ради этого стоит начать охоту. А еще у них в кишках в два раза чаще находят амбру. Вот так мы и стали китобоями, Гальва и я.

Коркала зашла в нашу конуру и сказала:

– Гости «Суепка бурьей». Начинайся охота на кит. Вы оставайся здесь, вы плати двойной плата. Вы иди на охота за кит, вы получай немного деньги, хороший еда, и мы оставляй живой кот. Кое-кто в команда, родом из альбийский степь, думай ешь кот. Я скажи нет, я дружи с гости, но альбийцы люби мясо кот, lya? Корабельный правила разрешай китобой… как вы называй маленький зверь, никакой польза, только корми и подтирай дерьмо?

– Любимец, – подсказал я.

– Lya, любимец. Вы иди на охота за кит, не скажи нет, и корабельный правила разрешай любимец. Вы скажи нет…

Она пожала плечами, показывая, что не станет вмешиваться, когда кто-то перережет горло моему коту. Внутри которого прячется ассасин, чья смерть приведет к тому, что меня жестоко убьет другой ассасин, да еще и отравит мою семью в Плата-Глуррис. Говорят, такое уже случалось. Я покосился на Обормота, он сидел и смотрел на меня. Никогда не видел ухмыляющихся котов, но уверен, что он ухмыльнулся. Должно быть, трудно изнутри управлять выражением кошачьей морды, но я надеюсь никогда не узнать, как это делается.

– Капитан говорил, что… – начала было спантийка, но я перебил ее:

– Да, я пойду!

– Это хорошо, – сказала молровская гарпия.

– Пусть идет, если уж так заботится об этом chodadu коте, – заговорила Гальва. – Но я не пойду.

– Она пойдет, – сказал я.

Гальва посмотрела на меня, как бык смотрит на того, кто пытается забраться в его загон.

– Нет, не пойду, – повторила она. – Мы заплатили за перевозку, но не соглашались помогать вам в охоте на китов. Капитан прямо сказал, что мы здесь ни при чем. У нас важное дело на востоке, и мы не сможем его выполнить, если утонем, гоняясь за вашим chodadu китом.

– Ох, извиняй, – ответила Коркала. – Мы не знай, что на борт есть испантийский принцесса. Извини, принцесса, что у нас нет бархат для простыня и благовония, чтобы наш команда не пахни, когда работай.

Гальва фыркнула. Вы, конечно, помните, что спантийцы не выносят сарказма. И лжи тоже. Если бы между Испантией и Молровой не лежали семь стран, они бы бились насмерть уже столетия назад.

– Капитан рассказывай, что говори корабельный устав про водка, вино и другой выпивка? – продолжила Коркала.

Взгляд Гальвы окаменел.

– Корабельный устав говори, что капитан следи за выпивка на корабль. Чтобы не допусти бунт. Не всегда, но капитан можно скажи, что никто не пей хороший вино. Когда все пей дерьмовый вода, все равный друзья. Если принцесса не помогай с кит, храбрый команда возвращайся и капитан ради праздник дай всем дорогой вино принцессы, lya?

Гальва медленно потянулась к ремню. Она не коснулась меча, остановив руку, но трудно было не понять, что это означало. Коркалу ее жест ничуть не впечатлил.

– Если ты защищай вино, отравитель насыпай туда порошок, чтобы тебя стошни. Можно хуже. Принцесса похож на боец, можно боец калар-байат. Это хорошо! Меч испантийский работа давай уважение. Но… – Она поднесла палец прямо к носу Гальвы. – Даже если принцесса убивай весь команда, чтобы защищай вино… кто будь управляй корабль?






24

Кит




Мы плыли в первой из двух шлюпок.

Гальва сидела за веслом напротив меня, в первом ряду. Мы гребли, а перед нами готовились к своей кровавой работе три гарпунера во главе с Малком, босоногим гвардейцем. Вот уж свезло так свезло!

– Раз!.. Раз!.. Раз!.. – кричал Малк, чуть ли не выплевывая слова мне в лицо, и у меня не оставалось другого выбора, кроме как держать ритм.

– Рулевая, выправляй курс! Почему правый борт отстает? Ага, вижу! За передним веслом мальчик-счастливчик. Греби сильней, мальчик! Как будто это убережет тебя от армии!

Гальва бросила на меня быстрый взгляд, но я закатил глаза, словно говоря: «Не слушай его». А потом зацепился веслами с женщиной, сидевшей передо мной, но позади, если смотреть по ходу движения. Женщина обругала меня по-антерски. Кажется, назвала меня чем-то таким, что находишь в своих какашках, но не можешь припомнить, чтобы ел это. Оказывается, у них в Антере есть для таких случаев специальные слова.

О зацепившихся веслах все вскоре забыли, мы уже подплывали к рыжему. Так близко, что я разглядел фонтан. Кит уже сообразил, что ему грозят неприятности, и задумался над тем, нырять или драться. Рыжие частенько выбирают драку. Он предупреждающе поднял хвост, огромную лопасть рыжих мышц, с которой стеной стекала вода, как будто предлагал мелким людишкам-рыбешкам дважды подумать, стоит ли нападать на него. Я подумал дважды, а потом трижды. Мы начали разворачиваться, и я изо всех сил пытался удержать весло в покрытых мокнущими волдырями ладонях. Мои пальцы загрубели от смычка и лазания по стенам, но это не совсем то, что нужно, чтобы целый час управляться с веслом.

– Фотаннон – Лисья Лапа, помоги своему чаду в его проделках, – проговорил я себе под нос.

Обращаться напрямую к старине Лисьей Лапе было небезопасно, ему нравилось чуточку помочь, а потом все испортить. Глядя на невообразимую тушу разъяренного кита, я готовился потягаться с ним. Митренор – истинный бог моря, и я надеялся, что он не прогневается на меня. Но мы с ним были едва знакомы, так что, может быть, он ничего и не поймет.

Я увидел глаз кита, и его осмысленность мне совсем не понравилась. Кит словно бы говорил: «Не делай этого. Нам обоим не понравится». Худо дело, если у тебя больше общего с рыбой, чем с соседями по лодке. Кит собирался нырнуть, и мне хотелось, чтобы он сделал это как можно быстрей.

Один из гребцов, какой-то мелкий чародей из Гильдии магов, наслал на кита заклинание, и тот медленно прикрыл огромный черный глаз. Это было заклинание сна, мало чем отличавшееся от тех чар, что я наложил на толстого слугу ростовщицы из Кадота. Вот ведь срань, теперь рыжему никуда не деться! Он задремал, но скоро проснется, и ему придется вступить в схватку.

И схватка состоялась. Я мало что могу о ней рассказать, кроме первого удара, который нанес Малк, стараясь разрезать кожу за плавником и попасть в сердце кита размером с добрую овцу. Не знаю, получилось у него или нет. Киты всегда умирают долго, и этот тоже. Потом вода вздыбилась, весла перепутались, шлюпка закружилась, меня чем-то ударило по голове так, что в глазах потемнело. Снова забурлила вода, снизу донесся немыслимой ярости рев чудища, вероятно осознавшего, что ему не удастся спасти свою жизнь, но он еще может помочь своим собратьям, потопив лодку с убийцами китов.

Кит бросился на нас, как свинья через забор. Ему удалось опрокинуть вторую шлюпку, и матросы взлетели в воздух с розовыми от воды и китовой крови лицами. Кит ухватил молровского гарпунера с печальными глазами и стащил его с нашей лодки, раздавив ноги с такой силой, что бедняга завизжал, как свинья, и ушел под воду, чтобы умереть от боли, потери крови, морской воды или всего вместе. А потом чудище прекратило борьбу, словно кто-то задул лампу. Оно обмякло, и его начало относить течением. Схватка окончилась, я и не уверен, что победил лучший.





25

Кракен




Первым делом нам нужно было перевернуть опрокинутую шлюпку, и мы с этим справились с помощью канатов, крюков и еще одного заклинания корабельного мага. И теперь я готов был признать, что его магия сильнее моей, но зато он уже начал лысеть, и в этом я его обставил.

Теперь предстояла самая тяжелая и долгая часть работы – подтащить мертвого кита к «Суепке», которая лавировала против ветра нам навстречу. Но мой проказливый бог приготовил нам сюрприз, одновременно и хороший, и плохой. Нам не пришлось тащить кита всю дорогу до корабля. В игру вступил еще один участник.

– Раз!.. Раз!.. Раз!..

Малк На Браннайк кричал это в основном мне, из-за потери гарпунера разъяренный еще сильней, чем поначалу, а он и так был очень зол. Корабль подплыл ближе, дым от разведенного под жиротопильными чанами огня окрасил черным задний косой парус. И тут обе шлюпки остановились, задрав нос вверх, – мертвый кит потащил нас назад.

– Moch! – сказал Малк На Браннайк, и у него были серьезные причины для беспокойства, но он еще надеялся, что его подозрения не подтвердятся. – Смотрите! Смотрите!

Он должен был прокричать еще одно слово, но хотел сначала убедиться.

– Смотрите все, смотрите!

Все стихло, слышно было только, как плещет и бурлит вода, ударяясь о борт.

– Щупальце! – сказала женщина с другой шлюпки и показала туда, где из воды вылез черный сальный канат с мощными присосками и обвился вокруг китового хвоста.

Щупальце дернуло за хвост, и нас потащило назад, в ту сторону, куда мы и смотрели.

– Moch! – пробормотал я, как будто обязан был переводить для других гребцов. – Срань какая! Что это за хреновина, драть ее шестнадцать раз?!

Но на самом деле я все понимал.

Малк наконец выкрикнул это слово густым гальтским баритоном:

– Кракен!

И вот показался сам кракен, приподнял мантию над водой и выкатил на нас огромный, размером с тарелку, глаз.