Вор с черным языком

– Значит, они у нас за спиной? – спросила Гальва. – Близко?

– Откуда мне знать?

– Сколько их?

– Может быть, двое, – ответил я. – Или больше, если они в лесу как дома. А я думаю, что они в лесу как дома.

Норригаль нарисовала что-то у себя на ладони кусочком черного воска. Я подошел ближе и присмотрелся.

– Хрена ты нарисовала? – прошептал я.

– Чуткое ухо. А теперь тихо. Я еще не пробовала этого заклинания. Когда от него что-то зависело.

Норригаль пробормотала что-то в кулак, и вдруг глаза ее округлились. Она остановила нас, потянув обоих за рубахи. Показала вправо и подняла один палец. Показала назад и подняла три. Покачала головой и добавила четвертый, неуверенно пожав плечами. Наклонила голову, прислушиваясь. Потом зашептала, прикрыв ладонью ухо и морщась от каждого звука:

– Тот, что справа, очень быстрый. Видит в темноте, почти бежит, обгоняя нас. Задние идут медленно. Наш бык там, с ним еще один или двое, тоже большие.

– Как ты узнала?

– Не ори.

– Я и не ору.

Гальва показала налево, и мы двинулись туда. Пусть нас прижмут к реке, зато не смогут окружить. Я достал лук, но засомневался, много ли будет от него пользы в темноте. Один выстрел, а потом, возможно, придется бросить его и достать Пальтру. Я уже говорил, что неплохо владею ножом? Наконец мы дошли до реки и повернулись к ней спиной. Гальва сняла щит и мешок, затем рубаху и кольчугу.

Я посмотрел на нее так, будто спрашивал, в уме ли она, но Гальва не видела меня в темноте. Она снова подняла щит и положила ладонь на рукоять спадина.

– Быстрый уже здесь, – прошептала Норригаль, кивнув на деревья слева от нас. – Идет сюда.

Я укрылся за усыпанной шишками молодой сосной, измазав рукав рубахи смолой, когда отвязывал скрипку и накладывал стрелу. Некстати вспомнились лежавшие на земле мертвые углежоги.

– Кто-то собрался обмануть нас, – сказала Норригаль с полубезумными глазами.

– Друзья! – долетел из темноты за деревьями тонкий голос.

Ведьма поморщилась.

Мы молчали, наблюдая за грязной и худой светловолосой женщиной в одежде из оленьей кожи и с топором в руке. Казалось, она возникла прямо из ночи. В звездном и лунном свете сверкнула ее улыбка. Я поглядывал вправо, откуда ожидал появления остальных, решив, что женщина нас просто отвлекала. Я бы поступил так же, и улыбка у нее была приятная.

– У вас не найдется еды? – спросила Оленья Кожа.

Я вздрогнул, вспомнив миску с супом в руке убитой женщины. Это были убийцы, кто бы сомневался. Я скосил глаза на Гальву, но она припала на одно колено, держа щит наготове, и наблюдала за врагом.

– Нам и самим едва хватает, – ответил я. – А теперь ступай себе с миром.

– С миром? – сказала женщина. – Кто говорит о мире, тот думает напасть. Ты замышляешь что-то против меня?

Она подошла ближе. Ведьма предупреждала о том, что она очень быстрая. Я немного сдвинулся, чтобы попасть стрелой точно в нее.

– Нет, – соврал я.

Бедная Норригаль заскрипела зубами от моего громкого голоса. Он ударял прямо ей в мозг.

Я продолжал следить за светловолосой женщиной с топором и хитрой улыбкой.

– Ничего я не замышляю, просто не хочу, чтобы ты подходила ближе. Стой на месте.

Она не остановилась.

– Ты боишься одинокой девушки в лесу?

– Многие сказки начинаются так же, а заканчиваются кровью, – сказал я. – И ты не одинокая. А ну-ка встань и не двигайся.

– Я не двигаюсь, – сказала она, но не остановилась.

– Стой, твою мать!

– Да стою я, стою. Чего ты так испугался? Ты сам встал у нас на пути. Сам шел за нами следом.

Она продолжала подходить ближе, как будто подкрадывалась к спящему ребенку.

Я должен был подстрелить ее. Но не хотел, хотя именно для этого мы и пришли сюда. Она понимала мою нерешительность и пользовалась ею. Дерусь я неплохо, но мне всегда трудно начать драку. Гильдия пыталась выбить из меня эту привычку и почти добилась своего.


Почти.

Еще один шаг – и мне придется выстрелить.

И я выстрелю.

«Фотаннон, укради для меня немного решимости».

Норригаль, не прекращая скрипеть зубами, показала на деревья справа.

Тут все и началось.





16

Рогач




Я выстрелил в Оленью Кожу. Тому, кто воспитывался за стенами замка, наверняка хотелось бы услышать, что она напала первой. Но выросший в обычном мире понимает, что тогда было бы уже поздно. Настоящая атака пришла справа, и я не мог допустить, чтобы эта женщина швырнула топор в кого-то из нас слева.

Я должен был ее уложить.

И спустил тетиву.

Это был хороший выстрел, направленный точно в грудь. Я вдоволь поупражнялся в сгибании лука, так что мне не нужно было целиться – просто стреляй как можно быстрей. Но женщина оказалась еще проворней, и стрела пролетела на длину галлардийского носа в стороне от нее. Она рванулась вперед, пытаясь обойти нас сбоку. В тот же миг справа что-то зашумело, я оглянулся, и копье размером с небольшое деревце, отскочив от щита спантийки, пролетело над моей головой.

Пригнувшись, я достал другую стрелу и пустил ее в темный силуэт, выскочивший из леса. Потом бросил лук и обернулся к Оленьей Коже. Правая моя рука сорвала Пальтру с пояса, а левая нога уже толкнула меня навстречу врагу.

Норригаль взрыкнула от стука копья по щиту и в тот же миг подбросила посох в воздух. Он выпрыгнул передо мной, словно живой, и сбил летящий топор, которого я в темноте не заметил. Женщина в оленьих штанах была слишком быстра для меня, но не для этого замечательного посоха. Теперь она бежала ко мне, выхватив из-за пояса другой топор взамен упавшего в воду. Я присел с Пальтрой в руке, готовясь встретить ее, хотя и не был уверен, что получится. И тут посох опять выскочил вперед и треснул женщину по губам. Она взвыла, упала на четвереньки и со стоном выплюнула зуб. Топор упал в темноту, а посох продолжал избивать ее.

Я обернулся, но не смог охватить одним взглядом все, что творилось вокруг. Вот Рогач, огромный мужчина с плоским бычьим носом и шишками рогов над висками, бросился на Гальву, размахивая над головой бронзовым шестопером, который я вряд ли смог бы поднять даже двумя руками. Он не носил доспехов, только кожаный ремень, но татуировки на теле были нашпигованы магией.

Я узнал свою стрелу, застрявшую у основания рога, но смешанника это, похоже, не беспокоило. Двое других бандитов, коренастый мужчина в бронзовой кольчуге, с настоящим боевым топором и щитом, и женщина с коротким мечом в одной руке и цепом в другой, дрались с тем самым боевым корвидом, что растерзал моих бывших приятелей в Сиротском лесу. Хрен поймешь, откуда он взялся. Женщина с цепом, назовем ее Молотилкой, хлестнула птицу своим оружием, но корвид одним взмахом крыльев отразил удар, а потом откусил Молотилке нос и часть щеки. Женщина с криком рухнула наземь.

Тем временем Рогач ухватился за щит спантийки и, оттолкнув ее, попытался ударить булавой. Возможно, он и сумел бы разбить щит, но хотел сам заполучить ценную вещь из живого неопалимого дерева. Любой бы захотел. Казалось, Гальва ответным ударом короткого меча задела его ногу, но клинок не оставил никакой отметины на его коже. Как будто сломался.

Я подобрался к Рогачу сзади и попытался перерезать ему сухожилие. Монстр заметил меня и лягнул в грудь так, что едва не вышиб из меня дух. Падая, я не выронил Пальтру лишь потому, что меня приучили к этому в Низшей школе: никогда не бросай нож. Теперь я лежал на земле в самой гуще схватки.

Мужчина с топором, будем звать его Топор, закрылся щитом от клюва корвида и нацелился грязным лезвием мне в голову. Я откатился к своему луку, поднял его, а Пальтру засунул в ножны. Но тут в драку снова ввязалась Оленья Кожа. Она осталась без топора, но ухватилась за мой лук и дернула изо всех сил, а их у нее было немало.

Норригаль лежала на земле без сознания, посох замер рядом с ней. Должно быть, ее магический слух не выдержал вопля женщины с цепом, и мне оставалось лишь надеяться, что у Оленьей Кожи не оказалось под рукой ножа, чтобы всадить ведьмочке в грудь.

Я потянул лук на себя, но Оленья Кожа дернула еще сильней, едва не вырвав его. Тогда я разжал руки, и женщина упала боком на песок. Если бы я попытался выхватить кинжал, то упустил бы момент, но рядом лежала оброненная стрела. Я схватил ее, по-змеиному плавно подкрался к женщине и воткнул стрелу ей в бок. Но не так глубоко, чтобы убить одним ударом. Сучка оказалась крепкой.

Она пнула меня ногой по голове так, что в глазах потемнело, а потом оседлала меня, мешая дотянуться до Пальтры. Кровь из ее разбитого рта капала мне на лицо. Она достала маленький свежевальный нож и ткнула им мне в шею, но я вывернулся, и удар пришелся в плечо. Тем временем схватка корвида с мужчиной в доспехах качнулась в нашу сторону, и птица за волосы оттащила от меня Оленью Кожу. На большее времени не хватило, Топор снова набросился на нее, но и этого было достаточно.

Я вскочил и достал-таки Пальтру, и мы с Оленьей Кожей заходили кругами, не решаясь ближе подобраться друг к другу. За спиной у нее спантийка продолжала драться с человеком-быком. Гальва все так же не желала отпускать щит и все так же уворачивалась от булавы, но уже начала уставать. Долго ей так не выдержать. Она наотмашь косо рубанула по предплечью Рогача, но ее чудовищно острый меч ничего не добился. Теперь я догадался почему – татуировка на руке у чудовища рдела раскаленными углями. Чары сохраняли Рогача целым и невредимым.

Я решил подобраться ближе и прочитать руны.

Со стрелой в боку Оленья Кожа уже не была такой шустрой, и я рванулся от нее к Рогачу. Его нужно было убить. Другие разбойники продолжали драться насмерть только потому, что боялись его больше, чем нас. Как только мы его одолеем, они разбегутся. Увидев, что силы равны, он должен был прекратить драку и увести своих людей, но не позволяла гордость. Должен был расколоть щит вместе с державшей его рукой, но не давала жадность.

И он считал, что магия защитит его.

Я увидел татуировку и прочитал письмена Древнего Кеша:

«Верная рука меняется».

Потом разглядел рисунок щита.

И опять не понял, что он означает.

– Маррус! – крикнула Оленья Кожа, предупреждая Рогача об опасности.

Молотилка стояла на четвереньках, воя от боли и ничего не видя вокруг; кровь заливала ей глаза. Лучшей опоры для прыжка и не пожелаешь. Я вскочил ей на спину и полетел прямо на Гальву, рассчитывая на то, что она сдвинется еще на четверть поворота. Расчет оказался точным. Как по хлопку ладонями, Рогач повернулся ко мне боком. До яремной вены я дотянуться не мог и поэтому решил зверски располосовать ему лицо от уголка глаза до виска. Прямо под жутким обрубком рога.

Он махнул рукой и зацепил мои ноги. Приземлившись, я коснулся ладонью земли, но не упал и сразу оглянулся посмотреть на свою работу. Твою ж мать, я его даже не оцарапал! Такой отточенный прием – и никакого результата! Казалось, сам воздух надавил на мой клинок и отклонил в сторону.

«Верная рука меняется».