Вопрос и ответ

Вода волновалась, но не сильно – ей там негде было особенно биться…

Я есмь круг и круг есть я, подумал я, закрывая глаза.

– Открой глаза, Тодд, – приказал мэр.

Я открыл.

Мистер Моллот все еще держал женщину под водой.

Билась она уже гораздо хуже, отчаянней.

Настолько отчаянней, што из-под веревок на запястьях уже текла кровь…

– Исусе, – прошептал едва слышно Дэйви.

– Он же убьет ее, – все еще тихо подал голос я.

Это просто вид…

Просто видак, картинка…

(только это не так)

(ничего не чувствовать)

(потому што я умер)

(умер)

Мэр наклонился мимо меня вперед и нажал кнопку в стене.

– Полагаю, на сегодня достаточно, капитан.

Его голос выплыл наружу, на Арену Вопроса.

Мистер Моллот поднял раму из воды.

Но как же медленно он это сделал.

Женщина висела на ней, подбородком в грудь, вода текла у нее изо рта и носа.

– Он убил ее, – безжизненно сообщил Дэйви.

– Нет, – коротко ответил мэр.

– Говори, – обратился к женщине мистер Моллот. – Говори, и все это прекратится.

Молчание.

Еще молчание.

И, наконец, некий каркающий звук.

– Что-что? – переспросил мистер Моллот.

– Это сделала я, – прохрипела она.

– Не может быть! – взвился Дэйви.

– Что именно ты сделала? – уточнил офицер Вопроса.

– Я установила бомбу. – Она так и не подняла головы.

– И ты пыталась уговорить своих трудовых сестер вступить вместе с тобой в террористическую организацию?

– Да, – прошептала она. – Все что хотите.

– Ха! – воскликнул Дэйви (и опять с облегчением, которое он тут же попытался спрятать). – Она призналась! Она это сделала!

– Нет, не делала. – Я сидел, приросши к скамье, и не отрывал от обвиняемой взгляда.

– Чего? – вызверился Дэйви.


– Она соврала, – сказал я, пялясь в зеркало. – Она все выдумала, лишь бы только он прекратил ее топить. – Я чуть повернул голову в сторону, показать, што говорю с мэром. – Так ведь?

Мэр не торопился с ответом. Даже безо всякого Шума было ясно, што он впечатлен. С тех пор, как я принялся за это его «Я есмь круг…», многие вещи стали до неприятного просты и ясны.

Может, в том-то и смысл.

– Да, почти наверняка она все выдумала, – наконец ответил он. – Но теперь, когда у нас есть признание, мы можем использовать его против нее.

Глаза Дэйви так и бегали: с меня на па и обратно.

– Хочешь сказать… Ее будут допрашивать еще?

– Все женщины причастны к деятельности Ответа, – сказал мэр. – Пусть даже просто как сочувствующие. Нам нужно выяснить, что она думает. И что она знает.

Дэйви перевел взгляд на распятую на раме женщину.

– Не догоняю, – признался он.

– Когда ее отправят обратно в тюрьму, все остальные женщины узнают, что с ней сделали, – объяснил я.

– Совершенно верно. – Рука мэра ненадолго легла мне на плечо, почти ласково; когда я не шелохнулся, рука исчезла. – Они узнают, что мы припасли для них на тот случай, если они не захотят отвечать. Так мы узнаем то, что хотим узнать, от того, кто это реально знает. Вчерашняя бомба ознаменовала возобновление враждебных действий, положила начало чему-то большему. Мы должны знать, каков будет их следующий шаг.

– А с ней что будет? – Дэйви завороженно смотрел на женщину за стеклом.

– Ее накажут за преступление, в котором она призналась. – Дэйви попытался возразить, но его проигнорировали. – Кто знает – может, ей и правда что-то известно? Есть только один способ это выяснить.

– Я хочу поблагодарить тебя за помощь. – Мистер Моллот поддел обвиняемую рукой под подбородок и поднял лицо. – Ты была очень храброй и можешь по праву гордиться тем, как отважно боролась. – Он даже улыбнулся ей, да только она не увидела. – Такое присутствие духа! Куда лучше большинства мужчин, побывавших под Вопросом.

Он отошел, направился к боковому столику и откинул покрывавшую его материю. Под ней блеснули какие-то металлические предметы. Мистер Моллот выбрал один.

– Что ж, приступим ко второй части нашей беседы, – сказал он и зашагал обратно к женщине.

Которая начала страшно кричать.

– Это… – Дэйви мерил шагами двор (нас отправили ждать наружу), не в силах выдавить ничего более осмысленного. – Это было… – Он повернулся ко мне. – Вот ведь срань господня, Тодд!

Я ничего не ответил, только вынул из кармана специально припрятанное яблоко.

– Яблоко, – прошептал я, упершись лбом в щеку Ангаррад.

Яблоко, сказала она, закатав губу и осторожно подцепив его зубами с ладони. Тодд, добавила она, жуя гостинец, а потом добавила знак вопроса: Тодд?

– Ничего, девочка. Тебя не касается. – Я погладил ее по носу.

У ворот Айвен все так же стоял на страже, пытался встретиться со мной взглядом, звал меня тихонько в Шуме.

Я упорно не обращал на него внимания.

– Это было сильно. – Дэйви попытался прочесть мой Шум, увидеть, што я обо всем об этом думаю, но я постарался сделать его максимально никаким.

Ничего не чувствую.

Ничего не пускаю внутрь.

– Экий ты у нас невозмутимый – морда кирпича просит, – презрительно бросил Дэйви, игнорируя Бурелома, который тоже хотел яблоко. – Даже не поморщился, когда…

– Джентльмены. – В воротах показался мэр с длинным тяжелым мешком в руке.

Айвен вытянулся по струнке, весь внимание.

– Па, – поприветствовал Дэйви.

– Она умерла? – Я пристально смотрел в глаза Ангаррад.

– Мертвая она низачем нам не нужна, Тодд, – мягко возразил мэр.

– А с виду так совсем померла, – поделился Дэйви.

– Потому что потеряла сознание, – сказал мэр. – У меня для вас двоих новая работа.

Прошла секунда, пока в воздухе висело это самое «новая работа».

Я закрыл глаза. Я есмь круг и круг есть я.

– Может, прекратишь уже, еть, твердить это? – заорал на меня Дэйви.