Вопрос и ответ

Первая бомба после штурма тюрьмы взорвалась вчера ночью. Колодец и насос на ферме недалеко от города.

Начало положено.

– Я не знаю. – Голос женщины звучал придушенно и хрипло. – Я вообще не покидала Убежища с самого…

– Чего-чего ты не покидала?

Мистер Хаммар взялся за рукоятку и наклонил всю конструкцию вперед, уронив женщину лицом в чан с водой. Там она и оставалась… пока не начала дергаться и биться в путах.

Я уставился в землю.

– Подними голову, Тодд, – сказал сзади мэр. – А иначе как ты научишься?

Я послушался.

Мы были по другую сторону двустороннего зеркала, в маленькой комнатке, глядящей на Арену Вопроса – собственно, просто на комнату с высокими бетонными стенами и такими же зеркалами (и комнатами за ними) с каждой стороны. Мы с Дэйви сидели рядышком на короткой скамье.

И смотрели.

Мистер Моллот поднял раму. Женщину подняло из воды. Она хватала ртом воздух и пружила жилы на привязанных руках.

– Где ты живешь? – На лице у мистера Моллота блуждала улыбка – та самая, отвратительная, которая жила там теперь почти безвылазно.

– В Новом Прентисстауне, – пробулькала она. – В Новом Прентисстауне.

– Ответ верный, – одобрил мистер Моллот и стал любоваться, как она кашляет – так сильно, што дальше ее начало рвать прямо себе на грудь.

Мистер Моллот взял с бокового столика полотенце и ласково вытер ей лицо, постаравшись убрать как можно больше рвоты.

Женщина все еще задыхалась, но не отрывала глаз от мужчины, занятого своим делом. Кажется, его действия пугали ее пуще прежнего.

– Зачем он так делает? – подал голос Дэйви.

– Как делает? – переспросил мэр.

– Ну, – Дэйви пожал плечами, – типа как по-доброму себя ведет.

Я ничего не сказал. Я был занят тем, што не пускал в Шум мэра, который накладывает пластыри на мои раны.

Много месяцев назад.

Мэр за спиной сменил позу. Я поспешно прикрыл Шум, штобы Дэйви не услышал моих мыслей.

– Мы далеко не бесчеловечны, Дэвид. Мы не себе на потеху этим занимаемся.

Я посмотрел на мистера Моллота, на его улыбку…

– Да, Тодд, – сказал мэр. – Мистер Моллот демонстрирует некоторое удовольствие от процесса, что выглядит не вполне достойно. Однако нельзя не признать, что он получает стабильные результаты.

– Тебе уже лучше? – поинтересовался у женщины мистер Моллот.

Его голос мы слышали по микрофонной системе, которая подавала звуки прямо к нам, странным образом отсекая от издававшего их рта. Получалось, как будто ты смотришь видак, а не настоящую сцену.

– Мне так жаль, что приходится допрашивать тебя, – продолжал мистер Моллот. – Мы закончим, как только ты пожелаешь.

– Пожалуйста, – прошептала женщина. – Пожалуйста, я же ничего не знаю…

И принялась плакать.

– Христе, – пробормотал себе под нос Дэйви.

– Враг идет на многие уловки, чтобы пробудить в нас сочувствие, – произнес мэр.

– Так это уловка, трюк? – быстро повернулся к нему Дэйви.

– Почти наверняка.

Я все смотрел на женщину. Нет, на трюк это было не похоже.

Я есмь круг и круг есть я.

– Именно так, – отозвался мэр.


– Здесь происходящее контролируешь только ты. – Мистер Моллот снова пошел обходить женщину кругом.

Она поворачивала голову ему вслед, пока могла, но в таком положении особенно не повертишься – он просто ушел из ее поля зрения. Надо полагать, штобы жизнь совсем уж медом не казалась.

Потому што Шума у мистера Моллота, естественно, никакого не было.

А у нас с Дэйви был.

– Только отдельные приглушенные звуки, Тодд, – ответил мэр на мой безмолвный вопрос. – Видишь вон те металлические штыри, выходящие из рамы на уровне ее головы?

Он показал. Мы увидели.

– Они постоянно издают ей прямо в уши такое воющее жужжание. Оно блокирует любой Шум, который мог бы доноситься из наблюдательных комнат. Помогает сосредоточиться на офицере Вопроса.

– Не хотел бы я, чтоб они слышали, что нам уже известно, – проворчал Дэйви.

– Да. – Кажется, мэр даже удивился его прозорливости. – Да, Дэвид, вот именно.

Дэйви заулыбался, и Шум его чуточку просветлел.

– Мы нашли синюю букву «О» на стене фермы, – сообщил мистер Моллот откуда-то из-за женщины. – Бомба была та же самая, что и остальные, заложенные твоей организацией…

– Это никакая не моя организация! – вскричала женщина, но мистер Моллот продолжал, будто она и рта не раскрыла.

– Нам известно, что ты весь последний месяц работала на этом поле.

– Как и куча других женщин! – завопила она в отчаянии. – Милла Прайс, Кассия Макрей, Марта Сатпен…

– Так они тоже участвовали в заговоре?

– Нет! Нет, я просто…

– Потомуш миссис Прайс и миссис Сатпен уже допрашивали.

Женщина замолчала; по лицу разлился еще больший ужас, хоть это и выглядело невозможным.

Дэйви хихикнул рядом со мной.

– Попалась, – вполголоса выдал он.

Но за словом мне почудилось странное облегчение.

Интересно, услышал ли его мэр?

– Что они… – Женщина замолкла и попробовала еще раз: – Что они сказали?

– Что ты пыталась заставить их тебе помогать, – спокойно заявил мистер Моллот. – Что хотела завербовать их в террористки, а когда они отказались, сказала, что и так со всем справишься, одна.

Женщина побледнела, челюсть у нее отвалилась, а глаза чуть не вылезли из орбит – в это невозможно было поверить.

– Это же неправда? – очень ровным голосом поинтересовался я (Я есмь круг и круг есть я). – Он пытается выжать из нее признание, притворяясь, што признание ему совершенно не нужно?

– Превосходно, Тодд, – похвалил мэр. – Возможно, у тебя природный нюх на это ремесло.

Дэйви посмотрел на меня, потом на отца, потом опять на меня, но все вопрошания так и повисли в воздухе, не сказавшись.

– Мы уже знаем, что ты в этом замешана, – успокаивающе заметил мистер Моллот. – У нас уже достаточно сведений, чтобы засадить тебя за решетку до конца твоих дней. – Он наконец-то вышел из тьмы и остановился прямо перед ней. – Я стою здесь, перед тобой, как друг. Как тот, кто может спасти тебя от судьбы, куда худшей, чем тюрьма.

Женщина с трудом сглотнула. Казалось, ее сейчас снова вырвет.

– Но я же ничего на самом деле не знаю, – слабо пролепетала она. – Я просто не знаю.

– Что ж, – вздохнул мистер Моллот. – Признаться, ты меня очень разочаровала.

Он ушел за раму, взялся за рукоять и отправил ее в воду.

И оставил ее там.

И продолжал держать.

И смотреть на зеркало, за которым, как он прекрасно знал, сидели мы.

И улыбаться…

И держать ее под водой.