Вопрос и ответ

Я размахиваюсь, штобы ударить еще…

Но все уже выключилось…

Все всхолодало, застыло внутри…

Совсем глубоко внутри…

(где же ты, почему не спасаешь меня?)

Я выключился.

Онемел.

Я смотрю на спаклов, мертвых, повсюду… мертвых спаклов.

А Виолы нет.

Ушла, я даже сказать не могу куда…

(это ты это сделала?)

(ты это сделала, вместо того штобы найти меня?)

И тогда внутри – я умер.



Тело падает с кучи, врезается прямо в меня.

Я отшатнулся, перекатился через какие-то другие тела, вскочил, вытер руки о штаны, счищая мертвечину, выметая мертвых вон…

Еще тело, падает.

Я смотрю вверх.

Там 1017 выбирается наружу.



Видит меня и замирает. Голова и руки торчат из кучи мертвяков кости светятся через кожу сам тощий как мертвяк.

Ну конечно он выжил. Кто как не он. Если и был среди них один достаточно непокорный штобы суметь остаться в живых так разумеется этот.

Я кидаюсь к куче хватаю его за плечи тащу наружу тащу из путаницы мертвых тел из-под трупов все мертвые мертвые…

Он выскочил и мы оба опрокинулись вниз свалились на землю раскатились в разные стороны уставились друг на друга через несколько футов мерзлой земли.

Дышим. Два облака пара с двух сторон.

Он, кажется, цел, хотя слинг с руки потерял. Сидит, смотрит, глаза вытаращены, как, наверное, и у меня.

– Ты жив, – глупо проговорил я. – Ты жив.

Он в ответ лишь таращился – ни проблеска Шума на сей раз, ни щелчка, ничего. Просто утро и наша взаимная тишина, и дым лозами струится через воздух.

– Как? – выдавил я. – Как ты смог…

Никакого ответа. Только пустой взгляд.

– Ты видел… – Дальше мне пришлось прочистить горло. – Ты видел девочку?

Там та-да-дам, та-да-дам донеслось до нас.

Копыта на дороге. Дэйви наверняка повстречался с отцом на полдороге.

– Беги! – Я со всей силы посмотрел на 1017. – Выбирайся отсюда. Беги!

Там та-да-дам…

– Пожалуйста, – прошептал я. – Пожалуйста, прости, прости меня, но, пожалуйста, просто беги, убегай, спасайся…

Он встал. Не отрывая от меня глаз, не мигая, с пустым, ничего не выражающим лицом.


Там та-да-ДАМ…

Он сделал шаг, потом другой, еще, быстрее – в сторону разнесенных взрывом ворот.

Остановился, обернулся.

Посмотрел на меня.

Ясная как день вспышка Шума полетела в мою сторону.

В ней – я. Я один.

И 1017 – с ружьем.

Спускает курок.

Я умираю у его ног.

Отвернулся, бросился в ворота и дальше – в лес, што за ними.

– Я представляю, как тяжело это для тебя, Тодд. – Мэр еще раз окинул взглядом отсутствующие ворота.

Мы вышли наружу. Смотреть на трупы больше никто не хотел.

– Но почему? – Я постарался продышаться, штобы голос не так давило. – Почему они это сделали?

Мэр осмотрел мою физиономию – в крови, там, где я сам себя исколошматил, – но никак не прокомментировал увиденное.

– Видимо, они думали, что мы поставим их под ружье – сделаем из них солдат.

– Но убить их всех? – Мне пришлось задрать голову – так высоко он сидел на своем коне. – Ответ же раньше никогда никого не убивал, только если по случайности.

– Пятьдесят шесть солдат, – угрюмо напомнил Дэйви.

– Семьдесят пять, – поправил мэр. – И триста сбежавших заключенных.

– Они уже кидали сюда бомбу, помнишь? – сказал Дэйви. – Суки.

– Ответ сделал решительный шаг. – Мэр смотрел в основном на меня. – И мы теперь сделаем свой. В том же ключе.

– Еще как сделаем! – Дэйви зачем-то взвел курок.

– Мне очень жаль насчет Виолы, – продолжал мэр. – Я не менее твоего разочарован, что она оказалась частью всего этого.

– Мы же не можем этого знать, правда? – прошептал я.

(оказалась?)

(ты правда оказалась?)

– Как бы там ни было, твое детство теперь воистину и окончательно миновало, – сказал мэр. – Теперь мне нужны лидеры, вожди. И я хочу, чтобы вождем стал ты. Ну что, готов повести за собой людей, Тодд Хьюитт?

– Я готов! – встрял Дэйви, чей Шум явно решил, што его оставили за бортом.

– Я и так знаю, что могу рассчитывать на тебя, сын.

Шум порозовел. Опять.

– Но я хочу услышать слово Тодда. – Конь шагнул ко мне. – Ты больше не мой пленник, Тодд Хьюитт. Мы с тобой оставили это в прошлом. Но сейчас я хочу знать, с кем ты: со мной… – он кивнул в сторону зияющей бреши в стене, – или с ними. Другого выбора нет.

Я обвел взглядом монастырь, тела, измученные, испуганные мертвые лица, бессмысленный конец…

– Ты поможешь мне, Тодд Хьюитт?

– Как? – Я уставился в землю.

Но он лишь повторил:

– Ты поможешь мне?

1017… – один… теперь один в целом мире.

Его друзья, его семья – куча мусора… налетайте, мухи.

Невозможно не видеть этого, хоть глаза закрой.