Вопрос и ответ

Я его больше почти не видел – с того самого дня, как сломал руку… когда вроде как должен был снова увидеть Виолу. Мэр Леджер говорил, Прентисс арестовывает людей и бросает их в тюрьмы, што на западе от города, но нужной информации так ни от кого пока и не получил. Мистер Морган, мистер О’Хеа и мистер Тейт увели часть армии в западные холмы – искать лагеря бомбистов. Вернее, бомбисток, потому как это все были женщины, исчезнувшие в ночь первого взрыва.

Но армия ничего там не нашла, и мэр с каждым днем все свирепел, придумывал все больше запретов и забирал лекарство у большего числа солдат.

С каждым днем в Новом Прентисстауне становилось все громче.

– Мэр отрицает, што Ответ вообще существует, – сказал я.

– Президент может считать вообще все что пожелает. – Мэр Леджер поковырял в тарелке вилкой. – Но люди продолжают говорить. – Он проглотил еще кусок. – Еще как продолжают.

Вдобавок к матрасам, втиснутым на каменные полки по стенам, у нас теперь еще был таз с чистой водой каждое утро и даже маленький биотуалет в самом темном углу. Кормить нас тоже стали лучше. Еду все так же приносил мистер Коллинз, который сразу после визита запирал дверь.

Клик-клак.

Вот здесь я, можно сказать, и жил. Когда я не с Дэйви, я тут. Мэр очевидным образом не хотел, штобы я шлялся по округе и искал Виолу, – што бы он там ни говорил про доверие. Ага.

– Мы не знаем, только ли женщины там. – Виолу я старался в Шум не пускать. – Точно этого никто не знает.

– Группа под названием «Ответ» играла определенную роль еще в войне со спаклами, Тодд, – сказал мэр Леджер. – Тайные бомбежки, ночные операции и тому подобные вещи.

– И што?

– И то, что там были только женщины. Чтобы враг не услышал никакого Шума, понимаешь? – Он покачал головой. – Но, в конце концов, они сорвались с цепи и стали сами себе закон. Уже когда наступил мир, они напали на свой собственный город – вот на этот. Нам даже пришлось казнить кое-кого из них. Грязное было дело.

– Но если вы их казнили, как это снова могут быть они?

– Потому что после смерти человека идея продолжает жить. – Он тихо рыгнул. – Не знаю, правда, чего они сами хотят достичь. Президент все равно их найдет рано или поздно, это только вопрос времени.

– Мужчины ведь тоже пропадали, – сказал я, а сам думал…

(она што, тоже ушла с ними?)

Я облизнул губы.

– Эти дома исцеления, где работали женщины… На них есть какие-то опознавательные знаки? Штобы понять, што это перед тобой такое?

Он отхлебнул воды, внимательно глядя на меня поверх чашки.

– А зачем тебе такое знать?

Я слегка переворошил весь Шум, штобы не выдать ничего лишнего.

– Низачем. Забудьте. – Поставил ужин на столик, который нам выдали вместе с остальными новшествами, в знак того, што он может доесть оставшееся. – Я – спать.

Я лег на матрас и отвернулся к стенке. Через бойницы в башню лились последние лучи заходящего солнца. Стекла в окошках не было, а на улице зима надвигается. Не знаю, как мы тут сможем пережить холода. Подложил руку под подушку, подтянул к себе ноги. Главное, не думать слишком громко. Мэр Леджер в сумерках мирно чавкал моим ужином.

А потом из его Шума приплыла картинка – прямо ко мне приплыла. Картинка с протянутой ладонью. Синей.

Я обернулся и посмотрел на него. Такую руку я по дороге к монастырю видел, по меньшей мере, на двух разных домах.

– Всего их пять, – тихо сказал мэр Леджер. – Я могу рассказать, где они, если хочешь.

Я посмотрел в его Шум; он – в мой. Оба мы што-то скрывали, прятали в глубине, под всеми остальными токами мыслей. Столько дней вместе и, надо же, до сих пор гадаем, стоит ли друг другу доверять.

– Выкладывайте, – сказал я.



– 1017, – вслух прочитал я.

Дэйви крутанул закрутку, приклепывая браслетину к спаклу, который разом превратился в 1017.

– На сегодня хватит. – Дэйви швырнул инструмент в мешок.

– У нас еще…

– Я сказал, хватит.

Он прохромал к бутылке с водой и щедро хлебнул. Ноге его вообще-то уже пора и выздороветь – моя рука была в полном порядке. Но он все равно хромал.

– Нам вроде как полагалось закончить все за неделю, – заметил я. – А мы уже две колупаемся.

– Не припомню, чтобы нас кто-то поторапливал. – Он сплюнул водой. – А ты?


– Нет, но…

– Никаких дальнейших инструкций, никакой новой работы… – Он рассеянно умолк, еще хлебнул, еще сплюнул и вдруг вызверился куда-то налево от меня: – Ты на что уставился?!

1017 так и стоял там, баюкая пострадавшую руку другой и таращась на нас. Кажется, это был мужчина и, возможно, молодой – не совсем еще взрослый. Он щелкнул на нас, потом еще разок, и, хотя Шума у него, понятное дело, никакого не было, щелканья прозвучали недвусмысленно грубо.

Дэйви тоже так подумал.

– Да ну? – Он потянулся за ружьем на спине, а в Шуме уже палил, раз, и другой, и третий, в убегающего спакла.

1017 никуда не ушел. Посмотрел мне в глаза и снова щелкнул.

Точно грубость какую-то.

Потом-таки побрел прочь, не сводя с нас глаз, потирая металлическую плашку. Я повернулся к Дэйви: на плече у него было ружье. Ствол смотрел вслед уходящему 1017.

– Не надо, – сказал я.

– А почему бы и нет-то? Кто нас остановит?

Ответа у меня не нашлось. Потому как действительно никто.



Бомбы рвались каждый третий-четвертый день. Никто не знал, где окажется следующая или как их закладывают, но… БУМММ! БУМММ! БУМММ! Вечером шестой бомбы (небольшой делегенератор на сей раз) мэр Леджер явился с подбитым глазом и распухшим носом.

– Што случилось? – полюбопытствовал я.

– Солдаты. – Он взял свой ужин (опять рагу), укусил и весь сморщился.

– Што вы такое сделали?

Шум его малек приподнялся; мэр даже метнул в меня сердитый взгляд.

– Я ничего не сделал.

– Вы поняли, о чем я.

Он што-то проворчал, проглотил еще рагу.

– Кому-то из них пришла в голову блестящая идея, что я и есть Ответ. Это я-то.

– Вы? – Удивляться, наверное, можно было и поменьше.

Он вскочил, даже тарелку отставил – едва притронулся ведь… Наверняка ему и правда очень обидно.

– Они никак не могут найти женщин, ответственных за взрывы, и хотят на кого-нибудь все свалить. Лишь бы на кого. – Он уставился в бойницу: снаружи на город, што когда-то был ему домом, тихо падала ночь. – Ты спросишь, сделал ли президент хоть что-нибудь, чтобы меня перестали бить? Нет, ничего.

Это последнее он проговорил почти себе под нос.

Я стал есть, не пуская в Шум всякие мысли… Нечего им там делать.

– Люди болтают о новой целительнице. – Мэр Леджер заговорил тише. – Молодой такой, ее раньше никто не видел. Какое-то время назад она все ходила туда-сюда в собор, а сейчас работает в доме исцеления, где заправляла мистрис Койл.

Виола, подумал я громко и ясно. Не успел спрятать.

Он посмотрел на меня.

– Ты этого дома не видел, он в стороне от главной дороги. Вниз, к реке, на полпути к монастырю. Поворачивать надо у двух сараев. – Мэр отвернулся и снова уставился в бойницу. – Не пропустишь.

– Я не могу отделаться от Дэйви, – возразил я.

– Понятия не имею, о чем ты. – Мэр брякнулся на свой матрас и вытянул ноги. – Я тебе просто рассказываю про наш прекрасный город. Праздные факты, ничего больше.

Я задышал тяжелее: разум с Шумом наперегонки кинулись прочесывать наши шансы. Как туда добраться, как избавиться от Дэйви, как найти дом…

(как найти ее)

Только сильно позже мне пришло в голову спросить:

– А кто такая мистрис Койл?

В комнате было уже совсем темно, но даже так я умудрился разглядеть, как его Шум покраснел.

– Что ж, – сказал он задумчиво ночи. – Хороший вопрос. Потому как она-то и будет Ответ.