Вообрази меня

– Ну да, ну да… Хотя вроде бы личные проблемы у нас по твоей части, – парирую я. – У тебя же, если мне не изменяет память, таких проблем наберется примерно пара тысяч? Или миллионов?

Уорнер бросает на меня мрачный взгляд.

– Тебе бы со своими психическими закидонами разобраться, прежде чем мои критиковать.

– Эй, и как это понимать?

– Даже бешеный пес может учуять твое безнадежное, разбитое состояние. Ты не в том положении, чтобы судить меня.

– Прости, что?

– Кишимото, ты врешь самому себе. За напускным безразличием скрываешь истинные чувства, паясничаешь, а тем временем копишь эмоциональный мусор, который не желаешь анализировать. Я, по крайней мере, не прячусь сам от себя. Я знаю, в чем мои просчеты, и я их принимаю. А тебе… – продолжает он, – тебе, наверное, следует обратиться за помощью.

У меня глаза лезут на лоб, аж больно.

– Шутишь? Это ты-то советуешь мне просить о помощи? Что происходит? – Я смотрю в небо. – Я уже помер? Попал в ад?

– Я хочу знать, что творится у вас с Каслом.

От удивления я застываю.

– Что? – Я пытаюсь собраться с мыслями. – О чем ты? У нас все нормально.

– За последние пару недель ты сквернословил чаще, чем за все время, что я тебя знаю. Что-то не так.

– Нервничаю, – оправдываюсь я. Ситуация начинает меня напрягать. – А когда нервничаю, я могу и ругнуться.

Уорнер качает головой.

– Это совсем другое. Ты испытываешь сильнейший стресс.

– Ого! – От удивления я приподнимаю брови. – Очень надеюсь, что тебе не пришлось воспользоваться своей (открываю кавычки) суперсилой считывать эмоции (закрываю кавычки), чтобы это выяснить. Ясен пень, я сейчас весь на нервах. Мир летит к чертям собачьим. Список того, что меня бесит, просто огромен, я даже со счета сбился. Мы по уши в дерьме. Джей исчезла. Адам переметнулся на сторону противника. Назиру подстрелили…

Уорнер пытается что-то сказать, я ему не даю.

– …и буквально пять минут назад девушка из Прибежища – ха, смешно, жуткое названьице – пыталась тебя прикончить, а я прикончил ее. Пять минут назад. Поэтому да, точно, я испытываю сильнейший стресс, гений ты наш.

Уорнер пренебрежительно мотает головой.

– Ты намного чаще используешь нецензурную брань, когда тебя раздражает Касл. Похоже, выбор слов напрямую зависит от ваших взаимоотношений. Почему?

С трудом удерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Не то чтобы эта информация относится к делу, но мы с Каслом пару лет назад заключили своего рода сделку. Он считал, что моя типа чрезмерная зависимость от ненормативной лексики угнетает способность конструктивно выражать эмоции.

– И ты пообещал попридержать язык.

– Ага.

– Ясно. Похоже, ты отказался выполнять условия соглашения.

– Тебе-то что? Зачем мы вообще об этом говорим? На нас только что напал кто-то из Прибежища. Нужно найти Сэм и Нурию, разузнать, кто эта девушка, ведь она явно из лагеря, а они-то точно в кур…

– Можешь сообщить Сэм и Нурии все, что душе угодно, – вставляет Уорнер. – Мне надо пообщаться с Каслом.

Что-то в его тоне меня пугает.

– Зачем? – уточняю я. – Что происходит? Почему ты на нем зациклился?

Уорнер в конце концов останавливается.

– Потому что, – снисходит он до объяснения, – Касл со всем этим как-то связан.

– Что? Исключено. Не может быть.

Уорнер молчит.

– Да ладно, чувак, не сходи с ума. Касл, конечно, не идеален, но он бы никогда…

– Эй! Что случилось, черт возьми? – К нам бежит запыхавшийся Уинстон. – Я услышал выстрел из вашей палатки, пришел проверить и увидел… увидел… Что стряслось? – Голос Уинстона срывается на крик. Он напуган.

К нам подбегают еще люди. Уинстон принимается им что-то объяснять, я его не поправляю, голова пухнет от мыслей. К чему, черт побери, клонит Уорнер? Я слишком хорошо его знаю и не могу отрицать – он очень умен. Поэтому тревожусь. Сердце подсказывает, что Касл никогда бы нас не предал, а разум твердит, что Уорнер обычно прав.


Замечаю вдалеке Нурию, ее темная кожа блестит в ярких лучах солнца, и у меня гора падает с плеч.

Наконец-то.

Нурия разузнает о девушке со скорпионами, и ее сведения наверняка оправдают любую причастность Касла к этой заварухе. Покончив с недоразумением, мы с Уорнером начнем искать Джей.

Вот и все. Готовый план.

Наличие плана меня вдохновляет.

Нурия смотрит на нас, сощурив глаза, и выражение ее лица вздымает во мне новую волну страха.

– Идите за мной, – велит она.

Мы подчиняемся.



Уорнер, похоже, вне себя от ярости.

Касл, похоже, на грани нервного срыва.

Нурия и Сэм, похоже, подавлены и устали от нас всех.

Может, я и выдумываю, но кажется, Сэм только что бросила на Нурию взгляд типа «какого черта мы разрешаем твоему отцу здесь оставаться?» Взгляд столь испепеляющий, что Нурия даже не огорчилась, лишь покачала головой.

Я не знаю, на чьей я стороне, вот в чем проблема. В конце концов, Уорнер оказался прав насчет Касла – и в то же время ошибся. Касл ничего гнусного не подстраивал. И к Уорнеру он ту девушку – ее звали Амелия – не подсылал. Он просчитался: думал, что все группы повстанцев разделяют общие взгляды.

До меня не сразу дошло, что атмосфера здесь несколько иная. Отличная от атмосферы в «Омеге пойнт». Там нас вел за собой Касл, больше воспитатель, нежели воин. В свое время, до эпохи Оздоровления, он был социальным работником, видел ребятишек, которых ломает система, и в «Омеге пойнт» стремился построить дом, убежище для отчужденных. Там все зиждилось на любви и общности. И хотя мы знали, что готовимся к борьбе с Оздоровлением, мы не всегда прибегали к насилию. Каслу не нравилось использовать свои возможности для принуждения. Для большинства из нас он был скорее отцом.

А здесь…

Нурия абсолютно не похожа на своего отца. Она, конечно, милая, однако при этом целиком и полностью отдается делу. Время на светские беседы ей тратить не нравится. Она и Сэм чаще держатся вместе. Далеко не всегда со всеми сидят за обедом. Далеко не всегда работают в команде. И, если надо, готовы все испепелить. Более того, наслаждаются процессом.

Касл совсем не такой.

Когда мы сюда попали, думаю, он был выбит из колеи. Внезапно оказался не у дел, особенно поняв, что Нурия и Сэм не намерены исполнять его приказы. А потом, когда попытался узнать людей в Прибежище…

Он разочаровался.

– Амелия была фанатиком, – вздыхая, замечает Сэм. – Конечно, склонности к жестокости мы в ней не наблюдали – только поэтому и позволили ей остаться. Хотя чувствовали, что ее взгляды слегка отдают экстремизмом. Она была одной из тех немногих, кто считал, что граница между Оздоровлением и повстанцами должна быть четкой и ясной. И не чувствовала себя в безопасности рядом с детьми главнокомандующих. Я знаю, потому что она сама мне в этом призналась. Мы с ней долго обсуждали сложившуюся ситуацию. Сейчас я понимаю, что не смогла ее убедить.

– Само собой, – бормочу я.

Нурия пронзает меня взглядом.

– Когда всех детей, кроме Уорнера, – продолжает Сэм, – похитили, а Назиру подстрелили, Амелия, вероятно, решила, что может завершить начатое, избавиться и от него. – Она качает головой. – Кошмарная ситуация.

– Обязательно надо было ее убивать? – вмешивается Нурия.

– Она притащила трех скорпионов! – ору я. – Наставила на Уорнера пистолет!

– А что еще ему оставалось думать? – тихо говорит Касл. Он не поднимает взгляда, дреды в беспорядке. Жаль, что не вижу выражение его лица. – Если бы я не знал Амелию лично, тоже подумал бы, что она выполняла чей-то приказ.

– Повтори еще раз, – обращается Уорнер к Каслу, – слово в слово, что ты ей обо мне сказал.

Касл вздыхает.

– У нас завязалась довольно жаркая дискуссия, – признается он. – Амелия была убеждена, что члены Оздоровления измениться не могут, что они – само зло, им и останутся. Я ей сказал, что не верю в это. Сказал, что измениться может каждый.

Я удивленно приподнимаю бровь.

– Постойте-ка… То есть, по-вашему, даже такой человек, как Андерсон, может измениться?

Касл не отвечает. Заглянув ему в глаза, я знаю, что именно он хочет сказать. Сердце выпрыгивает из груди. От страха.

– Я считаю, если бы Андерсон искренне раскаялся, – произносит Касл, – он тоже мог бы измениться. Да. Я в это верю.

Нурия закатывает глаза.

Сэм закрывает ладонями лицо, опустив голову.

– Подождите-ка. Секундочку. – Я поднимаю указательный палец. – Давайте гипотетически… Если бы Андерсон пришел в «Омегу пойнт» и попросил прощения, утверждая, что стал другим человеком, то вы бы…

Касл смотрит на меня и молчит.