Волк в ее голове. Книга I

— … ДИАНЫ.

— Сидел?

— Сиднем. Несколько раз. Приносил ей какие-то конфетки, шоколадки. Предлагал помочь с уроками. Приносил книжки. Дед говорил долго. Я сидел долго. Угадаешь, что она делала все это время?

В голове мелькает ответ, но я почему-то оставляю его при себе и качаю головой.

— Молчала, — Валентин странно улыбается. — Всю дорогу. Как вот пытала меня этой тишиной. Сидела, смотрела. И молчала. Молчала.

Над взморьем повисает тишина, изредка прерываемая ветром. Словно Диана незримо проходит между нами и околдовывает всех заклинанием немоты. Я открываю рот, хочу что-то ответить Валентину, но так и не нахожусь с подходящими словами.

В джинсах вибрирует сотовый, подводя невидимую черту под разговором. Ловит алый закатный луч и будто тяжелеет, наливается свинцом — номер оказывается незнакомый.

Я осторожно спрашиваю: «Алло?».

— Федеральное агентство «Башня». Семья вашего друга должна нам денег, — произносит монотонно, с ровными паузами девушка. Так, будто она привыкла общаться с глуховатыми, глуповатыми людьми.

Я моргаю и с удивлением смотрю на телефон. Медленно подношу к уху.

— Ч-че?

— Это только начало, — спокойно, без намека на угрозу говорит девушка.

Меня хватает лишь на второе, еще более невразумительное «че?», но внутри уже поднимается волна раздражения.

— Им никуда не скрыться. Мы их найдем. Они ограничили доступ к своим страницам. Мы знаем адрес. Мы знаем все контакты. Из города они не уехали. Передайте им, чтобы отдали кредит. Пусть боятся и опасаются.

У меня искрой проскакивает мысль, что девушка читает текст-заготовку.

— Кто там? — беззвучно, одними губами спрашивает Валентин.

Я качаю головой, мол, не заморачивайся, и усмехаюсь в трубку.

— Вы серьезно?

Знаю, что серьезно. Знаю, что уже звонили всем, кого нашли, и повторяли этот текст до тех пор, пока он не утратил эмоциальный привкус, не превратился в пресную словесную жвачку.

— Мы серьезны. Если поможете «выбить» деньги, оставим в покое, получите долю. Если нет — пеняйте на себя.

— Вы… — Я набираю воздух. — Вы со своими угрозами смехотворны.

— Посмеемся, когда в ближайшее время найдут их трупы.

— Я звоню в полицию! — кричат от березовой рощи.

Валентин что-то отвечает назойливой соседке, но мой слух уже не различает слов: от угроз о трупах, от ора бесчувственный отек внутри меня начинает лопаться, и голос ощутимо дрожит:

— Да мне насрать, че у вас там, а вот я могу… за такие слова, знаете что? Я… в полицию!..

— Советую обращаться туда осторожнее, — с раздражающим спокойствием отвечает девушка. — Иначе все узнают, что вы являетесь разносчиком половой инфекции.

Валентин подходит с обеспокоенным лицом и протягивает руку к моему телефону:

— Кто там?

Я отхожу в сторону и знаком показываю не мешать.

— Все, звоню в полицию! — кричат от берез. — Звоню!

— Да начхать мне на ваши советы, — тихо-тихо говорю я в трубку. — Не думаю, что мелочь, вроде вас, звонящая всем подряд, соображает достаточно, чтобы давать советы. Думаю, вы обыкновенная тупая… я не знаю, КОРОВА, которой место в коррекционке, иначе заметили бы, что меня уже НЕТ в «друзьях» вашего должника.

Я оглядываюсь на шум и вижу, как Коваль под командованием Олеси вытаскивает валун из древнего каменного лабиринта. За ним погружается в воду тяжелое, багровое солнце и выжигает снег вокруг розовато-красным сиянием. Камень мшистый, с рыжиной, с пятнами снега. Олеся хохочет. Коваль охает и дергает рукой, будто отдавил пальцы.

Мне кажется, или временами он подходит Олесе куда больше, чем Валентин?

— Мой ум адекватен, — со вздохом усталости отвечает девушка, — чтобы понимать, что я говорю с малолеткой.

— Вам откуда знать?

— Я знаю многое. Например, что малолетка учится в городской гимназии. Учится не ахти, его несколько раз оставляли на осень. За исключением пары предметов, оценки у малолетки ниже среднего. Малолетка проживает с отцом на Западной вахте. Пятьдесят второй дом. Квартира 302. Отца большую часть времени дома и в городе не бывает. Сейчас малолетка засветился со своими тремя друзьями-малолетками перед домом четырнадцать по Меловому тракту.

Я не сразу осознаю смысл этих слов, но проходит секунда-другая, и их грубый яд действует: прошибает холодным потом, заставляет пройтись по крыльцу и нервно оглянуться — в поисках камеры, человека с биноклем, чего угодно. Я бросаюсь к дороге, к парочке Олеся-Коваль у каменного лабиринта. Возвращаюсь к крыльцу, к окну, и опять к дороге — по кругу, по замкнутому кругу, под тревожным взглядом Валентина, под заливистый хохот Коваль, под тёплыми струями закатных лучей.


В динамике царит тишина, и постепенно до меня доходит, что вызов завершен. Рука с телефоном опускается, но в плечах и шее еще чувствуется напряжение, и живот еще скручивается в тугой, болезненный комок.

— Кто это? — спрашивает Валентин. Лицо у него хмурое, даже сердитое.

С четвертой или пятой попытки я убираю телефон в карман.

— Дебилы. Н-не важно.

— Коллекторы?

Я отвожу взгляд, но Валентин и так понимает.

— Бычили?

— Да фиолетово.

Соседки у берез уже не видно. То ли ей надоело кричать, то ли она действительно звонит в полицию. Коваль самозабвенно изображает из себя и валуна ученого с яйцом динозавра. Поднимается кусачий ветерок и ерошит снег под ногами. На шапки сугробов стекает красноватый отсвет заката и вызывает чувство, что меня не существует, что я пустая, призрачная оболочка.

Может, это и впрямь какой-то пугающий сон?

Сопор?

Кома?

Пропала Вероника Игоревна. Ушла Диана. А я получаю по полной за эту семейку. Терплю угрозы, нервничаю — ради чего? Ради дружбы, которой уже нет? Которая закончилась где-то там, на Холме Смерти? А может, и не начиналась, а была сном, фантомом — о чужих друг другу душах, отбывающих срок на одной планете, на одном отрезке жизненного пути.

От этих мыслей во мне поднимает рыло какая-то поросячья, животная злость. Не зная, как вытащить ее из себя, из моего же нутра, я деревянным шагом иду прочь от дома. Странной процессией, с доисторическим камнем наперевес за мной топают «Три ко».

— Квест окончен, сын мой? — спрашивает Валентин.

Перед внутренним взором мелькает картинка: Диана в лососёвой форме показывает «Fuck».

— Нет, — отвечаю я. Оглядываюсь на спящий дом Вероники Игоревны и повторяю: — Нет!

— Хочешь, чтобы тебе еще кто-то угрожал?

Диана бесцветным голосом говорит мне в ухо: «Иди на хер».

— Тихо.

«Иди на хер».

«Иди на хер».

— Прости?

— Валь, блин! — Я понимаю, что он не отстанет и фальшиво улыбаюсь. — Ты думаешь, я хочу ей помочь. Правильно? Ну, так мне фиолетово на все эти долги и угрозы. Я хочу ее лично, глядя в глаза, послать.





Сон восьмой

Изнанка





Мой палец утыкается в плексиглас, под которым прячется расписание, и с мерзким скрипом движется влево. Вуаля, 9 «Б» Дианы. В первую тройку ее пыток затесались география (каб. 25), МХК (каб. 31) и и, та-да-дам, ОБЖ (каб. 12). Уникальные экземпляры в коллекции дисциплин, которые вызывают рвотные позывы и желание посетить логопеда. Боже правый, какая разница, на что ориентируется мировая черная металлургия или чем иконопись Рублева отличается от очередной другой иконописи?

КАК это пригодится в жизни???

Ладно, кабинет географии. Здесь окна дребезжат от ветра, а на фоне штормового неба вырисовывается пара милах — высокая и низкая. Девятиклашкам явно не до черной металлургии: пока остальной класс проходит диспансеризацию, эта парочка репетирует что-то околотеатрально-стихотворное на немецком языке. Дылда, сияя макияжем панк-принцессы, уверяет, будто Диана на уроках 9 «Б» не появлялась с неделю; лохматая коротышка молча строит мне глазки.

Улыбайся им. Улыбайся!

Я вежливо благодарю актрис и под лязг немецких стихов топаю на общагу.

Сей предмет ведет Богиня, которая:

А) чудо как похожа на лепрекона (за оригиналом отсылаю вас к одноименному фильму ужасов 1993 года);

Б) фонтанирует перлами;