Война стрелка Шарпа

– Нашел ее в Порто. Принадлежала какому-то бедняге, который попал в плен да и умер от лихорадки. Портной лишь немного ее подогнал.

– И прекрасно справился с работой, – восхищенно подхватил Аржентон. – Теперь вам недостает толькоcadenettes.

– Сadenettes?

– Косички, – объяснил капитан, дотрагиваясь до висков, где французские гусары отпускали длинные волосы – в знак принадлежности к элите кавалерии. – Некоторые, у кого свои уже не растут, заказывают постижерам ложныеcadenettes, которые пришивают к киверам.

– Не уверен, что мне так уж хочется отпускать косички, – усмехнулся подполковник, – но, возможно, смогу найти девушку с черными волосами и срезать пару прядей. А вы как думаете?

– Отличная идея.

Удостоверившись, что посты расставлены и его вмешательство не требуется, Аржентон благодарно улыбнулся угрюмому Луишу, который подал двум офицерам по бокалуvinho verde, золотисто-белого вина, популярного в долине Дору. Сделав пробный глоточек, капитан, не ожидавший от местного угощения ничего хорошего, удивленно поднял бровь. Был он невысок, строен, с честным лицом и рыжеватыми волосами, слегка влажными от пота. Улыбка у него получилась открытая, словно в ней отразилась вся его натура – искренняя, доверчивая. Кристофер относился к французу с некоторым презрением, но считал его полезным для достижения своих целей.

Аржентон допил вино.

– Слышали, что случилось на переправе у Порто?

– Слуги говорят, что вы разрушили мост.

– Да уж, они скажут. – Капитан с сожалением покачал головой. – Мост сломался сам, не выдержал нагрузки. Несчастный случай, не более того. Прискорбный инцидент, что и говорить, но если бы все эти остались дома и оказали нашим людям достойный прием, ничего подобного никогда не произошло бы и никто бы не пострадал. А теперь что получается? Все обвиняют нас, хотя мы здесь совершенно ни при чем. Мост оказался ненадежный, а кто его строил? Сами же португальцы.

– Инцидент и впрямь достойный сожаления, и все-таки позвольте поздравить: город вы взяли быстро. Прекрасная демонстрация военного искусства.

– Демонстрация получилась бы еще более убедительная, если бы нам противостоял достойный противник.

– Потери, надеюсь, не слишком большие?

– Совершенно незначительные, причем половину мы понесли, когда попали в засаду у реки. В засаду, – капитан укоризненно посмотрел на собеседника, – устроенную, между прочим, британскими стрелками. А ведь мы предполагали, что никаких британских частей в городе нет, не так ли?

– Да их и не должно было быть, – ответил, пожимая плечами, Кристофер. – Я приказал им убраться на южный берег.

– Очевидно, вас ослушались, – с оттенком легкой язвительности заметил Аржентон.

– Эти стрелки… у них кто-нибудь погиб? – поинтересовался Кристофер, в глубине души надеясь услышать известие о смерти лейтенанта Шарпа.

– Не знаю, меня там не было. Оставался в городе. Сами знаете, размещение, обеспечение питанием, выставление пикетов.

– Не сомневаюсь, вы со своими обязанностями справились прекрасно.

С этими словами англичанин повел гостя в дом. Войдя в столовую, француз выразил восхищение плитками камина и незамысловатым железным подсвечником, висевшим над столом. Угощение оказалось по-деревенски простым, но вкусным и сытным и состояло из курицы, бобов, хлеба, сыра и доброго красного вина.

Капитан Аржентон не жалел благодарностей:

– Нам в последнее время пришлось несладко – пайки урезали. Но скоро положение изменится. Нашли в Порто огромный склад, до потолка забитый отличным английским порохом и боеприпасами.

– Вам и этого недоставало?

– Нет, своего у нас в избытке, тем не менее британский порох лучше нашего. У нас плохо с селитрой. Собираем везде, где только можем.

Кристофер поморщился. Лучшая селитра, обязательный компонент для производства пороха, поступала из Индии, и ему всегда казалось, что нехватки ее во Франции испытывать не должны.

– Полагаю, порох был британским подарком Португалии.

– Которая теперь подарила его нам, – добавил Аржентон, – к радости маршала Сульта.

– В таком случае, – заметил Кристофер, – возможно, пришло время испортить маршалу настроение.

– Возможно, – согласился капитан и замолчал, потому что они подошли к тому, ради чего встретились.

А встретились они, чтобы устроить мятеж. Бунт. Или, если угодно, восстание. Кто-то, возможно, счел бы более подходящим слово «заговор». Так или иначе, они задумали нечто, что должно было покончить с войной.

Как объяснил капитан Аржентон, в армии маршала Сульта нарастало недовольство. Все это Кристофер слышал и раньше, но прерывать капитана, взявшегося повторять причины, толкнувшие его на предательство, не стал. Возмущение некоторых офицеров, прежде всего ревностных католиков, вызвало поведение французской армии в Португалии и Испании – осквернение церквей, насилия в отношении монахинь.

– Посягнули даже на святые символы! – с ужасом подвел итог капитан.

– Невероятно! – Кристофер покачал головой.

Другие офицеры просто не терпели Бонапарта. Аржентон, католик и монархист, был готов объединиться даже с теми, кто все еще не расстался с якобинскими идеалами и считал императора предателем революции.

– Доверять им, конечно, нельзя, и все же они могут быть полезны в деле свержения тирании.

– Надеюсь, ваши силы будут только возрастать, – сказал Кристофер.


О существовании заговорщиков-офицеров, готовых выступить против Бонапарта, британское правительство знало давно. Они называли себя филадельфами, и Лондон уже отправлял своих агентов на поиски этого таинственного братства, но со временем пришел к выводу, что численность его незначительна, идеалы и цели туманны, а сторонники слишком расходятся идеологически, чтобы филадельфы могли реально рассчитывать на успех.

Но здесь, в Северной Португалии, противники Бонапарта смогли наконец объединиться в стремлении к общей цели. Впервые о существовании заговора Кристофер узнал из разговора с пленным французским офицером, которого отпустили под честное слово с условием, что он не покинет Брагу и ради собственного же блага останется жить в армейских бараках. Разделив с несчастным пленником бутылку вина, Кристофер и услышал о волнениях в неприятельской армии. Волнениях, толчок которым дали абсурдные амбиции одного-единственного человека.

Человеком этим был Никола Жан де Дье Сульт, герцог Далматский, маршал Франции и командующий вторгшейся в Португалию армией. На протяжении многих лет он наблюдал за тем, как другие становятся принцами и даже королями, и со временем пришел к выводу, что титул герцога слишком малая награда для того, кто послужил императору никак не меньше прочих маршалов. Двадцать четыре года службы, из них пятнадцать генералом и четыре маршалом. При Аустерлице, величайшем из победоносных сражений императора, Сульт покрыл себя славой, затмившей славу, например, Бернадота, который, однако, стал князем Понтекорво. Жером Бонапарт, младший брат императора, бездельник и мот, сделался королем Вестфалии, а маршал Мюрат, хвастун и задира, получил титул неаполитанского короля. Луи Наполеон, еще один брат императора, занял трон короля Голландии. Все эти люди были ничтожествами, тогда как он, Сульт, ценивший себя очень и очень высоко, оставался всего лишь герцогом.

И вот теперь для него открылась наконец подходящая вакансия – освободился древний трон португальских королей. Опасаясь французского вторжения, монаршая семья бежала в Бразилию, и Сульт хотел занять пустовавший престол. Поначалу подполковник Кристофер не поверил французу, но потом поговорил с другими офицерами, попавшими в плен в ходе стычек на северной границе, и все повторили ту же историю. Ни для кого не секрет, говорили они, что Сульт имеет притязания на престол. Однако те же самые офицеры рассказали подполковнику, что амбиции маршала находят отклик далеко не у всех его подчиненных, которым вовсе не по душе драться и страдать вдали от дома только ради того, чтобы Никола Сульт уселся в пустое кресло. Поговаривали о мятеже. И вот когда Кристофер вознамерился узнать, насколько серьезны все эти разговоры, на него и вышел капитан Аржентон.

Переодевшись в штатское платье и выдавая себя за канадского виноторговца, Аржентон разъезжал по Северной Португалии и при этом отнюдь не проводил разведку местности накануне вторжения французских армий, а пытался найти сговорчивых португальских аристократов, которые согласились бы поддержать притязания маршала Сульта. Для придания маршалу смелости его следовало убедить в том, что в стране есть немало влиятельных людей, готовых поддержать новоявленного претендента на трон короля Португалии или, по крайней мере, короля Северной Лузитании, что звучало бы скромнее. Зная, что если его схватят, то расстреляют как шпиона, Аржентон беседовал с такими людьми, и Кристофер с немалым удивлением узнал, что многие аристократы, священники и ученые в северной части страны не только ненавидят собственную монархию, но и полагают благом для родины приглашение правителя из просвещенной Франции. Уже начался сбор писем с призывами к Сульту провозгласить себя правителем.

Как только это случится, армия поднимет мятеж. Так, по крайней мере, обещал капитан Аржентон. Войну необходимо остановить, а иначе ее пожар распространится на всю Европу. Император безумец, если рассчитывает завоевать весь мир.

– Он мнит себя Александром Великим, – мрачно изрекал француз, – и если не остановить его сейчас, от Франции скоро ничего не останется. С кем воевать? Со всеми? С Австрией? С Пруссией? Британией? Испанией? Португалией? Россией?

– Нет-нет, только не с Россией, – покачал головой Кристофер. – Даже Бонапарт не настолько безумен.

– Он сумасшедший, – стоял на своем Аржентон, – и мы обязаны избавить Францию от него.

Началом избавления, верил капитан, станет мятеж в войсках, который неизбежен, как только Сульт объявит себя королем.

– Ваша армия в незавидном положении, – согласился Кристофер, – но последует ли она за вами?

– Не за мной. У нас есть другие, за кем армия пойдет без колебаний. Они вернут ее во Францию, а это совпадает с желаниями большинства солдат.

– И кто эти вожди, за которыми пойдет армия? – поинтересовался подполковник.

Аржентон заколебался. Мятеж – дело опасное, и если имена предводителей станут известны, судьба их предрешена.

Кристофер понимал сомнения собеседника:

– Если мы хотим убедить британские власти в том, что ваши планы заслуживают поддержки, имена придется назвать. Обязательно. И вы должны доверять нам, друг мой. – Кристофер положил руку на грудь. – Клянусь честью, я никогда вас не выдам. И эти имена никто не узнает. Никогда!

Ободренный такими заявлениями, француз перечислил имена заговорщиков, готовых возглавить выступление против Сульта. Полковник Лафит, командир 18-го полка, и его брат. Полковник Донадье из 47-го.

– Люди они уважаемые, и солдаты пойдут за ними.

Аржентон назвал еще несколько имен. Кристофер записал, отметив, что среди заговорщиков нет никого выше полковника.

– Впечатляющий список, – солгал он и улыбнулся. – А теперь назовите мне еще одного. Того, кого вы считаете в армии своим самым опасным противником.

– Нашим самым опасным противником? – Аржентон явно не ожидал такого вопроса.

– Помимо, разумеется, маршала Сульта, – продолжал подполковник. – Хочу знать, за кем нужен глаз. Кого, возможно, нам придется… как это называется… Обезвредить, да?

– А-а-а… – Француз ненадолго задумался. – Пожалуй, бригадир Виллар.

– Не слышал о таком.

– Ярый бонапартист. – Аржентон неодобрительно покачал головой.

– Повторите имя, я запишу.

– Бригадир Анри Виллар.

– Полагаю, он не догадывается о ваших планах?

– Конечно нет! Но заговор не сработает без поддержки британцев. Генерал Крэдок ведь будет на нашей стороне?

– Несомненно, – заверил его Кристофер. Он уже доложил генералу о своих контактах с французским офицером, и тот предложил продолжать их, видя в мятеже альтернативу боевым действиям. – Но, увы, ходят слухи, что его собираются заменить.

– Кем же?

– Уэлсли. Сэром Артуром Уэлсли.

– Хороший генерал?

Кристофер пожал плечами:

– У него хорошие связи. Младший сын герцога. Закончил Итон, разумеется. Звезд с неба не хватал, вот его и отправили в армию. Но в прошлом году под Лиссабоном, как говорят некоторые, у него вроде бы неплохо получилось.

– Против Лабора и Жюно! – фыркнул Аржентон.

– А еще раньше он вроде бы отличился в Индии, – добавил Кристофер.

– О, в Индии! – улыбнулся француз. – Репутация, заработанная в Индии, вряд ли многого стоит в Европе. И что же, этот Уэлсли хочет драться с Сультом?