Война стрелка Шарпа
Часть 8 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Французы успели поджечь сараи на берегу, и Шарп, отворачиваясь от дыма и стараясь не дышать, принялся выбивать двери. В одном сарае тлели просмоленные сети, другой пустовал, но в следующем обнаружилась выкрашенная черной краской шлюпка с острым, загнутым вверх носом. Навес горел, хотя до шлюпки пламя не добралось, и Шарп потащил ее к выходу и даже вытянул наполовину, когда на помощь к нему подоспел Виченте. Ничего больше им сделать не удалось, два других сарая уже пылали, но, по крайней мере, у них была лодка. Шарп прикинул, что поместиться в ней могло бы с полдюжины человек и переправка всех затянулась бы до вечера. Он повернулся к Виченте, чтобы попросить его найти весла, и с изумлением обнаружил, что молодой лейтенант побледнел, дрожит и только что не плачет.
– В чем дело?
Вместо ответа Виченте махнул рукой в сторону деревни.
– Что там? Французы поиграли с местными дамами, а?
– Поиграли? Я бы это так не назвал, – с горечью ответил португалец. – Мы взяли пленного.
– Только одного?
– Есть еще двое, но этот офицер. – Виченте нахмурился. – Его только потому и взяли, что бриджи подтянуть не успел.
Шарп не стал уточнять, почему француз оказался без штанов, – он и так все понял.
– Что вы с ним сделали?
– Его следует отдать под суд.
– Под суд? – Шарп остановился и уставился на лейтенанта. – Отдать под суд?
– Конечно.
– У нас, в Англии, насильников вешают.
– Но не без суда же, – запротестовал Виченте с такой горячностью, что Шарп понял – португальские солдаты хотели расправиться с французом без лишних церемоний, но лейтенант остановил их под дурацким предлогом. Ему, видите ли, взбрело в голову устроить суд!
– Черт! Вы теперь солдат, а не законник. Какой, к дьяволу, суд? Да ему сердце мало вырвать.
Бо́льшая часть обитателей Барка-д’Авинташ убежали от драгун в лес, однако кое-кто остался, и сейчас эти люди толпились у дома, вход в который охраняли с полдесятка солдат. Перед церковью лежал, уткнувшись лицом в землю, мертвый драгун – без рубашки, мундира, сапог и бриджей. Француз, должно быть, стоял, прислонившись к стене церкви, когда его нашла пуля, потому на камне осталось кровавое пятно. Какая-то собачонка обнюхивала его ноги. Солдаты и сельчане расступились, пропуская Виченте и Шарпа в дом, где сержант Мачедо и еще один солдат охраняли пленного, молодого светловолосого офицера с приятной, но угрюмой физиономией. Француз натянул бриджи, да только не успел их застегнуть и потому просто держал на талии, чтобы не сползали. Увидев Шарпа, он быстро заговорил.
– Знаете французский? – спросил Шарп у Виченте.
– Конечно.
Нет, остановил себя Шарп, португалец вознамерился отдать мерзавца под суд, и, вместо того чтобы допросить, выяснить правду и повесить, он будет выслушивать оправдания и объяснения.
– Харпер! – крикнул лейтенант в открытую дверь. – Доставьте сюда Танга или Харриса.
– Я сам с ним поговорю! – запротестовал Виченте.
– Вам лучше поговорить кое с кем еще.
С этими словами Шарп прошел в заднюю комнату, где сидела девушка лет четырнадцати. Раскрасневшееся лицо, припухлые глаза, сбивчивое дыхание, всхлипы… На плечах – одеяло, на щеке, под глазом, – синяк. Женщина постарше, во всем черном, пыталась утешить несчастную, но та, едва увидев Шарпа, заплакала еще сильнее, заставив лейтенанта в смущении попятиться.
– Расспросите ее, узнайте, что случилось. – Он вышел, увидев вошедшего Харриса. Харрис и Танг были в роте самыми образованными. Танга загнало в армию пьянство, тогда как белобрысый весельчак Харрис клятвенно утверждал, что он доброволец и форму надел только забавы ради. Ну что ж, приключения ему обеспечены, подумал Шарп. – Этого гада поймали со спущенными штанами. – Он кивнул в сторону француза. – На девчонке. Прежде чем мы убьем мерзавца, послушай, что он скажет.
Выйдя на улицу, Шарп приложился к фляжке. Вода была теплая и отдавала железом. Харпер ожидал командира посреди улицы.
– Все в порядке?
– Там еще двое. – Сержант ткнул пальцем в сторону церкви. – Живых.
Вход в церковь охраняли четыре португальских солдата.
– И что они там делают? Молятся?
Ирландец пожал плечами:
– Думаю, укрываются.
– С собой мы их взять не можем. Почему бы не расстрелять?
– Потому что мистер Виченте не разрешил. Сказал, что они пленные, а с пленными надо обращаться с уважением. Он ведь адвокат, мистер Виченте, верно?
– Адвокат, хоть и неплохой парень, – неохотно признал Шарп.
– Как говорится, все хорошие законники червей кормят, а этот меня просто по рукам вяжет, не дает пристрелить тех двух мерзавцев. Говорит, мол, они просто пьяные. Так оно и есть, пьяные. Нализались.
– Пленные нам ни к чему. – Шарп вытер пот со лба и снова надел кивер. Кивер разваливался на части, но с этим он ничего поделать не мог. – Найди Танга и пусть выяснит, что они тут натворили. Если просто выпили приходское вино, то выгоните отсюда, снимите с них все ценное и отправьте туда, откуда они пришли. Но если снасильничали…
– Я знаю, что делать, – хмуро ответил Харпер.
– Ну так делай.
Кивнув сержанту, Шарп прошел мимо церкви к месту впадения речушки в Дору. Местность была открытая, спрятаться негде, и, если бы пришлось отступать из деревни, этой дорогой он бы воспользоваться не решился. Нет, надо поторопиться, и, может быть, им еще удастся переправиться. Пожалуй, надо поискать где-нибудь весла. Или веревку. Снять веревки с колокольни, протянуть через реку и перетягивать лодку как паром. Так ведь наверняка получится быстрее, чем грести.
Шарп еще раздумывал, хватит ли церковных веревок, чтобы соединить два берега, когда из дома вышел Харрис и сообщил, что пленного лейтенанта зовут Оливье, что он из 18-го драгунского полка и, по его утверждениям, никого не насиловал – хотя и попался со спущенными штанами.
– Говорит, французские офицеры так себя не ведут, хотя лейтенант Виченте вроде бы верит девчонке.
– Так что, было или не было? – нетерпеливо спросил Шарп.
– Конечно было, сэр. Сам признался после того, как я врезал ему пару раз. – Харпер улыбнулся. – Но все равно твердит, что это она его хотела. Говорит, ее сержант обидел, а он только утешал.
– Утешал? Вот, значит, как? – рассвирепел Шарп. – То есть он оказался вторым?
– Точнее, пятым, сэр. По крайней мере, девчонка так говорит.
– Чтоб его! – выругался лейтенант. – Повесить урода, да и дело с концом.
Он решительно направился к дому, где с десяток местных жителей с криками наступали на француза, взиравшего на них с пренебрежением, достойным восхищения на поле боя. Защищал француза лейтенант Виченте, который, увидев Шарпа, воззвал к нему за помощью:
– Его нужно доставить в безопасное место и, как полагается, предать суду.
– Я только что рассмотрел дело, – сказал Шарп, – и признал этого Оливье виновным. Вот дам ему по роже и повешу.
Виченте заметно занервничал, однако уступать не собирался:
– Мы не можем так поступать. Нельзя опускаться до уровня варваров.
– Я ее не насиловал, так что меня не вините.
– Мы сражаемся за то, чтобы мир стал лучше, – упрямился португальский офицер.
Несколько секунд Шарп лишь удивленно взирал на Виченте. Неужели он серьезно? Неужели кто-то еще может верить в такую чушь?
– А что случится, если мы оставим его здесь, а?
– Его нельзя оставлять! – запротестовал Виченте, прекрасно понимая, что селяне обойдутся с пленным французом еще хуже, чем Шарп.
– А мне пленные не нужны!
– Мы не можем просто взять и убить его! – Молодой португалец даже покраснел от возмущения и тем не менее не сдавался. – И оставить здесь тоже не можем – это все равно что убить.
– А, делайте что хотите! – Шарп раздраженно махнул рукой.
Лейтенант Оливье по-английски не говорил, но, похоже, понимал, о чем спор, и наблюдал за словесной перепалкой между союзниками, переводя взгляд с португальца на англичанина со вниманием и настороженностью сидящего на ветке ястреба.
– И кто, черт возьми, будет судьей? А присяжными кого назначите?
Ответить Виченте не успел, потому что с западного конца деревни долетел звук выстрела, сразу за ним второй, а потом мушкеты и винтовки затрещали наперебой.
Французы вернулись.
* * *
Подполковнику Джеймсу Кристоферу нравилась гусарская форма. И она идеально ему шла, в чем он снова и снова убеждался, стоя перед большим зеркалом в спальне, поворачиваясь туда-сюда и не находя в отражении ни малейшего изъяна. Чудесно! Восхитительно! Прекрасно! Что бы там ни говорили, а вместе с формой приходит ощущение власти. Должно быть, дело в высоких, с кисточками сапогах и высоком, жестком воротнике, заставляющем держаться прямо, расправив плечи и слегка подняв подбородок. К тому же мундир был пошит так, что подполковнику волей-неволей пришлось втянуть живот, чтобы скосить глаза вниз, застегивая крючки. Форма служила панцирем власти, тогда как элегантности добавляли свисавший с левого плеча ментик с меховой опушкой и сабля на серебряной цепи, которая весело позвякивала, когда подполковник спускался по ступенькам к террасе, где намеревался ждать гостя. Глядя на далекие дымки, поднимавшиеся над захваченным городом, он по привычке энергично жевал зубочистку. С десяток беженцев остановились у ворот в надежде получить немного съестного. Поговорив с ними, Луиш рассказал подполковнику, что на переправе погибли десятки, если не сотни горожан. Беженцы утверждали, что понтонный мост рухнул под огнем французов. Сообщая об этом, Луиш, чью ненависть к французам еще больше распалили эти ложные слухи, смотрел на хозяина так, что тот в конце концов потерял терпение.
– Это же только форма, а не символ измены!
– Французская форма, – проворчал Луиш.
– Ты хочешь, чтобы Португалия освободилась от французов? – резко бросил Кристофер. – Если да, то веди себя почтительно и не обращай внимания на форму.
И вот теперь подполковник расхаживал взад-вперед по террасе, перебрасывая зубочистку из одного уголка рта в другой и поминутно поглядывая на уходящую к холму дорогу. Часы в гостиной пробили три, и звук последнего удара еще висел в воздухе, когда на дальней вершине появилась большая кавалерийская колонна. Задача драгун заключалась в том, чтобы ни беженцы, ни партизаны не потревожили человека, ехавшего на встречу с Кристофером.
Приблизившись к ферме, драгуны – все они были из 18-го полка – свернули к ручью, чтобы напоить коней и стряхнуть с себя дорожную пыль. Некоторые, увидев на Кристофере форму французского гусара, торопливо отсалютовали ему, но большинство сделали вид, что ничего не замечают, и проехали мимо.
Между тем англичанин поспешно вышел к гостю.
Звали его Аржентон, он носил звание капитана и служил адъютантом командира 18-го драгунского полка. Судя по улыбке, с которой француз повернулся к Кристоферу, эти двое были хорошо знакомы.
– А вам идет форма, – заметил капитан.
– В чем дело?
Вместо ответа Виченте махнул рукой в сторону деревни.
– Что там? Французы поиграли с местными дамами, а?
– Поиграли? Я бы это так не назвал, – с горечью ответил португалец. – Мы взяли пленного.
– Только одного?
– Есть еще двое, но этот офицер. – Виченте нахмурился. – Его только потому и взяли, что бриджи подтянуть не успел.
Шарп не стал уточнять, почему француз оказался без штанов, – он и так все понял.
– Что вы с ним сделали?
– Его следует отдать под суд.
– Под суд? – Шарп остановился и уставился на лейтенанта. – Отдать под суд?
– Конечно.
– У нас, в Англии, насильников вешают.
– Но не без суда же, – запротестовал Виченте с такой горячностью, что Шарп понял – португальские солдаты хотели расправиться с французом без лишних церемоний, но лейтенант остановил их под дурацким предлогом. Ему, видите ли, взбрело в голову устроить суд!
– Черт! Вы теперь солдат, а не законник. Какой, к дьяволу, суд? Да ему сердце мало вырвать.
Бо́льшая часть обитателей Барка-д’Авинташ убежали от драгун в лес, однако кое-кто остался, и сейчас эти люди толпились у дома, вход в который охраняли с полдесятка солдат. Перед церковью лежал, уткнувшись лицом в землю, мертвый драгун – без рубашки, мундира, сапог и бриджей. Француз, должно быть, стоял, прислонившись к стене церкви, когда его нашла пуля, потому на камне осталось кровавое пятно. Какая-то собачонка обнюхивала его ноги. Солдаты и сельчане расступились, пропуская Виченте и Шарпа в дом, где сержант Мачедо и еще один солдат охраняли пленного, молодого светловолосого офицера с приятной, но угрюмой физиономией. Француз натянул бриджи, да только не успел их застегнуть и потому просто держал на талии, чтобы не сползали. Увидев Шарпа, он быстро заговорил.
– Знаете французский? – спросил Шарп у Виченте.
– Конечно.
Нет, остановил себя Шарп, португалец вознамерился отдать мерзавца под суд, и, вместо того чтобы допросить, выяснить правду и повесить, он будет выслушивать оправдания и объяснения.
– Харпер! – крикнул лейтенант в открытую дверь. – Доставьте сюда Танга или Харриса.
– Я сам с ним поговорю! – запротестовал Виченте.
– Вам лучше поговорить кое с кем еще.
С этими словами Шарп прошел в заднюю комнату, где сидела девушка лет четырнадцати. Раскрасневшееся лицо, припухлые глаза, сбивчивое дыхание, всхлипы… На плечах – одеяло, на щеке, под глазом, – синяк. Женщина постарше, во всем черном, пыталась утешить несчастную, но та, едва увидев Шарпа, заплакала еще сильнее, заставив лейтенанта в смущении попятиться.
– Расспросите ее, узнайте, что случилось. – Он вышел, увидев вошедшего Харриса. Харрис и Танг были в роте самыми образованными. Танга загнало в армию пьянство, тогда как белобрысый весельчак Харрис клятвенно утверждал, что он доброволец и форму надел только забавы ради. Ну что ж, приключения ему обеспечены, подумал Шарп. – Этого гада поймали со спущенными штанами. – Он кивнул в сторону француза. – На девчонке. Прежде чем мы убьем мерзавца, послушай, что он скажет.
Выйдя на улицу, Шарп приложился к фляжке. Вода была теплая и отдавала железом. Харпер ожидал командира посреди улицы.
– Все в порядке?
– Там еще двое. – Сержант ткнул пальцем в сторону церкви. – Живых.
Вход в церковь охраняли четыре португальских солдата.
– И что они там делают? Молятся?
Ирландец пожал плечами:
– Думаю, укрываются.
– С собой мы их взять не можем. Почему бы не расстрелять?
– Потому что мистер Виченте не разрешил. Сказал, что они пленные, а с пленными надо обращаться с уважением. Он ведь адвокат, мистер Виченте, верно?
– Адвокат, хоть и неплохой парень, – неохотно признал Шарп.
– Как говорится, все хорошие законники червей кормят, а этот меня просто по рукам вяжет, не дает пристрелить тех двух мерзавцев. Говорит, мол, они просто пьяные. Так оно и есть, пьяные. Нализались.
– Пленные нам ни к чему. – Шарп вытер пот со лба и снова надел кивер. Кивер разваливался на части, но с этим он ничего поделать не мог. – Найди Танга и пусть выяснит, что они тут натворили. Если просто выпили приходское вино, то выгоните отсюда, снимите с них все ценное и отправьте туда, откуда они пришли. Но если снасильничали…
– Я знаю, что делать, – хмуро ответил Харпер.
– Ну так делай.
Кивнув сержанту, Шарп прошел мимо церкви к месту впадения речушки в Дору. Местность была открытая, спрятаться негде, и, если бы пришлось отступать из деревни, этой дорогой он бы воспользоваться не решился. Нет, надо поторопиться, и, может быть, им еще удастся переправиться. Пожалуй, надо поискать где-нибудь весла. Или веревку. Снять веревки с колокольни, протянуть через реку и перетягивать лодку как паром. Так ведь наверняка получится быстрее, чем грести.
Шарп еще раздумывал, хватит ли церковных веревок, чтобы соединить два берега, когда из дома вышел Харрис и сообщил, что пленного лейтенанта зовут Оливье, что он из 18-го драгунского полка и, по его утверждениям, никого не насиловал – хотя и попался со спущенными штанами.
– Говорит, французские офицеры так себя не ведут, хотя лейтенант Виченте вроде бы верит девчонке.
– Так что, было или не было? – нетерпеливо спросил Шарп.
– Конечно было, сэр. Сам признался после того, как я врезал ему пару раз. – Харпер улыбнулся. – Но все равно твердит, что это она его хотела. Говорит, ее сержант обидел, а он только утешал.
– Утешал? Вот, значит, как? – рассвирепел Шарп. – То есть он оказался вторым?
– Точнее, пятым, сэр. По крайней мере, девчонка так говорит.
– Чтоб его! – выругался лейтенант. – Повесить урода, да и дело с концом.
Он решительно направился к дому, где с десяток местных жителей с криками наступали на француза, взиравшего на них с пренебрежением, достойным восхищения на поле боя. Защищал француза лейтенант Виченте, который, увидев Шарпа, воззвал к нему за помощью:
– Его нужно доставить в безопасное место и, как полагается, предать суду.
– Я только что рассмотрел дело, – сказал Шарп, – и признал этого Оливье виновным. Вот дам ему по роже и повешу.
Виченте заметно занервничал, однако уступать не собирался:
– Мы не можем так поступать. Нельзя опускаться до уровня варваров.
– Я ее не насиловал, так что меня не вините.
– Мы сражаемся за то, чтобы мир стал лучше, – упрямился португальский офицер.
Несколько секунд Шарп лишь удивленно взирал на Виченте. Неужели он серьезно? Неужели кто-то еще может верить в такую чушь?
– А что случится, если мы оставим его здесь, а?
– Его нельзя оставлять! – запротестовал Виченте, прекрасно понимая, что селяне обойдутся с пленным французом еще хуже, чем Шарп.
– А мне пленные не нужны!
– Мы не можем просто взять и убить его! – Молодой португалец даже покраснел от возмущения и тем не менее не сдавался. – И оставить здесь тоже не можем – это все равно что убить.
– А, делайте что хотите! – Шарп раздраженно махнул рукой.
Лейтенант Оливье по-английски не говорил, но, похоже, понимал, о чем спор, и наблюдал за словесной перепалкой между союзниками, переводя взгляд с португальца на англичанина со вниманием и настороженностью сидящего на ветке ястреба.
– И кто, черт возьми, будет судьей? А присяжными кого назначите?
Ответить Виченте не успел, потому что с западного конца деревни долетел звук выстрела, сразу за ним второй, а потом мушкеты и винтовки затрещали наперебой.
Французы вернулись.
* * *
Подполковнику Джеймсу Кристоферу нравилась гусарская форма. И она идеально ему шла, в чем он снова и снова убеждался, стоя перед большим зеркалом в спальне, поворачиваясь туда-сюда и не находя в отражении ни малейшего изъяна. Чудесно! Восхитительно! Прекрасно! Что бы там ни говорили, а вместе с формой приходит ощущение власти. Должно быть, дело в высоких, с кисточками сапогах и высоком, жестком воротнике, заставляющем держаться прямо, расправив плечи и слегка подняв подбородок. К тому же мундир был пошит так, что подполковнику волей-неволей пришлось втянуть живот, чтобы скосить глаза вниз, застегивая крючки. Форма служила панцирем власти, тогда как элегантности добавляли свисавший с левого плеча ментик с меховой опушкой и сабля на серебряной цепи, которая весело позвякивала, когда подполковник спускался по ступенькам к террасе, где намеревался ждать гостя. Глядя на далекие дымки, поднимавшиеся над захваченным городом, он по привычке энергично жевал зубочистку. С десяток беженцев остановились у ворот в надежде получить немного съестного. Поговорив с ними, Луиш рассказал подполковнику, что на переправе погибли десятки, если не сотни горожан. Беженцы утверждали, что понтонный мост рухнул под огнем французов. Сообщая об этом, Луиш, чью ненависть к французам еще больше распалили эти ложные слухи, смотрел на хозяина так, что тот в конце концов потерял терпение.
– Это же только форма, а не символ измены!
– Французская форма, – проворчал Луиш.
– Ты хочешь, чтобы Португалия освободилась от французов? – резко бросил Кристофер. – Если да, то веди себя почтительно и не обращай внимания на форму.
И вот теперь подполковник расхаживал взад-вперед по террасе, перебрасывая зубочистку из одного уголка рта в другой и поминутно поглядывая на уходящую к холму дорогу. Часы в гостиной пробили три, и звук последнего удара еще висел в воздухе, когда на дальней вершине появилась большая кавалерийская колонна. Задача драгун заключалась в том, чтобы ни беженцы, ни партизаны не потревожили человека, ехавшего на встречу с Кристофером.
Приблизившись к ферме, драгуны – все они были из 18-го полка – свернули к ручью, чтобы напоить коней и стряхнуть с себя дорожную пыль. Некоторые, увидев на Кристофере форму французского гусара, торопливо отсалютовали ему, но большинство сделали вид, что ничего не замечают, и проехали мимо.
Между тем англичанин поспешно вышел к гостю.
Звали его Аржентон, он носил звание капитана и служил адъютантом командира 18-го драгунского полка. Судя по улыбке, с которой француз повернулся к Кристоферу, эти двое были хорошо знакомы.
– А вам идет форма, – заметил капитан.