Война стрелка Шарпа
Часть 7 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Так что там случилось? Ну, когда вы спасли меня? Вы застрелили своего сержанта, но почему вас не слышали французы?
Виченте задумчиво нахмурился:
– Буду честен с вами, лейтенант. Сержанта я застрелил еще до того, как увидел вас. Он призывал солдат сбросить форму и разбегаться. Одни слушали его, другие нет, вот мне и пришлось применить оружие. Все это очень печально. Большинство моих людей сидели тогда в таверне около реки, поблизости от того места, где французы построили баррикаду. – (Шарп никакой таверны не заметил, но, с другой стороны, ему было не до этого.) – А потом я увидел вас. Сержант Мачедо, – лейтенант кивнул в сторону крепкого, смуглолицего мужчины, ковылявшего вслед за ними, – хотел отсидеться в таверне, а я говорил, что пришло время сразиться за Португалию. Не могу сказать, что меня все послушали, поэтому я вынул пистолет и вышел на дорогу. Думал, что погибну, но кто-то же должен был подать пример.
– И они пошли за вами?
– Пошли, – кивнул Виченте. – И сержант Мачедо показал себя с самой лучшей стороны.
– Вы хоть и чертов законник, а солдат неплохой.
– Да? – удивился молодой португалец, но Шарп знал: в такой ситуации вывести людей из таверны под пули и сабли драгун может только прирожденный вожак.
– И что же, все ваши поэты и философы вступили в армию? – спросил он.
Виченте смущенно отвел глаза и опустил голову:
– Увы, некоторые перешли на сторону французов.
– Как так?
Лейтенант пожал плечами:
– Многие полагают, сеньор, что будущее человечества связано с теми идеями, которые провозгласили французы. Мы, португальцы, немного старомодны, и, как результат, некоторые находят вдохновение в трудах французских мыслителей. Они отвергают церковь и старинные обычаи. Они против монархии и незаслуженных привилегий. Их идеи волнуют и будоражат. Вы ведь знакомы с ними?
– Нет.
– Но мне родина дороже месье Руссо, – грустно признался Виченте, – поэтому, прежде чем стать поэтом, придется побыть солдатом.
– Вот и правильно, – одобрил Шарп. – В жизни всегда надо выбирать что-то полезное. – Они поднялись на бугорок, и Шарп, увидев впереди реку и небольшой поселок, поднял руку, останавливая Виченте. – Это и есть Барка-д’Авинташ?
– Да.
– Черт бы их побрал. – Он даже плюнул с досады – французы уже были здесь.
Река мягко изгибалась в обход слегка тронутых синевой холмов, и между ней и отрядом лежали лужки, виноградники, деревушка, ручеек и… – чтоб им пропасть! – французы. И снова драгуны. Большинство спешились и расхаживали по поселку с самым беззаботным видом, словно им было наплевать на весь мир.
Шарп, отступив за кусты, махнул своим рукой – вниз!
– Сержант, развернуться в боевой порядок!
Предоставив сержанту заниматься делом, он достал подзорную трубу.
– Что мне делать? – спросил Виченте.
– Ждать.
Шарп подкрутил стекло и не в первый уже раз подивился четкости увеличенного образа – видны даже дырки на сбруе лошадей, которых кавалеристы оставили на привязи к западу от деревни. Он посчитал животных. Получилось то ли сорок шесть, то ли сорок восемь. Значит, французов там человек пятьдесят. Шарп сдвинул подзорную трубу левее и увидел поднимающийся за деревней – может быть, с берега реки – дым. Через бежавший с севера ручеек был переброшен небольшой каменный мост. Никого из жителей лейтенант не обнаружил. Ушли? Дорога в Порто выглядела пустынной. Все указывало на то, что драгун прислали в Барка-д’Авинташ только как патруль.
– Пэт?
– Сэр? – Харпер повернулся и, пригнувшись, шагнул к нему.
– Будем наступать.
Харпер взял у лейтенанта подзорную трубу и добрую минуту рассматривал деревню.
– Сколько их там? Сорок? Пятьдесят?
– Около того. Пусть все проверят винтовки. – Оставив сержанта с дорогим инструментом, Шарп отправился на поиски Виченте. – Соберите своих людей. Я хочу с ними поговорить. Будете переводить.
Португальцы собрались быстро, все тридцать семь человек. Большинство чувствовали себя неудобно, очевидно задаваясь вопросом, почему ими командует чужестранец.
– Меня зовут Шарп. Я лейтенант, но шестнадцать лет был солдатом. – Он подождал, пока Виченте переведет сказанное, потом показал на самого юного солдата, парнишку, которому никак не могло быть больше семнадцати, а скорее года на три меньше. – Ты еще не родился, когда я уже таскал мушкет. Да, таскал мушкет. Потому что был солдатом. Рядовым. – Виченте бросил на него изумленный взгляд. Шарп не обратил на него внимания. – Я дрался во Фландрии. Дрался в Индии. Дрался в Испании и в Португалии. И скажу вам так: я ни разу не проиграл. Никогда.
Португальских солдат только что вышибли из города, их гордость была уязвлена, и вот теперь они видели перед собой человека, заявлявшего, что он не испытал горечи поражений, что он непобедим. Они видели шрам на суровом лице, жесткость во взгляде и верили ему.
– Сегодня мы будем драться вместе, а значит, победим. Мы выгоним чертовых французишек из Португалии! – (Некоторые из слушателей заулыбались.) – Забудьте о том, что случилось раньше. Вы не виноваты. Вами ведь командовал епископ! Какой от епископа может быть толк? С таким же успехом можно ходить в бой под командой законника! – (Виченте укоризненно посмотрел на него, тем не менее перевел последнее предложение, причем перевел, похоже, правильно, потому что солдаты заухмылялись.) – Мы загоним этих ублюдков обратно во Францию, – продолжал лейтенант, – и за каждого убитого португальца и британца положим десяток лягушатников. – (Некоторые из слушателей в знак одобрения застучали прикладами мушкетов о землю.) – Но прежде чем мы пойдем в бой, я хочу, чтобы вы услышали мои правила. Правил всего три, и вам лучше намотать их себе на ус, потому что тому, кто нарушит хотя бы одно, я переломаю кости.
Переводя последние слова, Виченте немного занервничал.
Шарп подождал. Поднял палец:
– Не напиваться без моего разрешения.
Второй палец:
– Не воровать, если только вы не помираете с голоду.
Португальцы заулыбались. Шарп поднял третий палец:
– И драться так, как будто сам дьявол хватает вас за хвост. Вот так! Не напиваться. Не воровать. И драться как черти. Понятно?
Они подождали перевода и закивали.
– Ладно, – продолжал Шарп. – Будем драться. Сейчас вы построитесь в три шеренги и ударите по драгунам. – Он предпочел бы построиться в две шеренги, но в две умели драться только британцы. Все прочие армии использовали три и больше, хотя при таком построении ширина фронта получалась очень незначительная. – Стрелять только по команде лейтенанта Виченте. На него можно положиться. Он хороший солдат, ваш лейтенант. – (Виченте покраснел и, возможно, внес некоторые коррективы в слова британца, хотя суть сохранил, что было видно по усмешкам на лицах его подчиненных.) – Проверьте, чтобы у всех были заряжены мушкеты. Заряжены, но не взведены. Нельзя, чтобы враг раньше времени понял, что мы здесь, только потому, что какой-то придурок взвел курок. А теперь устройте себе праздник! Пролейте кровь! – Закончив на этой кровожадной ноте, Шарп вернулся к Харперу и опустился рядом с ним на колено. – Чем занимаются? – Он кивнул в сторону драгун.
– Пьют, – ответил ирландец. – А вы? Наставили на путь истинный?
– То есть?
– Ну, не напиваться, не красть, драться как черти. Обычная проповедь мистера Шарпа.
Лейтенант улыбнулся, забрал у Харпера подзорную трубу и направил ее на деревню, по которой, присосавшись к винным бурдюкам и расстегнувшись, бродили с десяток драгунов. Другие обыскивали оставленные жилища. Выскочившую из одного дома женщину в разорванном черном платье схватил и потащил за собой полупьяный француз.
– Я думал, они все ушли, – сказал Шарп.
– Нет. Мне уже двое или трое на глаза попались, да еще сколько попрятались. – Харпер погладил ложе винтовки. – И что мы с ними будем делать?
– Подергаем за нос, а когда они разозлятся и полезут сами, перебьем.
Лейтенант сложил подзорную трубу, убрал инструмент в карман и, повернувшись к Харперу, объяснил, как именно намерен это сделать.
Немаловажную роль в его плане играл виноградник. Посаженные тесно лозы протянулись плотными рядами от речушки с одной стороны до леска в другом конце деревни. Ряды эти рассекала одна-единственная тропинка, проложенная для удобства виноградарей. Такое месторасположение позволяло стрелкам подобраться к Барка-д’Авинташ почти вплотную. Два выставленных французами беспечных часовых никакой опасности не обнаружили – окружающий пейзаж казался им настолько тихим и умиротворенным, что один даже позволил себе отложить карабин и зарядить табачком трубочку. Шарп послал людей Виченте к тропинке, а своих парней поближе к загороженному лужку, на котором пощипывали травку лошади. Распределив солдат, он улегся, поднял винтовку, нашел опору для нее в виде загрубелых корней лозы, прицелился в ближайшего часового и потянул спусковой крючок.
Приклад ударил в плечо. Звук выстрела еще прыгал между стенами деревенских домов, когда другие открыли огонь по лошадям. Первый же залп поразил шесть или семь животных. Убитые лошади свалились, раненые громко ржали и метались, а два скакуна, вытащив из земли колышки, перемахнули через изгородь, сделали круг и наверняка бы унеслись, если бы за первым залпом не последовал второй. И снова ржание, хрип, стук копыт и кровавая пена. Наблюдавшие за деревней стрелки ударили по первым бегущим к загону драгунам. Солдаты Виченте оставались в винограднике и пока никак не обнаруживали свое присутствие. Подстреленный часовой полз по улочке, волоча ногу и оставляя за собой кровавый след. Дым рассеялся, и Шарп выстрелил еще раз, теперь уже в офицера, спешившего наравне с другими отвязать и увести в безопасное место своего скакуна. Для многих кавалеристов лошади – главное, бесценное достояние, и они спасали их, невзирая на опасность. Наконец офицер, первым понявший, что животных не спасти, не уничтожив тех, кто стреляет по ним, прокричал драгунам, чтобы они построились и атаковали виноградник.
– Бейте по лошадям! – крикнул Шарп.
Работа, что и говорить, не самая приятная, и от кровавой бойни с участием несчастных, ни в чем не повинных лошадок сжимались самые очерствевшие сердца, но лейтенант не позволял своим людям остановиться. Уцелевшие под огнем драгуны бросились к винограднику в полной уверенности, что имеют дело с горсткой партизан. Драгуны – это конная пехота, и потому они вооружены карабинами, короткими мушкетами, с которыми можно драться в пешем строю. Впрочем, в бою многие отдавали предпочтение длинным и прямым кавалерийским саблям. Сообразив, что стреляют из виноградника, они машинально устремились к дорожке. Шарп именно так и думал – кому захочется продираться через переплетенные лозы, если есть тропинка? – и поставил португальцев поближе к ней. В какой-то момент он едва не бросился туда, чтобы самому взять командование, но сдержался.
И не пожалел.
Виченте отдал приказ, и его люди появились перед французами, словно выросли из-под земли. Португальский лейтенант проявил завидное хладнокровие. Запутавшиеся в лозах кавалеристы попытались свернуть в сторону, однако было поздно. С правого фланга по ним ударили стрелки Харпера. Драгуны заметались. Над виноградником поплыл пороховой дым.
– Примкнуть штыки! – крикнул Шарп.
Больше дюжины драгунов уже нашли свою смерть, остальные пустились наутек. Французы думали, что столкнулись с партизанами, деревенщиной, не имеющей представления об искусстве войны, но наткнулись на настоящих солдат, которые проделали изрядную брешь в центре их не отличающегося стройностью строя. К тому же они лишились половины лошадей, а из виноградника на них наступала ощетинившаяся штыками пехота. Португальцы переступили через убитых и надвинулись на уцелевших. Один француз, перекатившись на спину, вскинул руку с пистолетом, и Виченте выбил оружие ударом сабли, а потом отбросил его в речку. Уцелевшие драгуны метнулись к лошадям, и Шарп приказал своим солдатам удерживать их пулями, а не штыками.
– Не давайте им опомниться! Гоните! – кричал он. – Лейтенант! – Шарп отыскал взглядом Виченте. – Занимайте деревню! Купер! Танг! Слэттери! Заберите оружие у раненых!
Французов нужно было отогнать как можно дальше, но и оставлять в тылу легкораненых тоже опасно. Португальцы уже разбегались по деревне, открывали двери, проверяли дома. Собирались у небольшой церкви, стоявшей рядом с мостом.
Шарп побежал к загону. Несколько драгун пытались подобраться и отвязать уцелевших лошадей, и стрелки отгоняли их пулями. Лейтенант быстро пересчитал оставшихся целыми животных – их в его распоряжении было около дюжины.
– Дэн! Пристрели раненых, чтоб не мучились. Пендлтон! Харрис! Кресэйкр – туда! – Он указал на северную стену загона.
Драгуны убежали в этом направлении и, скорее всего, укрылись за деревьями в сотне шагов от лужка. Конечно, трое не смогли бы остановить контратаку французов, если бы последние решились на таковую, и Шарп знал, что пикет придется усилить, но прежде требовалось убедиться, что неприятель не укрылся в деревенских домах, садах и огородах.
Барка-д’Авинташ оказалась небольшим селом с парой десятков домишек, растянувшихся вдоль дороги, которая шла берегом реки. На присутствие здесь парома указывала пристань, а вот дым, замеченный Шарпом еще раньше, поднимался от напоминающего баржу плавсредства с тупым носом и дюжиной уключин. Верхняя часть корпуса сгорела почти целиком, а нижняя ушла под воду. Некоторое время лейтенант смотрел на бесполезную лодку, потом смерил взглядом расстояние между берегами – пожалуй, за сотню ярдов – и выругался.
Словно из ниоткуда, нарисовался Харпер.
– Господи, – пробормотал ирландец, увидев сгоревший паром, – теперь от этой штуки пользы мало.
– Что у нас? Раненые есть?
– Ни у кого ни царапины. У португальцев то же самое, все живы. Неплохие ребята, да? И дело знают. – Сержант снова посмотрел на лодку. – Так это и был паром, а?
– Нет, черт возьми, Ноев ковчег, – раздраженно бросил Шарп. – А ты что подумал? – Злился он потому, что рассчитывал переправить своих людей на другой, безопасный берег, но теперь этим надеждам не суждено было сбыться. Они застряли. Шарп шагнул прочь и вдруг повернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Харпер корчит рожу ему в спину. – Нашел таверну?
Харпер с опозданием стер гримасу:
– Никак нет, сэр.
– Ну так найди и выстави часового, а потом пришли к загону еще десяток ребят в помощь тем троим.
– Есть, сэр.
Виченте задумчиво нахмурился:
– Буду честен с вами, лейтенант. Сержанта я застрелил еще до того, как увидел вас. Он призывал солдат сбросить форму и разбегаться. Одни слушали его, другие нет, вот мне и пришлось применить оружие. Все это очень печально. Большинство моих людей сидели тогда в таверне около реки, поблизости от того места, где французы построили баррикаду. – (Шарп никакой таверны не заметил, но, с другой стороны, ему было не до этого.) – А потом я увидел вас. Сержант Мачедо, – лейтенант кивнул в сторону крепкого, смуглолицего мужчины, ковылявшего вслед за ними, – хотел отсидеться в таверне, а я говорил, что пришло время сразиться за Португалию. Не могу сказать, что меня все послушали, поэтому я вынул пистолет и вышел на дорогу. Думал, что погибну, но кто-то же должен был подать пример.
– И они пошли за вами?
– Пошли, – кивнул Виченте. – И сержант Мачедо показал себя с самой лучшей стороны.
– Вы хоть и чертов законник, а солдат неплохой.
– Да? – удивился молодой португалец, но Шарп знал: в такой ситуации вывести людей из таверны под пули и сабли драгун может только прирожденный вожак.
– И что же, все ваши поэты и философы вступили в армию? – спросил он.
Виченте смущенно отвел глаза и опустил голову:
– Увы, некоторые перешли на сторону французов.
– Как так?
Лейтенант пожал плечами:
– Многие полагают, сеньор, что будущее человечества связано с теми идеями, которые провозгласили французы. Мы, португальцы, немного старомодны, и, как результат, некоторые находят вдохновение в трудах французских мыслителей. Они отвергают церковь и старинные обычаи. Они против монархии и незаслуженных привилегий. Их идеи волнуют и будоражат. Вы ведь знакомы с ними?
– Нет.
– Но мне родина дороже месье Руссо, – грустно признался Виченте, – поэтому, прежде чем стать поэтом, придется побыть солдатом.
– Вот и правильно, – одобрил Шарп. – В жизни всегда надо выбирать что-то полезное. – Они поднялись на бугорок, и Шарп, увидев впереди реку и небольшой поселок, поднял руку, останавливая Виченте. – Это и есть Барка-д’Авинташ?
– Да.
– Черт бы их побрал. – Он даже плюнул с досады – французы уже были здесь.
Река мягко изгибалась в обход слегка тронутых синевой холмов, и между ней и отрядом лежали лужки, виноградники, деревушка, ручеек и… – чтоб им пропасть! – французы. И снова драгуны. Большинство спешились и расхаживали по поселку с самым беззаботным видом, словно им было наплевать на весь мир.
Шарп, отступив за кусты, махнул своим рукой – вниз!
– Сержант, развернуться в боевой порядок!
Предоставив сержанту заниматься делом, он достал подзорную трубу.
– Что мне делать? – спросил Виченте.
– Ждать.
Шарп подкрутил стекло и не в первый уже раз подивился четкости увеличенного образа – видны даже дырки на сбруе лошадей, которых кавалеристы оставили на привязи к западу от деревни. Он посчитал животных. Получилось то ли сорок шесть, то ли сорок восемь. Значит, французов там человек пятьдесят. Шарп сдвинул подзорную трубу левее и увидел поднимающийся за деревней – может быть, с берега реки – дым. Через бежавший с севера ручеек был переброшен небольшой каменный мост. Никого из жителей лейтенант не обнаружил. Ушли? Дорога в Порто выглядела пустынной. Все указывало на то, что драгун прислали в Барка-д’Авинташ только как патруль.
– Пэт?
– Сэр? – Харпер повернулся и, пригнувшись, шагнул к нему.
– Будем наступать.
Харпер взял у лейтенанта подзорную трубу и добрую минуту рассматривал деревню.
– Сколько их там? Сорок? Пятьдесят?
– Около того. Пусть все проверят винтовки. – Оставив сержанта с дорогим инструментом, Шарп отправился на поиски Виченте. – Соберите своих людей. Я хочу с ними поговорить. Будете переводить.
Португальцы собрались быстро, все тридцать семь человек. Большинство чувствовали себя неудобно, очевидно задаваясь вопросом, почему ими командует чужестранец.
– Меня зовут Шарп. Я лейтенант, но шестнадцать лет был солдатом. – Он подождал, пока Виченте переведет сказанное, потом показал на самого юного солдата, парнишку, которому никак не могло быть больше семнадцати, а скорее года на три меньше. – Ты еще не родился, когда я уже таскал мушкет. Да, таскал мушкет. Потому что был солдатом. Рядовым. – Виченте бросил на него изумленный взгляд. Шарп не обратил на него внимания. – Я дрался во Фландрии. Дрался в Индии. Дрался в Испании и в Португалии. И скажу вам так: я ни разу не проиграл. Никогда.
Португальских солдат только что вышибли из города, их гордость была уязвлена, и вот теперь они видели перед собой человека, заявлявшего, что он не испытал горечи поражений, что он непобедим. Они видели шрам на суровом лице, жесткость во взгляде и верили ему.
– Сегодня мы будем драться вместе, а значит, победим. Мы выгоним чертовых французишек из Португалии! – (Некоторые из слушателей заулыбались.) – Забудьте о том, что случилось раньше. Вы не виноваты. Вами ведь командовал епископ! Какой от епископа может быть толк? С таким же успехом можно ходить в бой под командой законника! – (Виченте укоризненно посмотрел на него, тем не менее перевел последнее предложение, причем перевел, похоже, правильно, потому что солдаты заухмылялись.) – Мы загоним этих ублюдков обратно во Францию, – продолжал лейтенант, – и за каждого убитого португальца и британца положим десяток лягушатников. – (Некоторые из слушателей в знак одобрения застучали прикладами мушкетов о землю.) – Но прежде чем мы пойдем в бой, я хочу, чтобы вы услышали мои правила. Правил всего три, и вам лучше намотать их себе на ус, потому что тому, кто нарушит хотя бы одно, я переломаю кости.
Переводя последние слова, Виченте немного занервничал.
Шарп подождал. Поднял палец:
– Не напиваться без моего разрешения.
Второй палец:
– Не воровать, если только вы не помираете с голоду.
Португальцы заулыбались. Шарп поднял третий палец:
– И драться так, как будто сам дьявол хватает вас за хвост. Вот так! Не напиваться. Не воровать. И драться как черти. Понятно?
Они подождали перевода и закивали.
– Ладно, – продолжал Шарп. – Будем драться. Сейчас вы построитесь в три шеренги и ударите по драгунам. – Он предпочел бы построиться в две шеренги, но в две умели драться только британцы. Все прочие армии использовали три и больше, хотя при таком построении ширина фронта получалась очень незначительная. – Стрелять только по команде лейтенанта Виченте. На него можно положиться. Он хороший солдат, ваш лейтенант. – (Виченте покраснел и, возможно, внес некоторые коррективы в слова британца, хотя суть сохранил, что было видно по усмешкам на лицах его подчиненных.) – Проверьте, чтобы у всех были заряжены мушкеты. Заряжены, но не взведены. Нельзя, чтобы враг раньше времени понял, что мы здесь, только потому, что какой-то придурок взвел курок. А теперь устройте себе праздник! Пролейте кровь! – Закончив на этой кровожадной ноте, Шарп вернулся к Харперу и опустился рядом с ним на колено. – Чем занимаются? – Он кивнул в сторону драгун.
– Пьют, – ответил ирландец. – А вы? Наставили на путь истинный?
– То есть?
– Ну, не напиваться, не красть, драться как черти. Обычная проповедь мистера Шарпа.
Лейтенант улыбнулся, забрал у Харпера подзорную трубу и направил ее на деревню, по которой, присосавшись к винным бурдюкам и расстегнувшись, бродили с десяток драгунов. Другие обыскивали оставленные жилища. Выскочившую из одного дома женщину в разорванном черном платье схватил и потащил за собой полупьяный француз.
– Я думал, они все ушли, – сказал Шарп.
– Нет. Мне уже двое или трое на глаза попались, да еще сколько попрятались. – Харпер погладил ложе винтовки. – И что мы с ними будем делать?
– Подергаем за нос, а когда они разозлятся и полезут сами, перебьем.
Лейтенант сложил подзорную трубу, убрал инструмент в карман и, повернувшись к Харперу, объяснил, как именно намерен это сделать.
Немаловажную роль в его плане играл виноградник. Посаженные тесно лозы протянулись плотными рядами от речушки с одной стороны до леска в другом конце деревни. Ряды эти рассекала одна-единственная тропинка, проложенная для удобства виноградарей. Такое месторасположение позволяло стрелкам подобраться к Барка-д’Авинташ почти вплотную. Два выставленных французами беспечных часовых никакой опасности не обнаружили – окружающий пейзаж казался им настолько тихим и умиротворенным, что один даже позволил себе отложить карабин и зарядить табачком трубочку. Шарп послал людей Виченте к тропинке, а своих парней поближе к загороженному лужку, на котором пощипывали травку лошади. Распределив солдат, он улегся, поднял винтовку, нашел опору для нее в виде загрубелых корней лозы, прицелился в ближайшего часового и потянул спусковой крючок.
Приклад ударил в плечо. Звук выстрела еще прыгал между стенами деревенских домов, когда другие открыли огонь по лошадям. Первый же залп поразил шесть или семь животных. Убитые лошади свалились, раненые громко ржали и метались, а два скакуна, вытащив из земли колышки, перемахнули через изгородь, сделали круг и наверняка бы унеслись, если бы за первым залпом не последовал второй. И снова ржание, хрип, стук копыт и кровавая пена. Наблюдавшие за деревней стрелки ударили по первым бегущим к загону драгунам. Солдаты Виченте оставались в винограднике и пока никак не обнаруживали свое присутствие. Подстреленный часовой полз по улочке, волоча ногу и оставляя за собой кровавый след. Дым рассеялся, и Шарп выстрелил еще раз, теперь уже в офицера, спешившего наравне с другими отвязать и увести в безопасное место своего скакуна. Для многих кавалеристов лошади – главное, бесценное достояние, и они спасали их, невзирая на опасность. Наконец офицер, первым понявший, что животных не спасти, не уничтожив тех, кто стреляет по ним, прокричал драгунам, чтобы они построились и атаковали виноградник.
– Бейте по лошадям! – крикнул Шарп.
Работа, что и говорить, не самая приятная, и от кровавой бойни с участием несчастных, ни в чем не повинных лошадок сжимались самые очерствевшие сердца, но лейтенант не позволял своим людям остановиться. Уцелевшие под огнем драгуны бросились к винограднику в полной уверенности, что имеют дело с горсткой партизан. Драгуны – это конная пехота, и потому они вооружены карабинами, короткими мушкетами, с которыми можно драться в пешем строю. Впрочем, в бою многие отдавали предпочтение длинным и прямым кавалерийским саблям. Сообразив, что стреляют из виноградника, они машинально устремились к дорожке. Шарп именно так и думал – кому захочется продираться через переплетенные лозы, если есть тропинка? – и поставил португальцев поближе к ней. В какой-то момент он едва не бросился туда, чтобы самому взять командование, но сдержался.
И не пожалел.
Виченте отдал приказ, и его люди появились перед французами, словно выросли из-под земли. Португальский лейтенант проявил завидное хладнокровие. Запутавшиеся в лозах кавалеристы попытались свернуть в сторону, однако было поздно. С правого фланга по ним ударили стрелки Харпера. Драгуны заметались. Над виноградником поплыл пороховой дым.
– Примкнуть штыки! – крикнул Шарп.
Больше дюжины драгунов уже нашли свою смерть, остальные пустились наутек. Французы думали, что столкнулись с партизанами, деревенщиной, не имеющей представления об искусстве войны, но наткнулись на настоящих солдат, которые проделали изрядную брешь в центре их не отличающегося стройностью строя. К тому же они лишились половины лошадей, а из виноградника на них наступала ощетинившаяся штыками пехота. Португальцы переступили через убитых и надвинулись на уцелевших. Один француз, перекатившись на спину, вскинул руку с пистолетом, и Виченте выбил оружие ударом сабли, а потом отбросил его в речку. Уцелевшие драгуны метнулись к лошадям, и Шарп приказал своим солдатам удерживать их пулями, а не штыками.
– Не давайте им опомниться! Гоните! – кричал он. – Лейтенант! – Шарп отыскал взглядом Виченте. – Занимайте деревню! Купер! Танг! Слэттери! Заберите оружие у раненых!
Французов нужно было отогнать как можно дальше, но и оставлять в тылу легкораненых тоже опасно. Португальцы уже разбегались по деревне, открывали двери, проверяли дома. Собирались у небольшой церкви, стоявшей рядом с мостом.
Шарп побежал к загону. Несколько драгун пытались подобраться и отвязать уцелевших лошадей, и стрелки отгоняли их пулями. Лейтенант быстро пересчитал оставшихся целыми животных – их в его распоряжении было около дюжины.
– Дэн! Пристрели раненых, чтоб не мучились. Пендлтон! Харрис! Кресэйкр – туда! – Он указал на северную стену загона.
Драгуны убежали в этом направлении и, скорее всего, укрылись за деревьями в сотне шагов от лужка. Конечно, трое не смогли бы остановить контратаку французов, если бы последние решились на таковую, и Шарп знал, что пикет придется усилить, но прежде требовалось убедиться, что неприятель не укрылся в деревенских домах, садах и огородах.
Барка-д’Авинташ оказалась небольшим селом с парой десятков домишек, растянувшихся вдоль дороги, которая шла берегом реки. На присутствие здесь парома указывала пристань, а вот дым, замеченный Шарпом еще раньше, поднимался от напоминающего баржу плавсредства с тупым носом и дюжиной уключин. Верхняя часть корпуса сгорела почти целиком, а нижняя ушла под воду. Некоторое время лейтенант смотрел на бесполезную лодку, потом смерил взглядом расстояние между берегами – пожалуй, за сотню ярдов – и выругался.
Словно из ниоткуда, нарисовался Харпер.
– Господи, – пробормотал ирландец, увидев сгоревший паром, – теперь от этой штуки пользы мало.
– Что у нас? Раненые есть?
– Ни у кого ни царапины. У португальцев то же самое, все живы. Неплохие ребята, да? И дело знают. – Сержант снова посмотрел на лодку. – Так это и был паром, а?
– Нет, черт возьми, Ноев ковчег, – раздраженно бросил Шарп. – А ты что подумал? – Злился он потому, что рассчитывал переправить своих людей на другой, безопасный берег, но теперь этим надеждам не суждено было сбыться. Они застряли. Шарп шагнул прочь и вдруг повернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Харпер корчит рожу ему в спину. – Нашел таверну?
Харпер с опозданием стер гримасу:
– Никак нет, сэр.
– Ну так найди и выстави часового, а потом пришли к загону еще десяток ребят в помощь тем троим.
– Есть, сэр.