Война стрелка Шарпа

– А если мост цел?

– Перейдем, и все дела. – Ирландец рассмеялся. – Господи, как же опротивел дождь. Вы когда-нибудь пробовали нюхательный табачок под дождем? Примерно то же, что нюхать кошачью блевотину.

Дорога шла по широкой долине, ограниченной с обеих сторон высокими стенами из бледного камня, увенчанными серыми булыжниками. Севернее пробегала река Кавадо, чистая и достаточно глубокая, с зелеными лужками по обоим берегам. Весь скот в ближайших деревнях французы перебили, так что щипать свежую весеннюю травку было некому. Сами деревни, еще недавно вполне богатые по местным меркам, почти обезлюдели, а те, кто еще остался, посматривали на чужаков с недоверием и держались настороженно. Возможно, причиной был цвет формы, синий у Хогана и португальцев и зеленый у стрелков, которых местные принимали, должно быть, за пеших драгун. В конце концов сержант Мачедо привязал к самодельному древку португальский флаг, который он, предвидя такого рода путаницу, прихватил из Браги. Отношение переменилось мгновенно, и теперь уже каждый тащил все, что только мог. Шарпу пришлось обратиться к Виченте:

– Ради бога, скажите им, чтобы спрятали вино.

– Дружелюбный народ, – сказал Харпер, когда они миновали очередное село, где навозные кучи не уступали размером жилищам. – Не то что испанцы. Те уж больно надменные ублюдки. Не все, но многие.

– Испанцы англичан не любят, – сообщил Хоган.

– Не любят англичан? – удивился Харпер. – Так они и не ублюдки вовсе, а? Даже наоборот. – Он ухмыльнулся. – Так вы, сэр, хотите сказать, что португальцы англичан любят?

– Португальцы ненавидят испанцев, а когда ненавидишь большого соседа, то начинаешь искать большого друга.

– А кто ж у Ирландии большой друг?

– Бог, сержант. Господь Бог.

Харпер сделал благочестивое выражение и посмотрел в серое, затянутое тучами небо:

– Господи Исусе, проснись!

– Почему б тебе не податься к лягушатникам? – поддел сержанта Харрис.

– Хватит болтать! – бросил Шарп.

Некоторое время шли молча, пока любопытство не оказалось сильнее Виченте.

– Если ирландцы ненавидят англичан, то почему дерутся на их стороне?

Харпер ухмыльнулся, Хоган закатил глаза, а Шарп насупился.

Чем дальше от Браги, тем хуже становилась дорога. Между наезженными колеями росла трава. Французы так далеко не забирались, и кое-где по лугам бродили неприглядного вида овцы и тощие коровы, но пастухи, завидев издали солдат, тут же угоняли скот подальше. Виченте, так и не получив от спутников ответа на мучивший его вопрос, повторил попытку:

– Нет, правда, я не понимаю, почему ирландец идет воевать за английского короля.

Харрис открыл было рот, явно намереваясь предложить свою версию решения этой загадки, но, перехватив предостерегающий взгляд Шарпа, предпочел оставить ее при себе. Харпер начал насвистывать «За горами, за долами», потом, не сдержавшись, рассмеялся. Напряженное молчание нарушил наконец Хоган.

– Потому что голод, – объяснил он, – и бедность, и отчаяние. А еще потому, что дома хорошему человеку работы нет. Ну и есть люди, которым просто нравится добрая драка.

– И это все относится к вам, капитан? – поинтересовался португалец.

– Не совсем, – признался Хоган. – У моей семьи деньги всегда водились. Не много, однако тягать плуг ради корки хлеба не приходилось. Нет, я пошел в армию, потому что хотел быть сапером. А вот другие… – Он взглянул на Харпера. – Думаю, сержант воюет для того, чтобы не голодать.

– Верно, – кивнул Харпер.

– А вы ненавидите англичан? – спросил его Виченте.

– Осторожно! – рыкнул Шарп.

– Ненавижу землю, по которой они ходят, – бодро ответил сержант и, заметив, что Виченте недоуменно посмотрел на Шарпа, добавил: – Я ж не говорил, что мы ненавидим их всех.

– Жизнь – штука сложная, – философски изрек Хоган. – Слышал, во французской армии есть Португальский легион?

Виченте смутился:

– Они, сэр, увлеклись французскими идеями.

– Ха! Идеями! Идеи могут быть опаснее любого соседа, хоть большого, хоть маленького. Нет, я бы за идеи драться не стал. – Хоган покачал головой. – Думаю, и сержант Харпер тоже.

– Вы так думаете? – засомневался Харпер.

– Не стал бы, черт тебя дери! – рявкнул Шарп.

– Так во что же вы верите? – не унимался Виченте.

– В троицу, сэр.

– В троицу?

Ответ сержанта снова стал для португальца откровением.


– В бейкеровский штуцер, штык и меня, – пояснил вместо Харпера Шарп.

– И в это тоже, – расхохотался Харпер.

Помочь португальцу попытался Хоган:

– Представьте дом, где несчастливый брак, а вы спрашиваете насчет верности. Только сконфузите людей. Об этом никто не хочет говорить.

– Харрис! – предостерег Шарп, заметив, что стрелок открыл рот.

– Я только хотел сказать, сэр, что на горке, вон там, какие-то всадники.

Шарп обернулся, но успел лишь заметить, как всадники скрылись за верхушкой холма. День из-за дождя был хмурый, и разобрать цвет их формы он не успел. Хоган предположил, что это французский конный патруль, высланный вперед для разведки.

– Им надо знать, заняли мы Брагу или нет, – объяснил он, – потому что если нас там нет, то они попытаются уйти в направлении Понтеведра.

Шарп еще раз посмотрел туда, где промелькнули всадники:

– Если это кавалерия, то не хотелось бы мне попасться им на дороге.

Во всей этой дикой местности дорога была единственным местом, где кавалеристы имели бы преимущество над противником.

Во избежание неприятной встречи с дороги пришлось свернуть. Заодно переправились через Кавадо – брод оказался довольно глубокий, но за ним начались летние луга. Шарп постоянно оглядывался, хотя никаких признаков преследования не обнаружил. Тропа уходила все выше и выше, склоны становились круче, ложбины глубже, а растительность редела – только невысокая трава, папоротник да утесник. Кое-где встречались странные пирамиды из камней, – казалось, дотронься, нарушь равновесие, и они развалятся и раскатятся по склонам. Скудная трава привлекла лишь нескольких жалкого вида овечек со спутанной шерстью да десяток одичавших коз – легкой добычи волков и рысей. Единственная попавшаяся на пути деревенька состояла из горстки хижин с обнесенными каменными стенами огородиками. Проходящих солдат встречали и провожали равнодушно-унылыми взглядами рогатые козы да тощие коровки. За деревней миновали крохотное святилище, заваленное высохшими букетами полевых цветов. Виченте перекрестился.

Снова повернули на восток. Усыпанный большими круглыми камнями кряж исключал появление на нем кавалерии, но Шарп все же посматривал по сторонам. Ничего. В том, что неприятель появится, он не сомневался, потому что сам спешил на рандеву с ним. На рандеву с врагом, в один короткий день променявшим почти достигнутую победу на почти полное поражение.

Идти по горам тяжело. Передышку брали после каждого часа. Все промокли, устали и замерзли. Дождь хлестал безжалостно, а ветер переменился на восточный и дул прямо в лицо. Ремни натерли плечи. К счастью, во второй половине дождь стал стихать, хотя ветер оставался свежим. Ближе к сумеркам Шарп повел отряд вниз, к деревушке из нескольких каменных домишек с земляной крышей. Такой усталости он не чувствовал со времен отступления от Виго.

– Почти как дома, – бодро заметил Харпер.

Самыми сухими местами для ночлега оказались два длинных лабаза, поставленные ради защиты от крыс на каменные столбы. Места хватило всем, хотя пришлось потесниться. Шарп, Хоган и Виченте отправились в домик, где Шарп, продемонстрировав чудеса ловкости, развел огонь и приготовил чай.

– Самое ценное качество солдата, – сказал Хоган, когда лейтенант принес ему чай.

– Какое? – живо поинтересовался Виченте.

– Развести огонь в дождь.

– Вам разве слуга не полагается? – спросил у капитана Шарп.

– Полагается. Как и тебе.

– Мне слуги без надобности.

– Вот и мне тоже. Но с чаем, Ричард, у тебя отлично получилось, так что, если когда-нибудь его величество решит, что такой мошенник, как ты, ему больше не нужен, получишь работу у меня.

Выставили пикеты, заварили еще чая, глиняные трубки набили отсыревшим табачком. Хоган и Виченте завели горячий спор из-за какого-то Юма, о котором Шарп никогда не слышал и который оказался шотландским философом. Покойник, как выяснилось, утверждал, что на свете нет ничего определенного, и Шарп подивился, что еще находятся такие, которые не только его читают, но еще и спорят из-за него. Тем не менее Виченте и Хоган увлеклись, и он, устав их слушать, отправился проверить пикеты.

Снова пошел дождь. Потом небо содрогнулось от удара грома, а между скалами блеснула молния. Шарп с Харрисом и Перкинсом укрылись в похожем на пещеру святилище с печальной статуей Девы Марии, у ног которой лежали венки из засохших цветов. Потом к ним присоединился Харпер, и в святилище стало совсем тесно.

– Я ж не знал, сэр, что вы здесь, – оправдывался сержант. – Вот принес ребятам согреться. – С собой у него была деревянная кубышка с горячим чаем. – Господи, ну что тут можно увидеть в такую-то темень?

– Погодка как дома, а, сержант? – спросил Перкинс.

– Что ты знаешь, парень? В Донеголе солнце светит ярко, и девушки всегда говорят «да», а лесники все сплошь хромые. – Харпер отдал Перкинсу кубышку и прищурился, всматриваясь в темноту. – И как мы найдем вашего парня, а, сэр?

– Бог его знает.

– А так уж это надо?

– Хочу вернуть трубу.

– И что вы сделаете? Пойдете и попросите?

– Вроде того.

Весь день Шарпа не отпускало ощущение бессмысленности и бесполезности всего их предприятия, однако ощущение еще не повод, чтобы ничего не делать. Кристофер должен быть наказан – с этим Шарп был согласен полностью. Каждый человек должен быть верен своим корням, считал он, а вот подполковник, похоже, придерживался иного мнения. Поэтому он и умный. А если у Шарпа все получится, то скоро будет и мертвый.

Рассвет пришел холодный и сырой. Отряд снова выбрался на кряж, оставив под собой скрытую туманом долину. Дождь ослабел, но ветер бросал его в лицо. Шарп шел впереди и никого не видел, а потом слева вдруг бухнул мушкет, над камнем распустился дымовой цветок, а пуля шмякнула о валун и с визгом срикошетила в небо. Все попрятались, кроме Хогана, который повис на муле и при этом не растерялся и крикнул:

– Ingles, ingles!

Следующая пуля наверняка сбросила бы его на землю, но призыв был услышан, и второго выстрела не последовало.

Из-за камня выступила фигура в шкурах и лохмотьях. Наличие длинной бороды компенсировало почти полное отсутствие зубов. Виченте крикнул что-то, и незнакомец расплылся в широкой улыбке. Они обменялись еще несколькими фразами, после чего Виченте повернулся к Хогану: