Война стрелка Шарпа

– Зовут его Джавали, и он очень сожалеет, говорит, что не узнал в нас друзей. Просит простить его.

– Джавали?

– По-нашему это означает кабан. – Виченте вздохнул. – В этих краях у каждого какая-нибудь кличка, и каждый мечтает подстрелить француза.

– Он здесь один?

– Один.

– Тогда он либо чертовски глуп, либо чертовски храбр, – сказал Шарп, и в следующее мгновение оказался в теплых объятиях охотника, дыхание которого не напоминало о весенней свежести.

Мушкет у Джавали оказался невероятно древним и состоял из трех частей, удерживаемых вместе ржавыми железными кольцами. Был у него с собой и мешочек с порохом и разнокалиберными пулями. Услышав, что поблизости могут быть французы, португалец изъявил горячее желание сопровождать отряд. За поясом у него торчал длинный кривой нож, а на обрывке веревки болтался небольшой топорик.

Пошли дальше. Джавали трещал без умолку, а Виченте выборочно переводил. Рассказ был прост. Звали португальца Андреа, и был он лесником из Буро. В шесть лет стал сиротой, а теперь, по его расчетам, ему было двадцать пять, хотя выглядел он много старше. Работал на разные семьи, оберегал домашний скот от волков и рысей. Джавали с гордостью сообщил, что была у него и женщина, да только драгуны ее изнасиловали, а поскольку характер она имела горячий, то, наверное, обиды не стерпела да и ударила насильника ножом. За это ее убили. Его самого в то время здесь не было. Смерть подруги огорчила лесника не сильно, но он твердо решил отомстить и даже продемонстрировал, как именно это сделает, похлопав ладонью по ножу, а потом дотронувшись до паха.

Джавали хорошо знал все тропки, так что его присутствие оказалось не лишним. Вскоре выяснилось, что они прилично отклонились от дороги, с которой сошли, когда Харрис заметил всадников. Дорога эта шла теперь через широкую долину, которая постепенно сужалась к востоку. Река бежала неподалеку, то пропадая за деревьями, то появляясь, набухшая от сбегающих с холмов многочисленных ручейков.

Погода скорректировала прогноз Виченте насчет двух дней пути, так что следующую ночь провели в горах, укрывшись от дождя за камнями, а утром, когда продолжили путь, Шарп увидел, что долина резко сузилась. Часа через два внизу появился Саламонде, а потом, когда туман рассеялся, они заметили и кое-что еще.

Это была армия, больше похожая на неорганизованную орду, катящуюся по дороге и прилегающим лугам, громадное скопище людей и лошадей, спасающееся от идущего по следу неприятеля.

– Надо поспешить, – сказал Хоган.

– Им понадобится несколько часов, чтобы подняться по дороге.

Шарп указал вниз, туда, где из узкого горла долины выходила одна-единственная тропа, которая бежала дальше, петляя между холмами и не отрываясь от реки. Пока что армия двигалась широким фронтом, но вскоре она должна была сжаться и вытянуться, чтобы поместиться в узкой долине. Некоторые части, как заметил Шарп, позаимствовав у Хогана подзорную трубу, сохранили строй, хотя большинство шли беспорядочной толпой. Ни пушек, ни повозок. Маршала Сульта явно ждало неприятное объяснение с хозяином. Но только для начала он еще должен был провести свое войско в Испанию.

– Их там тысяч двадцать или даже тридцать, – сказал он, возвращая капитану трубу. Да они и за полдня деревню не пройдут.

– Когда дьявол хватает за пятки, поневоле побежишь.

Отряд прибавил. Выглянувшее наконец еще неокрепшее солнце осветило холмы, а севернее и южнее еще висели серые тучи. Внизу и за спиной у них громадная темная масса заполнила долину и, подобно песчинкам в песочных часах, изливалась тонкой струйкой через сузившееся горлышко. Над деревней подымались дымки пожаров.

Дорога пошла вверх. Теперь она повторяла все изгибы ущелья, по которому неслась напитавшаяся дождями Кавадо. Во главе отступающей армии шли драгуны, проверявшие, нет ли впереди партизан, не поджидает ли громадную колонну засада. Если разведчики и заметили маленький отряд Хогана, то оставили его без внимания: во-первых, он был слишком далеко и не представлял ровным счетом никакой угрозы, а во-вторых, ближе к вечеру у них появилась более важная причина для беспокойства. И звалась эта причина Понте-Нова.

К тому времени Шарп был уже над мостом и смотрел на него сверху вниз. Если французов и можно было остановить, то только здесь, потому что в деревушке за мостом собрались какие-то вооруженные люди.

– Успели! Это наши! – обрадовался Хоган, но настроение его заметно упало, когда он поднес к глазам подзорную трубу. – Этоordenança, –сказал он, – а не настоящие солдаты. И пушек у них нет ни одной. А самое главное, эти идиоты даже не взорвали мост.

Шарп снова взял трубу и присмотрелся к мосту. Он состоял из двух внушительных каменных контрфорсов, по одному на каждом берегу, и двух толстых перекладин, на которых лежал раньше деревянный настил. Ополченцы, вероятно не желая разбирать мост полностью, ограничились тем, что сняли доски и оставили балки. У края деревни, с восточного конца моста, они отрыли несколько траншей, очевидно рассчитывая обстреливать неприятеля из мушкетов и таким образом не давать ему чинить переправу.

– Может, что и получится, – проворчал Шарп.

– А что бы ты сделал на месте французов? – спросил Хоган.

Шарп посмотрел на ущелье, потом перевел взгляд на запад. Темная змейка французской армии растянулась по дороге, а вот британцев пока видно не было – преследователи отстали.

– Подождал бы до темноты, а потом атаковал бы по балкам. Ополченцы были сильны энтузиазмом, но всего остального – и главное, практики, дисциплины и хорошего оружия – им не хватало, а такое войско часто поддается панике. Да и слишком уж малые силы собрались здесь, у Понте-Нова. Их хватило бы, если бы мост уже взорвали, однако две балки оставляли французам неплохой шанс. – Шарп снова навел трубу на мост. – Балки широкие, пройти можно. Они проведут атаку ночью. Дождутся, пока защитники уснут.

– Будем надеяться, что не уснут. – Хоган слез наконец с мула. – А нам остается только ждать.

– Ждать?

– Если они здесь застрянут, то за мистером Кристофером можно наблюдать и отсюда. А если перейдут… – Капитан пожал плечами.

– Я спущусь, – сказал Шарп. – Попробую убедить их убрать балки.

– И как они это сделают? Драгуны не подпустят их к мосту. – И действительно, драгуны спешились, залегли на западном берегу, и над их позицией уже клубились белые дымки выстрелов. – Слишком поздно, Ричард. Им не помочь. Оставайтесь здесь.

Лагерь разбили прямо на камнях. Ночь наступила быстро, потому что снова пошел дождь и тучи закрыли низкое солнце. Шарп разрешил развести костры, чтобы приготовить чая. Французы, конечно, видели огонь, но это было уже не важно – тьма окутала деревню, и на холмах вспыхнули десятки огней. Партизаны узнали, что французы вышли к Понте-Нова, и собирали силы, чтобы помочь уничтожить врага.

Врага, который замерз, проголодался, устал и попал в западню.





* * *


Некоторые раны заживают трудно. Синяк на лице майора Дюлона давно сошел, а вот неудача у деревушки под названием Вилья-Реал-де-Жедеш снова и снова напоминала о себе, терзая гордость. Вспоминая иногда того лейтенанта на склоне оказавшегося неприступным холма, майор думал, что был бы не прочь иметь такого офицера в своем полку. А еще было бы неплохо вооружить полк винтовками… Впрочем, с равным успехом можно мечтать и о том, как бы снять с неба луну, – император твердо верил в преимущество мушкета и ни о каком перевооружении не желал и слышать. «Слишком капризны, слишком медленны… дамское оружие» – так говорил Бонапарт.Vive le fusil!И вот армия докатилась до какого-то старого моста, и маршал Сульт призвал к себе майора Дюлона, которого ему рекомендовали как лучшего солдата. Глядя на майора, Сульт пришел к выводу, что внешность, по крайней мере, соответствует молве: перед ним стоял высокий мужчина в потрепанной форме и с суровым, отмеченным шрамом лицом. Украшавший кивер яркий плюмаж Дюлон снял, завернул в смазанную жиром тряпицу и крепко привязал к ножнам. Собирался пройтись красавцем по улицам Лиссабона, но, похоже, не судьба. По крайней мере, не этой весной.

Они вместе поднялись на холмик, с которого был хорошо виден мост с двумя балками и даже слышны насмешливые голоса ополченцев, собравшихся на другой стороне пропасти.


– Их там не так уж и много, – заметил Сульт. – Сотни три, не больше.

– Больше, – проворчал майор.

– Итак, как вы от них избавитесь?

Дюлон долго рассматривал мост в подзорную трубу. Балки были около метра шириной, то есть достаточно широкие, хотя и скользкие после дождей. Слегка сместив трубу, он увидел и выкопанные португальцами траншеи, из которых они могли стрелять по мосту. Однако если ночь будет темная, а луну скроют тучи…

– Я возьму сотню добровольцев, по пятьдесят на каждую балку. Выступим в полночь. – Дождь к вечеру усилился, а значит, к полуночи мушкеты у португальцев отсыреют, а сами они замерзнут. – Сто человек, и мост ваш.

Сульт кивнул:

– Что ж, майор, если получится, дайте мне знать. Если вы меня подведете… об этом я и слышать не желаю.

Он повернулся и ушел.

Вернувшись в полк, Дюлон объявил, что ему нужны добровольцы, и нисколько не удивился, когда вся шеренга сделала шаг вперед. Он отобрал двенадцать надежных сержантов и поручил им взять солдат, предупредив, что дело опасное, рискованное и почти безнадежное.

– Рассчитывать будем на штык, потому что мушкет в такую погоду может и не выстрелить, а если и выстрелит, то его придется перезаряжать.

Дюлон собирался напомнить им про должок, позорную трусость на холме у Вилья-Реал-де-Жедеш, когда они бросили его одного, но потом решил, что хороший солдат в напоминании не нуждается, и промолчал.

Костров разводить не стали. Солдаты недовольно ворчали, но Сульт настоял на своем. А вотordenançaза мостом, полагая, что они в полной безопасности, растопили камин в домике над мостом, куда их командиры ходили погреться. В доме имелось всего одно окошко, но проникавший через него свет отражался от мокрых балок моста, служа хорошим ориентиром для добровольцев Дюлона.

Выступили в полночь. Главное, предупредил майор, как можно быстрее перебегать на другую сторону. Разделились на две колонны по пятьдесят человек в каждой. Дюлон шел во главе правой – с саблей наголо. Шли молча и почти бесшумно, так что ночь слышала только шум реки, посвистывание ветра между камнями да шорох шагов. Лишь однажды кто-то коротко вскрикнул – поскользнулся и сорвался в Кавадо. Прокравшись по склону, Дюлон обнаружил, что первая траншея пуста. Вероятно, ополченцы укрылись под навесом за второй траншеей, оставив мост без присмотра и даже не назначив часового. Простого пса хватило бы, чтобы предупредить о приближении врага, да только в ту ночь и люди, и собаки прятались от непогоды.

– Сержант, – прошипел майор, – зачистить дома!

Португальцы спали, и французы щадить их не стали. С первыми двумя домами все получилось быстро и тихо – никто даже не успел проснуться, – но крики в третьем разбудили остальных, иordenancaвыбежали под дождь и оказались лицом к лицу с блестящей французской пехотой. Штыки завершили работу быстро, а серьезного сопротивления никто и не оказал, потому что оставшиеся в живых запаниковали, испугались, услышав во мраке страшные звуки, и дали стрекача. В четверть первого майор Дюлон уже грелся у огня, осветившего ему путь к победе.

Маршал Сульт снял со своего мундира медаль ордена Почетного легиона, прикрепил к обшарпанному мундиру майора Дюлона и со слезами на глазах расцеловал героя в обе щеки.

А все потому, что случилось чудо и французы получили первый мост.





* * *


Завернувшись в сырое одеяло, Кейт стояла возле своей уставшей лошади и молча смотрела, как французские пехотинцы валят сосны, обрубают ветки и несут стволы к мосту. Такая же работа шла и по другую сторону от ущелья. Материала для покрытия всего пролета хватало, и задержка объяснялась тем, что для безопасного прохождения целой армии настил еще требовалось хорошенько скрепить. Солдаты, не занятые работой, стояли в сторонке, сбившись в кучки и дрожа от холода. Дождь не прекращался, а ветер заставлял вспомнить зиму. Вдалеке потрескивали мушкеты, и Кейт знала – это окрестные крестьяне стреляют по ненавистным чужакам.

Cantiniere, одна из женщин, продававших солдатам кофе, чай, иголки, нитки и прочую необходимую мелочь, сжалилась над англичанкой и принесла ей кружку чуть теплого кофе, сдобренного бренди.

– Если они не поторопятся, – она кивнула в сторону моста, – нам всем придется откинуться на спинку и раздвинуть ножки для английских драгун. Хоть какой-то толк от всей этой кампании!

Она рассмеялась и вернулась к двум своим мулам, груженным разнообразным товаром. Кейт отпила кофе. Никогда еще ей не было так холодно, так сыро и так мерзко. И она знала, что должна винить только саму себя.

Заметив, какими жадными глазами смотрит на кофе Уильямсон, Кейт перешла на другую от лошади сторону. Ей не нравился этот человек, не нравились голодный блеск в глазах и откровенная похотливость. Неужели все мужчины скоты? Кристофер, такой элегантный и манерный при свете дня, ночью превращался в жаждущего причинять боль зверя. Неужели… Она вдруг вспомнила тот единственный нежный поцелуй с лейтенантом Шарпом и почувствовала, как наворачиваются на глаза слезы. А лейтенант Виченте! Такой внимательный, заботливый и мягкий. Кристофер часто говорил, что в мире у всего есть две стороны, как черные и белые фигуры на шахматной доске, и Кейт понимала, что выбрала сторону черных. И она совершенно не представляла, как возвратиться на другую, правильную, белую.

Из головы колонны вернулся Кристофер.

– Что это у тебя? Кофе? – почти весело спросил он. – Отлично. Мне нужно выпить чего-то теплого. – Он взял у нее кружку, выпил все до дна и выбросил пустую жестянку. – Потерпи еще немного, дорогая. Осталось совсем недолго. Скоро тронемся. Потом пройдем второй мост, а там и до Испании рукой подать. У тебя будет мягкая постель и горячая ванна. Как ты себя чувствуешь?

– Замерзла.

– Даже не верится, что на дворе май, верно? Хуже, чем в Англии. Но, как говорится, дождь хорош для цвета кожи. Ты станешь краше прежнего. – Он повернул голову, прислушиваясь к стрельбе. Перестрелка продолжалась несколько секунд, и эхо ее разлеталось между холмами. Потом все стихло. – Наверное, бандитов отогнали – преследователям еще рано.

– А я хочу, чтобы они догнали нас.

– Не говори так, дорогая. А даже если догонят, у нас хорошая пехотная бригада и пара кавалерийских полков в арьергарде.

– У нас? – возмутилась Кейт. – Я англичанка!

Кристофер страдальчески улыбнулся:

– Как и я, милая. Но все мы в первую очередь хотим мира. Мира! Возможно, именно это отступление убедит наконец французов оставить в покое Португалию. Именно ради этого я здесь и нахожусь. Ради мира.

В седельной сумке у Кристофера лежал пистолет, и Кейт так и подмывало выхватить его, приставить к животу супруга и спустить курок, но она никогда не стреляла из пистолета, не знала, заряжен ли он, и к тому же совершенно не представляла, что стала бы делать без мужа. А уйти ей не позволил бы Уильямсон. Она почему-то вспомнила письмо, оставленное для Шарпа на столике в гостиной. Кристофер, к счастью, его не заметил. Зачем она написала это глупое послание? На что надеялась? И почему именно ему? Чего она ждала от него?

На вершине далекого холма появились какие-то люди. Кристофер тоже заметил их:

– Бандиты.