Война стрелка Шарпа

– Мне его наказать?

– Да что вы, сэр! Конечно нет. Я сам за ним присмотрю.

Тем не менее Шарп запретил ходить в деревню, хотя и знал, что популярности себе таким решением не добавит. От имени остальных выступил Харпер, напомнивший, что в Вилья-Реал-де-Жедеш есть симпатичные девушки.

– Ребята ведь не часто туда ходят, сэр. Только вечерком. Повидаться – и назад.

– А потом они уйдут, а здесь детишки останутся.

– Не без того, сэр, – согласился Харпер.

– А девушки сюда разве не ходят? Я слышал, некоторые бывают, а?

– Некоторые бывают, сэр, это правда, я тоже слышал.

– Включая одну рыженькую, да? Это к ней ты так рвешься?

Сержант перевел взгляд на кружащего над холмом сарыча.

– Кое-кто из ребят любит заглядывать в церковь, сэр, – сказал он, старательно избегая упоминаний о рыженькой по имени Мария.

Шарп улыбнулся:

– И сколько ж у нас католиков?

– Не так уж и мало, сэр. Ну, я, конечно. Потом Донелли, Картер, Макнил. Да, еще Слэттери. Все остальные, понятное дело, отправятся в ад.

– Слэттери? Но Фергус не христианин.

– Я и не говорил, что он христианин, но на службу ходит.

Шарп невольно рассмеялся:

– Ладно, так и быть, католики пусть ходят на службу.

Харпер ухмыльнулся:

– Помяните мое слово, сэр, к воскресенью все станут католиками.

– Мы в армии, Пэт, так что каждый, кто пожелает перейти в другую веру, должен обратиться ко мне за разрешением. Свою четверку ты можешь отвести на службу, однако с таким условием, что к полудню вы возвращаетесь. А если я узнаю, что за вами и другие увязались, отвечать будешь ты.

– Я?

– Разве не ты сержант?

– Сэр, парни видят, что португальцы ходят в деревню каждый день, и не понимают, почему им нельзя.

– Лейтенант Виченте тоже португалец. Его люди знают местные правила. Мы не знаем. Рано или поздно кто-нибудь обязательно не поделит девчонку и подерется. Нам это не надо, Пэт.

Проблема заключалась не столько в девчонках, хотя подраться могли и из-за них, сколько в выпивке. В деревне было две таверны, и в обеих продавали дешевое вино из бочек – дай его людям полшанса, перепьются до бесчувствия. Конечно, идея распустить немного ремень выглядела заманчивой, потому что ситуация оставалась непонятной: французы их не трогали, о происходящем они ничего не знали и связи с армией не имели. Пришлось придумывать дополнительную работу. Обнаружив в амбаре инструменты, Шарп заставил стрелков расчищать тропинки на склоне и сносить связки хвороста к сторожевой башне, а когда хвороста не осталось, организовал долгие патрули по окрестностям. Целью их было не выслеживание противника, а изнеможение людей до такой степени, что, вернувшись из наряда на закате, они падали замертво и спали до рассвета, а на рассвете Шарп проводил смотр и отправлял во внеочередной наряд за малейшую провинность, пятнышко ржавчины на замке или болтающуюся пуговицу. Стрелки ворчали, жаловались, но зато проблем с местными не возникало.

Бочки в деревенских тавернах были не единственной опасностью. В подвалах Квинты стояли бочки с портвейном и лежали на полках бутылки с белым вином, и Уильямсону каким-то образом удалось найти ключ, хранившийся предположительно в кувшине на кухне, после чего он с приятелями, Симсом и Гейтакером, так набрались, что дело закончилось полуночным метанием камней в ставни особняка. Все трое должны были находиться в патруле с Доддом, солдатом надежным и заслуживающим доверия. Первым делом Шарп разобрался с ним:

– Ты почему не доложил о них?

– Я не знал, где они, сэр.

Додд смотрел на стену над головой командира. Врал, конечно, да только потому, что солдаты всегда выгораживают друг друга. Шарп и сам так делал, когда был рядовым, и ничего другого от Мэтью Додда не ожидал, как и Мэтью не ждал ничего другого, кроме наказания.

Шарп посмотрел на Харпера:

– У вас есть для него работа, сержант?

– Кухарка жаловалась, сэр, что посуду не мешало бы отодрать с песочком.

– Пусть попотеет. И оставить без вина на неделю.

Солдатам полагалась пинта рома в день, и в отсутствие последнего Шарп выдавал каждому его порцию из бочки, которую приказал выкатить из погреба. Симса и Гейтакера он наказал тем, что заставил маршировать по дороге в полном облачении и с набитыми камнями ранцами. Ходили они до тех пор, пока их не вырвало и они не свалились от усталости, после чего Харпер пинками заставил их подняться, убрать рвоту и продолжить марш.

Виченте отыскал в деревне каменщика и попросил заложить вход в подвал, и пока Додд, запасшись песком и уксусом, драил горшки и сковородки, Шарп отвел Уильямсона в лес. Поначалу он хотел подвергнуть виновника порке, но потом отказался от этой мысли, потому что однажды и сам подвергся такому испытанию. Вместо этого он, найдя открытое местечко между двумя лаврами, провел саблей на земле две прямые линии в ярд длиной и на расстоянии ярда одна от другой.

– Я ведь тебе не нравлюсь, верно, Уильямсон?


Уильямсон промолчал. Он только смотрел на две черты.

– Знаешь три моих правила?

Солдат поднял голову. Это был здоровяк с тяжелой физиономией, обрамленной длинными бакенбардами, украшенной сломанным носом и испещренной оспинками. В родном Лейстере его поймали на краже двух свечек из церкви Святого Николая и предложили выбирать между виселицей и армией.

– Не воровать, – глухо сказал он. – Не напиваться. И драться.

– Ты вор?

– Нет, сэр.

– Ты вор, Уильямсон. Поэтому и оказался в армии. И напился без разрешения. А драться можешь?

– Вы сами знаете, что могу, сэр.

Шарп расстегнул ремень. Снял кивер. Стащил с плеч и бросил на землю зеленый мундир.

– А теперь скажи, почему я тебе не нравлюсь.

Уильямсон молчал.

– Давай! Говори! Выскажись! За ответ на вопрос не наказывают.

Солдат посмотрел на него.

– Нам нечего здесь делать! – выпалил он.

– Ты прав.

Уильямсон удивленно моргнул, но продолжал:

– После смерти капитана Мюррея у нас все не так, сэр. Надо вернуться в батальон. Наше место там. Вы и офицером-то никогда не были. Никогда!

– Теперь я офицер.

– Это неправильно. Так не должно быть.

– Значит, ты хочешь отправиться домой, в Англию?

– Батальон ведь там, значит и мы должны быть там.

– Ты кое о чем забыл, Уильямсон. Ты забыл о войне. И мы увязли в ней по колено. Мы не просили, чтобы нас сюда отправили. Мы даже не хотели оказаться здесь. Но так вышло, и мы здесь. И здесь останемся. – (Уильямсон ожег его злым взглядом, но промолчал.) – Но ты можешь отправиться домой, – продолжал Шарп, и в мутных глазах солдата блеснули искорки интереса. – У тебя есть три варианта. Первый – мы получаем приказ отбыть в Англию. Второй – ты получаешь тяжелое ранение, и тебя увозят туда. И наконец, третий – ты заступаешь за черту, и мы деремся. Обещаю, независимо от исхода, проиграешь ты или выиграешь, я отошлю тебя домой с первым кораблем. Давай, смелее. – Лейтенант шагнул к черте. Именно так дрались уличные боксеры – переступали черту в ответ на вызов и мутузили друг друга, пока один не падал. – Только предупреждаю, драться по-настоящему. Не вздумай падать после первого толчка. Пустишь мне кровь – докажешь, что бьешься всерьез. Врежь, например, мне по носу.

Он ждал. Уильямсон облизал губы.

– Ну! – подзадорил его Шарп. – Начинай!

– Вы – офицер, – пробурчал Уильямсон.

– Сейчас – нет. Нас никто не видит. Нас двое, Уильямсон, и ты меня на дух не переносишь. Я даю тебе шанс поквитаться. Докажи, что не слабак, и к лету будешь дома.

Он не знал, как выполнит обещание, но не думал, что дело дойдет до этого. Уильямсон, как и другие, конечно, помнил схватку между Шарпом и Харпером, схватку, после которой оба едва держались на ногах, схватку, в которой победил Шарп. В тот день солдаты поняли многое насчет своего командира.

И повторять урок Уильямсону никак не хотелось.

– Я не стану драться с офицером, – заявил он с напускным достоинством.

Шарп повернулся к нему спиной, подобрал мундир:

– Тогда пойди к сержанту Харперу и скажи, что я наложил на тебя то же наказание, что и на Симса с Гейтакером. – Он выпрямился и застегнул ремень. – Бегом!

Уильямсон побежал. Стыд за отказ ответить на вызов мог толкнуть его на необдуманный поступок, однако его влияние серьезно пострадало – даже не зная наверняка, что именно случилось в лесу, стрелки понимали бы, что Уильямсон пережил унижение. Шарп нахлобучил кивер и неспешно пошел к особняку. А что дальше? Что, если он лишится уважения и преданности своих солдат? Что, если из него не получится хороший офицер? Не в первый раз Шарп вспоминал Бласа Вивара, умевшего добиваться подчинения одним своим присутствием, но, может быть, такой непринужденный авторитет приходит только с опытом? По крайней мере, хорошо уже то, что никто из его людей не дезертировал и все остались в строю, кроме Тарранта и выздоравливающих от лихорадки в госпитале Коимбры.

Со дня падения Порто прошел ровно месяц. Строительство форта на холме близилось к завершению, и – к удивлению лейтенанта – стрелкам даже нравилось работать. Дэниел Хэгмэн понемногу начал вставать, и Шарп нашел ему занятие по силам: поставил на солнышке стол и поручил бывшему браконьеру почистить и смазать все винтовки, одну за другой. Беженцы, покинувшие Порто до его захвата французами, либо вернулись в город, либо нашли себе другое убежище, и все-таки меньше их не становилось. Попадая в устроенную партизанами ловушку, французы тут же безжалостно разграбляли ближайшие деревни и фермы, чтобы обеспечить себя пропитанием. Все больше и больше крестьян стекались к Вилья-Реал-де-Жедеш, привлекаемые слухами о том, что захватчики согласились пощадить деревню. Почему они так поступили, этого никто не знал, хотя некоторые старухи и утверждали, что всю долину взял под свою защиту святой Жозеф, статуя которого стояла в местной церкви, и отец Жозеф поощрял эти слухи. Он даже вынес статую из церкви и, украсив ее лавровым венком и гирляндами из нарциссов, пронес вокруг поселка, дабы показать святому, какие именно территории тому надлежит охранять и оберегать. Уголок мира, островок покоя посреди моря войны – такую репутацию заслужила скромная деревушка Вилья-Реал-де-Жедеш.

Май пришел с дождями и ветрами. Сброшенные с деревьев последние лепестки проложили в траве белые и розовые тропинки, а французы все не приходили, и Мануэль Лопес посчитал, что они просто слишком заняты, чтобы заниматься еще и тихой деревенькой.

– Положение у них не ахти, – радостно сообщил он. – Сильвейра прижучил их возле Амаранте, а дорога на Виго перекрыта партизанами. Они отрезаны. Им даже отступить некуда. Так что нам здесь беспокоиться не о чем.

Лопес частенько бывал в соседних городках под видом торговца религиозными побрякушками и возвращался домой с новостями.

– Они ищут продовольствие, – заметил Шарп.

– Верно, ищут, – согласился Лопес.