Война стрелка Шарпа

Приехал он на черной лошади. Промчался как ветер по дороге и осадил скакуна так резко, что тот встал на дыбы. Девяносто девять всадников из ста вылетели бы из седла, но Лопес сохранил хладнокровие и контроль над ситуацией, удержал коня и улыбнулся Шарпу.

– Вы англичанин, – сказал он по-английски, – а я ненавижу англичан, да только испанцев ненавижу еще больше, хотя и меньше, чем французов. – Меня зовут Мануэль Лопес. – Он соскочил на землю и протянул руку.

– Шарп, – представился Шарп.

Лопес посмотрел на Квинту, как смотрит разбойник на предполагаемую жертву. Ростом он был чуть ниже Шарпа, но выглядел выше. Крупный, не толстый, с сильным лицом, быстрыми, живыми глазами и стремительной улыбкой.

– Будь я испанцем – а я каждый вечер благодарю Господа, что не являюсь им, – я бы придумал себе какое-нибудь драматическое имя. Назвался бы Палачом, Мясником или Князем Смерти. – Речь, по-видимому, шла о партизанских вожаках, стараниями которых жизнь вовсе не казалась французам медом. – Но я всего лишь скромный гражданин Португалии, а потому прозываюсь Учителем.

– Учителем?

– Потому что я и был учителем. У меня была школа в Брагансе, где я преподавал неблагодарным маленьким проходимцам английский, латынь, греческий, алгебру, риторику и искусство верховой езды. А еще я учил их любить Бога, почитать короля и плевать на испанцев. Теперь, вместо того чтобы сотрясать воздух перед недоумками, я убиваю французов. – Он церемонно раскланялся перед Шарпом. – Тем и знаменит.

– Я о вас не слышал.

Лопес на сей вызов ответил улыбкой:

– Обо мне слышали французы, сеньор, а я слышал о вас. Кто тот англичанин, что остался на северном берегу Дору? Почему его не трогают французы? Что за португальский офицер укрылся под его крылом? Зачем они здесь? И зачем строят форт на холме? Почему они не дерутся?

– Хорошие вопросы, – сказал Шарп. – Все.

Лопес снова оглядел Квинту:

– По всей Португалии, сеньор, где бы ни побывали французы, они разрушали такие вот дворцы, оставляя только кучи дерьма. Крали картины, ломали мебель, осушали подвалы. Почему же они не пришли сюда? – Он повернулся: на дороге появилось человек двадцать-тридцать. – Мои ученики. Им нужно отдохнуть.

«Учениками» Лопес назвал разношерстный отряд партизан, с которыми он нападал на французские колонны, подвозившие боеприпасы артиллеристам, обстреливающим защитников моста у Амаранте. В боях Учитель потерял лишь несколько человек и, как сам признал, проникся самоуверенностью, которая дорого обошлась партизанам, когда они в открытом поле наткнулись на французских драгун.

– Ненавижу этих ублюдков с их длинными саблями, – прорычал Лопес. Половина его отряда полегла в жестокой схватке, остальным посчастливилось уцелеть. – Вот я и привел их сюда отдохнуть, потому что Квинта-ду-Жедеш подобна райскому уголку.

Услышав, что Лопес хочет разместить в доме своих партизан, Кейт нахмурилась.

– Скажите ему, пусть отправляется в деревню, – сказала она Шарпу, и Шарп передал ее предложение Учителю.

Лопес, получив послание, рассмеялся:

– Ее папаша был тот еще надутый индюк.

– Вы его знали?

– Я о нем знал. Делал портвейн, но сам не пил из-за своей дурацкой веры и шляпу не снимал, когда проходил мимо церкви. Что ж это за человек такой? Даже испанцы снимают шляпу у священного места. – Он пожал плечами и затянулся вонючей сигарой. – Ладно, моих ребят и деревня устроит. Долго мы там не задержимся, только подлечимся немного. А потом – на войну.

– Мы тоже, – сказал Шарп.

– Вы? Почему ж сейчас не воюете?

– У меня приказ подполковника Кристофера – оставаться здесь.

– Подполковника Кристофера?

– Это дом его жены.

– Не знал, что он женат.

– Вы с ним знакомы?

– Приезжал ко мне в Брагансу. У меня тогда была школа, и я считался влиятельным человеком. Интересовался настроениями людей, хотел знать, готовы ли они драться с французами. Я ответил, что они за то, чтобы утопить лягушатников в собственном дерьме, а если не получится, будут драться. Поговаривали, что у подполковника есть деньги для тех, кто хочет драться, но мы их так и не видели. – Учитель в третий раз посмотрел на дом. – Выходит, Квинта принадлежит его жене? И французы сюда не наведываются?

– Подполковник ведет переговоры с французами, и сейчас он на юге. Поехал с каким-то французом к нашему генералу.

Несколько секунд Лопес молча смотрел на Шарпа.

– О чем француз может говорить с англичанином? – спросил он и, поскольку стрелок молчал, сам же и ответил: – Только о мире. Значит, англичане уйдут, а мы останемся.

– Не знаю.

– Мы все равно разобьем их. С вами или без вас, – сердито добавил Лопес и, повернувшись, крикнул своим людям, чтобы следовали за ним в деревню.

Разговор оставил у Шарпа неприятное чувство вины: другие дерутся, а они тут прохлаждаются. Вечером он попросился к Кейт для разговора. Было уже поздно, и Кейт отослала служанку, а в гостиную, вопреки обыкновению, пришла одна, без дуэньи. Стемнело, но свечей не зажигали, поэтому Кейт подошла к окну и развела шторы, впустив в комнату бледный свет луны. Глицинии как будто отливали серебром. Неподалеку захрустел щебень под сапогами часового.

– Знаю, хотите сказать, что вам пора уходить.

– Да. И думаю, что вам нужно идти с нами.

– Я должна дождаться Джеймса. – Она подошла к серванту и налила бокал портвейна. – Это вам.


– Подполковник говорил, когда вернется?

– Через неделю, самое большое дней десять.

– Прошло две недели. Почти три.

– Он приказал вам ждать здесь.

– Но не вечность же.

Шарп шагнул к серванту и взял бокал.

– Вы не можете оставить меня одну.

– Я и не собираюсь. – На ее лицо легла тень, глаза блеснули в лунном свете, и Шарп ощутил укол зависти к подполковнику. – Вам лучше уйти с нами.

– Нет, – упрямо повторила она и повернулась к нему. – Не оставляйте меня!

– Я солдат и ждал достаточно долго. В стране идет война, а я сижу здесь.

Глаза ее наполнились слезами.

– Почему он не вернулся? Что с ним случилось?

– Может быть, он получил новые приказы уже в Лиссабоне.

– Но почему не написал?

– Потому что мы в чужой стране. Или просто не смог передать сообщение. – Последнее было маловероятно, потому что у подполковника, похоже, имелось немало друзей среди французов. Может быть, его арестовали в столице. Или убили партизаны. Разумеется, делиться с Кейт этими мыслями он не стал, а высказал другое предположение: – Возможно, он ждет, что вы приедете к нему на юг.

– Он бы известил меня. Уверена, Джеймс уже возвращается.

– Уверены?

Кейт опустилась на стул и выглянула в окно.

– Он должен вернуться, – сказала она чуть слышно, и Шарп понял – надежды не осталось.

– Если думаете, что он вернется, то ждите. Но я ухожу на юг.

Шарп уже решил, что уйдет на следующий вечер. Ночной марш, выход к реке и переправа… если удастся. В крайнем случае сгодится и бревно – лишь бы переплыть через Дору.

– Знаете, почему я вышла за него? – неожиданно спросила Кейт.

Ошарашенный вопросом, Шарп и не попытался ответить – лишь смотрел на нее молча.

– Я вышла за него, потому что жизнь в Порто ужасно скучна. Мы жили с мамой в огромном доме. Управляющий рассказывал нам, что делается на винограднике, другие леди приходили к нам на чашку чая, а по воскресеньям мы посещали английскую церковь. И это все.

Шарп смущенно молчал.

– Вы ведь думаете, что он женился на мне из-за денег?

– А вы так не думаете?

Некоторое время Кейт смотрела на него молча, и он подумал, что она сейчас разозлится, однако она лишь покачала головой и вздохнула:

– Я не хочу в это верить. Замужество всегда игра, и чем дело закончится, никто не знает, но надежда есть всегда. Иногда кому-то везет. Вы не согласны, мистер Шарп?

– Я женат не был, – ушел от ответа Шарп.

– Но хотели?

– Да, – ответил он, думая о Грейс.

– И что случилось?

– Она была вдовой, и адвокаты устроили свистопляску с завещанием ее мужа. Мы думали, что если поженимся – это только все усложнит. Так говорили ее адвокаты. Ненавижу их. – Шарп замолчал – память, как всегда, отдалась болью. Он выпил портвейну, потом подошел к окну. Поднимающиеся над деревней дымки размазывали звезды на темном небе. – Она умерла.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она.

– Надеюсь, у вас все сложится к лучшему.

– Правда?