Военная контрразведка: Тайная война
Часть 21 из 24 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Под марш «Прощание славянки» строй выпускников покинул плац. В нем шагал и лейтенант Сергей Юреня.
Юреня получил назначение в 8-ю радиотехническую бригаду Вооруженных сил Республики Беларусь, расположенную в уютном городе Лида, на должность начальника расчета. В те непростые годы, когда рушились привычные устои и стереотипы, а общество искало себя в новых реалиях, перспектива служебного роста и стабильная зарплата служили спасательным кругом.
Белоруссия встретила лейтенанта Юреню по-настоящему летним теплом, запахом зреющих в садах яблок и политической горячкой сошедшихся в непримиримой борьбе за власть либералов и консерваторов. Ее отзвуки болезненно отзывались в молодой, только поднимавшейся на ноги белорусской армии и ее офицерской среде. Несмотря на это, Юреня взялся за службу с присущим для юности задором.
В реальной жизни многое оказалось не так, как оно рисовалось в классных аудиторияхучилища. Галопирующая инфляция съедала зарплату. Перспектива получения квартиры становилась все призрачнее. Жизнь на гражданке тоже была не сахар, там властвовала дикая стихия рынка. И потому он предпочел иметь синицу в руках — службу, чем журавля в небе — непредсказуемую и рискованную деятельность коммерсанта.
Шли годы. Юреня хотя и медленно, но все-таки рос в должностях и званиях. Однако желаемого удовлетворения и материального благополучия так и не достиг. Тем временем за армейским забором набирала обороты новая жизнь. Она слепила глаза блеском броской рекламы, роскошными витринами супермодных магазинов и навороченными иномарками. В ее новом, долларовом свете ореол армейской романтики окончательно померк, а служба, когда-то казавшаяся привлекательной, превратилась в тягостную обязанность. С каждым днем тянуть ее лямку становилось все труднее. В душе нарастали горечь и досада за бесцельно потраченные, как ему тогда представлялось, годы.
Вольно или не вольно их подогревали встречи с бывшими однокурсниками по военному училищу и однополчанами. Некоторые из них, уйдя со службы, очень даже неплохо устроились на гражданке. Квартиры в престижном квартале города, дорогие машины и рассказы об отдыхе на Канарах еще больше травили душу Юрени. Чаще всего это возникало после встреч с Русскиным. Вместе с ним он учился в училище, правда, в разных взводах, и потому близкие отношения у них тогда не сложились. Сошлись они позже, во время службы в 8-й радиотехнической бригаде.
Русский, в отличие от Юрени, в армии долго не задержался — решил попытать счастья на гражданке. В 1996 году он уволился из армии и занялся бизнесом. Сначала приторговывал соляркой, которую иногда доставал в бригаде по дешевке через свои связи. Потом переключился на перепродажу автомобилей, перегоняя их из Польши в Беларусь. Это занятие для него не являлось новым. Еще во время службы Русский втайне от командования совершал вылазки в соседнюю страну. Обратно возвращался с подержанной иномаркой, приносившей одну-две тысячу долларов к лейтенантской зарплате.
Пересекая белорусско-польскую границу, он, видимо, не раз ощущал слабую дрожь в коленках. Опасение, что однажды все может закончиться плачевно, не покидало его до тех пор, пока за спиной не опускался полосатый шлагбаум. До поры до времени ему все сходило с рук. Возвращаясь с очередной иномаркой, купленной через знакомого, Русский и не подозревал, что польские спецслужбы положили на офицера-коммерсанта глаз и исподволь подводили его к «крючку».
В те годы территория некогда братской страны Польши превратилась в благодатное шпионское поле, на котором американские и польские спецслужбы собирали свой богатый «урожай». Сотни тысяч бывших советских граждан, теперь уже из независимых государств России, Беларуси, Украины и Молдовы, пользуясь ослаблением внутреннего и пограничного режима, устремились на Запад в поисках заработка.
«Челноки», «металлисты», перегонщики «тачек» и т. д„среди которых находились бывшие и действующие военнослужащие, инженеры из секретных КБ и исследовательских институтов «ковали свою копейку» и не подозревали, что невидимое сито спецслужб отсеивало из их числа нужный себе контингент. С помощью польских деловых партнеров они собирали характеризующие и компрометирующие материалы на заслуживающий внимания объект, выявляли его слабости и создавали условия для последующей вербовки.
В этом отношении у польской разведки имелся широкий выбор ловушек, начиная с банального ДТП, где виновным оказывался, естественно, объект вербовки, и традиционной «медовой подставы» — женщины специфической профессии. Жгучих брюнеток и томных блондинок, готовых за пару-другую сотню злотых потерять «невинность», было хоть отбавляй. По отношению к военнослужащим бывшей Северной группы войск (СГВ), находившейся в Польше до 15 сентября 1993 года, срабатывал и такой нехитрый прием, как обвинение в шпионаже или поиске ранее спрятанного оружия.
Подобный поворот в отлаженном, казалось бы, коммерческом деле для таких, как Русский, был равносилен двойному приговору. Помимо наказания в Польше по возвращении домой коммерсанта в погонах ожидало в лучшем случае увольнение из армии, в худшем — статья Уголовного кодекса «Незаконное пересечение государственной границы» и лишение свободы сроком на два года.
В польских спецслужбах об этом хорошо знали и брали объект в оборот, когда он уже достаточно наследил в контрабандных делах. Попавшемуся на криминальной стезе будущему агенту в качестве отступного предлагалось выполнить небольшое задание: привезти в следующий раз что-нибудь из документов или деталь от военной техники.
Загнанному в угол бизнесмену в погонах это казалось чудесным избавлением от того ужаса, что ожидал его впереди. Одни, вырвавшись на свободу, старались навсегда забыть дорогу в Польшу, другие, движимые меркантильными мотивами, возвращались. И, как правило, не с пустыми руками.
На этом погорел и Русский. А дальше все пошло по накатанной колее: секреты в обмен на деньги. Беспринципный, алчный и изворотливый агент пришелся ко двору польской разведке. Вскоре он получил повышение в шпионской иерархии: стал резидентом. Его наставник на этом поприще, кадровый военный разведчик Мартин, ориентировал нового «бойца» невидимого фронта на сбор секретной и иной информации, относившейся к деятельности Вооруженных сил Беларуси. Но в большей степени польскую спецслужбу интересовали будущие планы российского и белорусского военных ведомств в области создания коллективной системы ПВО.
В те годы в кабинетах Пентагона уже вызревали планы размещения на территории Польши элементов глобальной системы обнаружения и отражения ракетно-ядерного удара со стороны так называемых стран-изгоев — Ирана, КНДР и… Кто следующим стоял в том списке, «ястребы» с берегов Потомака предпочитали (и до сих пор предпочитают) помалкивать. До исламского Ирана католической Польше при всем желании было не дотянуться, и потому ее спецслужбы принялись распахивать шпионское поле соседних славянских государств: Беларуси и России.
Русский выступил в качестве одного из таких «пахарей». Сам он в силу своего положения добыть такого рода информацию уже не мог и потому пошел по старым связям. Одним из них и оказался Юреня. Хорошо зная его стесненное материальное положение, Русский в одной из бесед в 1999 году прямо предложил «передать известные ему по службе секреты для продажи за границу». В тот раз Юреня отказался это сделать.
Минуло пять лет. 2004 год складывался для Юрени крайне неудачно. Служба окончательно не заладилась. Как ему казалось, командование части стало предвзято к нему относиться. Как назло, грянула очередная военная перестройка. Офицеров, выслуживших установленные сроки службы, а также тех, кто положительно не зарекомендовал себя, отправляли на гражданку. Попытка устроиться на работу в органы КГБ Республики Беларусь провалилась.
9 января 2004 года по служебному несоответствию Юреня был уволен в запас. Теперь 13-го числа каждого месяца в кассе части, как прежде, его уже не ждал конверт с зарплатой. Дорога туда была ему закрыта.
Все приходилось начинать сначала. Прежние навыки и знания, которые он в значительной степени растерял, на гражданке оказались невостребованными. На продолжение дальнейшей службы в какой-либо другой силовой структуре с такой формулировкой причины увольнения в запас, как служебное несоответствие, ему рассчитывать не приходилось.
Отсутствие постоянной работы и стабильного заработка приводило в отчаяние. И тогда Юреня решил попытать счастья в России.
Надежду на лучшее он связывал с сестрой, проживавшей в Москве, а больше — с ее мужем, военным представителем на одном из режимных заводов. И надежда оправдалась. В одной из частей ПВО, дислоцировавшейся в подмосковном Наро-Фоминске, нашлась вакансия — должность начальника расчета.
Для майора запаса Юрени продолжать службу в должности старлея, с которой 11 лет назад ему пришлось начинать, было, наверное, и обидно, и досадно. Это, а также зарплата, едва дотягивавшая до 10 тысяч рублей, оказались совсем не тем, на что он рассчитывал. И здесь Юреня вспомнил давний разговор с Русскиным и его деловое предложение.
В те дни, когда сестра с мужем давили на все рычаги, чтобы как-то пристроить родственника, а в Чертановском военном комиссариате Москвы готовили документы для призыва Юрени в Вооруженные силы России, он, не теряя времени, ринулся в Белоруссию разыскивать Русскина.
Тот оказался на месте. В ходе разговора с ним Юреня рассказал, что в ближайшее время планирует устроиться на военную службу в российскую армию. Затем посетовал на трудности в жизни и высказал сожаление, что не воспользовался пять лет назад его предложением передать известные ему по службе секреты для продажи за границу.
На этот раз Русский не спешил воспользоваться сложившейся ситуацией и заполучить у Юрени секретную информацию. Он, теперь уже резидент польской военной разведки, наученный осторожности и осмотрительности своими наставниками, видимо, не очень доверял бывшему однокашнику и опасался, что тот мог оказаться подставой органов безопасности. Не сказав ни да ни нет, Русский решил сначала доложить Мартину о новом кандидате в шпионскую сеть и одновременно глубже его проверить, а потом уже принимать решение.
В октябре 2005 года Чертановским военным комиссариатом Москвы Юреня был призван в Вооруженные силы России. Работники военкомата поверили на слово, что он был уволен из белорусской армии по оргштатным мероприятиям, и пошли ему навстречу. Дополнительным аргументом для них явился его диплом об окончании российского военного училища. Юреню назначили на должность начальника расчета в одну из частей ПВО, находившуюся в Наро-Фоминске.
Но будущего шпиона больше обрадовало не столько само назначение, сколько доступ к сведениям, составлявшим государственную и военную тайну. Близость к секретам давала ему возможность получить побочный заработок от их продажи, то есть от шпионажа. И он решил: пан или пропал.
В ноябре 2005 года Юреня, не дожидаясь отпуска, воспользовался отгулами и ринулся в Беларусь на поиски Рус-скина. Встретились они в Кобрине. Юреня рассказал о своем назначении в часть ПВО, которое открывало доступ к тому, за чем охотилась не одна иностранная разведка, и подтвердил готовность к продаже секретной информации.
То, что Юреня сообщил о части, рассеяло у Русскина последние опасения. На этот раз он не стал скрывать, на кого работает, и от имени польской военной разведки предложил Юреню сотрудничество с ней. В сложившейся ситуации Русский мало чем рисковал. Юреня, выдав служебную информацию, отрезал себе все пути назад.
В тот момент Юреня вряд ли испытывал чувство вины перед сестрой и ее мужем, способствовавшим его возвращению в армию. Меняя отечество — Россию на Белорусь, места службы — Красноярск на Лиду, профессию — военного на бизнесмена, Юреня не заметил, какразменял в себе гражданина. Поэтому предложение Русскина сотрудничать с польской военной разведкой он принял без колебаний и в качестве первого шпионского гонорара потребовал 50 тысяч долларов. Резидент польской военной разведки не стал спускать его с райских небес на грешную землю. Определить настоящую цену будущему агенту — это дело «хозяина». У Русскина имелся свой расчет. Он получал деньги от польской разведки не только за поставку информации, но и за каждую человеческую душу, попавшую в шпионскую сеть.
Закончилась их встреча коротким ликбезом. Русский проинструктировал Юреню по мерам конспирации при сборе и хранении секретной информации и обговорил способы связи. В качестве первого задания ориентировал его на то, что «…поляков интересуют не только секретная информация, а и общая. О расположении воинских частей, их предназначении, схемы связи, радиоданные и т. д„что данная информация также стоит денег и интересна Польше».
В заключение разговора они договорились о том, что при накоплении достаточного количества материалов Юреня условной фразой сообщит Русскину о готовности к их передаче.
На том они и расстались. Резидент отправился на явку с Мартином, чтобы доложить о проделанной работе, а Юреня возвратился в Наро-Фоминск. Теперь его мысли больше занимала не служба, а то, как добыть секреты. Он часами пропадал в учебных классах и, осваивая смежную специальность, штудировал инструкции и методические рекомендации.
Это настойчивое стремление Юрени повысить свой профессиональный уровень командование части оценило положительно. Майора на старлейской должности не каждый день встретишь. И потому начальство закрывало глаза на случаи употребления им спиртных напитков на службе. В перспективе планировалось даже повышение Юрени — назначение на должность психолога бригады.
Предстоящая служба в штабе еще больше подогрела его денежные аппетиты; он с удвоенным рвением стал собирать секретную информацию. И когда набрал ее достаточное количество, вызвал Русскина на встречу. На этот раз он и польская военная разведка среагировали оперативно. Перед тем как отправить Русскина в Наро-Фоминск, ему назначили явку с кадровым сотрудником, курировавшим работу резидентуры. Она состоялась в городе Пружаны Республики Беларусь. На нее прибыл Мартин.
К тому времени в польской спецслужбе проанализировали всю имевшуюся на Юреню информацию и пришли к выводу, что в его лице могут иметь важный агентурный источник информации. В связи с этим Мартин поставил Русскину задачу: организовать с ним негласную работу на регулярной основе. Первым шагом должна была стать вербовка. Здесь Мартин и Русский не стали изобретать ничего нового и остановились на классической форме — отборе от Юрени подписки, подтверждающей его согласие сотрудничать с польской военной разведкой. Дополнительно для подстраховки, а также для пополнения агентурной картотеки, они посчитали не лишним сфотографировать Юреню и его личные документы. В дальнейшем планировалось нацелить агента на получение информации, касавшейся состояния и перспектив развития Московской зоны ПВО.
Такая спешка польской военной разведки объяснялась тем, что политическое руководство страны всеми правдами и неправдами пыталось затащить в Польшу элементы американской стратегической системы противоракетной обороны (ПРО), а вместе с ними десято к-другой миллиардов долларов, в которых остро нуждалась хромающая экономика. Не за горами был тот день, когда на ее территории стратеги Пентагона планировали приступить к строительным работам. Потому польская разведка, а скорее спецслужба США, остро нуждалась в сведениях о том, что в запасе имеет Москва и чем может ответить на этот вызов.
Служба Юрени в ключевом военном округе — Московском и, в частности, в частях ПВО открывала доступ к важнейшим российским секретам. Поэтому Мартин не стал жадничать: после встречи карман Русскина приятно оттягивали 4000 долларов. По-братски делиться с Юреней он, естественно, не собирался, посчитал, что и 500 долларов тому хватит за глаза.
В конце марта Юрень позвонил Русскину и сообщил заранее обусловленной фразой о готовности передать собранную информацию. Тот заверил, что прибудет за ней в ближайшее время. Договорились о времени и месте встречи.
3 апреля 2006 года Русский приехал в Москву и сразу направился в Наро-Фоминск. Чтобы лишний раз не светиться перед родными Юрени и его сослуживцами, поселился в городской гостинице. Там и состоялась встреча. Юреня сообщил информацию о структуре части, выполняемых учебно-боевых задачах, порядке взаимодействия с другими подразделениями Вооруженных сил России при различных степенях боевой готовности и т. п., а также отдельные сведения, касавшиеся некоторых военных объектов, дислоцировавшихся под Наро-Фоминском. Не забыл он и про прежнее место службы в Беларуси. Но и этого ему показалось мало. Не пожалев родственника, мужа сестры, Юреня рассказал то, что ему стало известно из разговоров с ним: об истинном назначении завода и номенклатуре выпускаемой военной продукции.
Русский не обманулся в своих ожиданиях. Ему было чем отчитаться перед Мартином. Теперь предстояло решить еще одну его задачу: поставить Юреню на «мертвый шпионский якорь». Дело подошло к написанию подписки о сотрудничестве с польской военной разведкой, и здесь Русский заволновался. В душе он опасался, как бы будущий агент не заартачился. Но все прошло на удивление гладко. Юреня без дрожи в руках подписал свой будущий приговор — подписку, охотно сфотографировался и позволил отснять страницы своего удостоверения личности офицера.
В дальнейшем разговор перешел на отвлеченные темы, словно беседуют два друга, тесно связанные общим делом. Затем Русский снова возвратился к «работе». Он напомнил Юрене о его неудачной попытке устроиться на службу в органы КГБ Республики Беларусь и, развивая эту тему, в качестве очередного задания поручил повторить такую попытку в России. Для этого рекомендовал войти в доверие к сотрудникам ФСБ, предложив им свои услуги. В таком случае, убеждал Русский, Юреня получил бы «надежную крышу», которая могла бы прикрыть его от подозрений и существенно расширить возможности по сбору информации.
Новое задание Юреня принял к исполнению без колебаний.
Об истинной цели этого задания польской разведки вряд ли догадывался и сам Русский. Кажущаяся забота о безопасности агента только представлялась таковой. Подставляя Юреню под российскую контрразведку, в польской спецслужбе знали, что делали.
Собственный опыт агентурной работы в России и опыт других партнеров по блоку НАТО говорили о том, что в России установился эффективный контрразведывательный режим. Даже опытные разведчики оставались нераскрытыми в лучшем случае два-три года. А так называемые одноразовые агенты, к которым польская спецслужба относила, вне всякого сомнения, и Юреню, и того меньше. Мартин и те, кто стоял за его спиной, видимо, цинично рассчитывали подобным ходом выиграть у российской контрразведки месяц-другой, и за это время выжать Юреню как лимон.
Расстались Русский и Юреня преисполненными радужными надеждами на успешное выполнение намеченных планов.
Резидент возвратился в Белоруссию и принялся готовиться к встрече с Мартином. Как и прошлый раз, она прошла в Пружанах. На встрече они обсудили результаты вербовки Юрени и наметили план дальнейшего его использования. А тот, все еще надеясь получить свои 50 тысяч долларов, ломал голову над тем, как подступиться к выполнению второй части задания — внедрению в аппарат органов безопасности.
Внутренний страх перед ФСБ долго удерживал Юреню от первого шага на пути к этой цели. В конце концов он его сделал. В беседе с сотрудником военной контрразведки Юреня рассказал в выгодном для себя свете о службе в белорусской армии, упомянул о том, что рассматривался как кандидат на работу в КГБ Республики Беларусь, и затем поинтересовался возможностью своего перехода в органы ФСБ России. В заключение разговора высказал готовность «оказывать необходимую помощь органам безопасности в войсках в решении оперативных вопросов».
Военные контрразведчики не спешили с ответом. И для того имелись основания. Покидая кабинет, Юреня не подозревал, что его ухищрения не могли ввести их в заблуждение. К тому времени они вместе с коллегами из Комитета государственной безопасности Республики Беларусь уже вели оперативную разработку резидентуры польской военной разведки, занимавшейся сбором секретной и иной информации о вооруженных силах России и Беларуси. Теперь шпионам противостояла хорошо отлаженная организация спецслужб двух государств.
В польской военной разведке словно предчувствовали близкий крах резидентуры. Русскина торопили с добычей материалов, суля ему солидный денежный куш. А тот лез из кожи вон в поисках новых источников информации и одновременно наседал на Юреню. Возникла реальная угроза вовлечения в их преступную деятельность новых лиц и утечки к польской спецслужбе важных секретных сведений, имевших большое значение для обороноспособности России и Беларуси.
Российские и белорусские контрразведчики не могли допустить этого; используя права и полномочия, предоставленные законами своих стран, они задействовали в полном объеме весь имевшийся в ихраспоряжении арсенал оперативно-технических и иных средств. Созданные оперативно-следственные группы ФСБ России и КГБ Республики Беларусь сосредоточили основные усилия на документировании преступной деятельности Русскина и Юрени.
Теперь каждый их шаг и каждое произнесенное ими слово контролировались средствами технического и оперативного контроля. Развязка неумолимо приближалась. Очередная попытка Юрени обезопасить себя была обречена на провал.
1 февраля 2007 года, выполняя задание резидента, Юреня снова вышел на сотрудника военной контрразведки и в очередной раз предложил свои услуги. Не получив ответа, он решился на рискованный ход. Стремясь создать впечатление о наличии разведывательных возможностях, он в общих чертах рассказал о якобы имевших место вербовочных подходах к нему со стороны польских граждан во время проживания на территории Беларуси.
Сам того не подозревая, Юреня выдал себя с головой. Кто и когда его вербовал, это уже не составляло тайны для сотрудников ФСБ России. Они ждали результатов заключительной операции белорусских коллег, которые готовились к захвату с поличным резидента польской военной разведки Русскина.
Выезжая на встречу с Мартином, на этот раз в Польшу, тот и не предполагал, что проводил на свободе последние часы. С собой он вез солидный «шпионский багаж», в котором содержалась информация не только от Юрени, но и от других агентов. Всего сотня метров нейтральной полосы на границе отделяли его от Польши и Мартина. Но преодолеть их ему так и не суждено было. Русский был задержан с поличным.
Его арест послужил сигналом сотрудникам ФСБ России для начала действий. Операция по пресечению деятельности польского агента Юрени перешла в заключительную стадию.
В тот же день его доставили в Управление ФСБ Московского военного округа. Перед лицом очевидных фактов он был вынужден признаться в сотрудничестве с польской военной разведкой и ведении по ее заданию разведывательной работы на территории Российской Федерации.
29 октября 2007 года Московским окружным военным судом Юреня Сергей Алексеевич был признан виновным в совершении государственной измены в форме шпионажа и приговорен по ст. 275 УК РФ к лишению свободы сроком на семь лет с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Суд также лишил его воинского звания майор.
В тот день Юреня, бывший польский агент, навсегда потерял свое доброе имя гражданина России и честь офицера. Ясновельможного пана из него не получилось. Впереди его ждали мордовские леса и бензопила «Дружба».
8.08.2008 — совсем не Олимпийские игры
Часть первая
От картлийских царей до меньшевистских вождей
8.08.2008 — эти цифры в человеческой памяти останутся не только годом выдающихся по своим масштабам и спортивным достижениям XXIX Олимпийских игр. Многим они еще долго будут напоминать о вероломстве и подлости тбилисских правителей. М. Саакашвили и компания, вскормленные могущественными покровителями, попытались осуществить блицкриг под названием «Чистое поле». Замышляя захват Южной Осетии, а затем Абхазии, они самонадеянно полагали, что средства массовой информации всего мира будут заполнены олимпийскими новостями и им будет не до канонады орудий и зова о помощи осетинского и абхазского народов.
До открытия Олимпийских игр оставались считаные часы. В ту ночь миллиарды землян независимо от цвета кожи, расы и языка ложились спать в предвкушении наслаждения фантастическим праздником красоты, силы и радости, чем так щедро дарит его величество спорт.
С особой надеждой ждали этого события и в крохотной, истерзанной непрерывными вооруженными провокациями Южной Осетии, затерянной среди суровых гор. В полуразрушенном Цхинвале и приграничных с Грузией осетинских селах впервые за последние месяцы уснули в надежде, что в ближайшие недели не придется вздрагивать от разрывов артиллерийских снарядов и искать спасения в подвалах.
Ночная мгла легла на горы. Густая россыпь ярких южных звезд высыпала на небе. В распадках гор клубился туман; по склонам крутых скал он языками сползал вниз и пушистым ковром стелился на дне глубоких ущелий. В густом кустарнике, соревнуясь друг с другом, стрекотали цикады. Все дышало миром и покоем, и только очень чуткое ухо могло уловить в обманчивой тишине приглушенный гул моторов и лязг гусениц. Грузинская армия заняла исходные позиции и ждала часа «Ч». А когда он пробил, море огня обрушилось на многострадальный Цхинвал.
То, что в тот день россияне увидели на экранах телевизоров, не воспринималось здравым рассудком. Пекин сиял феерическим шоу и купался в море счастливых улыбок, а крохотный Цхинвал корчился в нечеловеческих муках и умирал под огнем систем залпового огня «Град». Последовавшая после провала агрессии истеричная реакция грузинской элиты, пытавшейся свалить все с больной головы на здоровую — обвинить руководителей России во всех смертных грехах, вызвала в российском обществе сложные чувства.
У одних огонь этой вероломной войны сжег последние иллюзии относительно того, что многовековая культура, история и общая победа в прошлой Великой Отечественной войне удержат вероломных правителей Грузии от новых безумств. Другие, экзальтированные поклонники песен Грузии печальной и вина киндзмараули, уже не могли спокойно слышать голос некогда популярного певца советской эстрады Бубы Кикабидзе. Третьи отказывались верить собственным глазам и продолжали пребывать в плену обаятельных образов, созданных экранными героями в замечательных фильмах «Отец солдата» и «Мимино».
Вместе с тем если отрешиться от эмоций и посмотреть на историю грузинского государства и стиль поведения его правящей элиты за последние столетия, то вырисовывается совершенно иная и далеко не благостная для России картина. Старый миф о том, что Грузия начиная с екатерининских времен стойко стояла на страже российских интересов и была ее оплотом на Кавказе, окажется всего лишь мифом, который искусно формировался грузинской княжеской, а затем партийной знатью и охотно принимался в монархическом Петербурге, а позже — и в большевистской Москве.
Юреня получил назначение в 8-ю радиотехническую бригаду Вооруженных сил Республики Беларусь, расположенную в уютном городе Лида, на должность начальника расчета. В те непростые годы, когда рушились привычные устои и стереотипы, а общество искало себя в новых реалиях, перспектива служебного роста и стабильная зарплата служили спасательным кругом.
Белоруссия встретила лейтенанта Юреню по-настоящему летним теплом, запахом зреющих в садах яблок и политической горячкой сошедшихся в непримиримой борьбе за власть либералов и консерваторов. Ее отзвуки болезненно отзывались в молодой, только поднимавшейся на ноги белорусской армии и ее офицерской среде. Несмотря на это, Юреня взялся за службу с присущим для юности задором.
В реальной жизни многое оказалось не так, как оно рисовалось в классных аудиторияхучилища. Галопирующая инфляция съедала зарплату. Перспектива получения квартиры становилась все призрачнее. Жизнь на гражданке тоже была не сахар, там властвовала дикая стихия рынка. И потому он предпочел иметь синицу в руках — службу, чем журавля в небе — непредсказуемую и рискованную деятельность коммерсанта.
Шли годы. Юреня хотя и медленно, но все-таки рос в должностях и званиях. Однако желаемого удовлетворения и материального благополучия так и не достиг. Тем временем за армейским забором набирала обороты новая жизнь. Она слепила глаза блеском броской рекламы, роскошными витринами супермодных магазинов и навороченными иномарками. В ее новом, долларовом свете ореол армейской романтики окончательно померк, а служба, когда-то казавшаяся привлекательной, превратилась в тягостную обязанность. С каждым днем тянуть ее лямку становилось все труднее. В душе нарастали горечь и досада за бесцельно потраченные, как ему тогда представлялось, годы.
Вольно или не вольно их подогревали встречи с бывшими однокурсниками по военному училищу и однополчанами. Некоторые из них, уйдя со службы, очень даже неплохо устроились на гражданке. Квартиры в престижном квартале города, дорогие машины и рассказы об отдыхе на Канарах еще больше травили душу Юрени. Чаще всего это возникало после встреч с Русскиным. Вместе с ним он учился в училище, правда, в разных взводах, и потому близкие отношения у них тогда не сложились. Сошлись они позже, во время службы в 8-й радиотехнической бригаде.
Русский, в отличие от Юрени, в армии долго не задержался — решил попытать счастья на гражданке. В 1996 году он уволился из армии и занялся бизнесом. Сначала приторговывал соляркой, которую иногда доставал в бригаде по дешевке через свои связи. Потом переключился на перепродажу автомобилей, перегоняя их из Польши в Беларусь. Это занятие для него не являлось новым. Еще во время службы Русский втайне от командования совершал вылазки в соседнюю страну. Обратно возвращался с подержанной иномаркой, приносившей одну-две тысячу долларов к лейтенантской зарплате.
Пересекая белорусско-польскую границу, он, видимо, не раз ощущал слабую дрожь в коленках. Опасение, что однажды все может закончиться плачевно, не покидало его до тех пор, пока за спиной не опускался полосатый шлагбаум. До поры до времени ему все сходило с рук. Возвращаясь с очередной иномаркой, купленной через знакомого, Русский и не подозревал, что польские спецслужбы положили на офицера-коммерсанта глаз и исподволь подводили его к «крючку».
В те годы территория некогда братской страны Польши превратилась в благодатное шпионское поле, на котором американские и польские спецслужбы собирали свой богатый «урожай». Сотни тысяч бывших советских граждан, теперь уже из независимых государств России, Беларуси, Украины и Молдовы, пользуясь ослаблением внутреннего и пограничного режима, устремились на Запад в поисках заработка.
«Челноки», «металлисты», перегонщики «тачек» и т. д„среди которых находились бывшие и действующие военнослужащие, инженеры из секретных КБ и исследовательских институтов «ковали свою копейку» и не подозревали, что невидимое сито спецслужб отсеивало из их числа нужный себе контингент. С помощью польских деловых партнеров они собирали характеризующие и компрометирующие материалы на заслуживающий внимания объект, выявляли его слабости и создавали условия для последующей вербовки.
В этом отношении у польской разведки имелся широкий выбор ловушек, начиная с банального ДТП, где виновным оказывался, естественно, объект вербовки, и традиционной «медовой подставы» — женщины специфической профессии. Жгучих брюнеток и томных блондинок, готовых за пару-другую сотню злотых потерять «невинность», было хоть отбавляй. По отношению к военнослужащим бывшей Северной группы войск (СГВ), находившейся в Польше до 15 сентября 1993 года, срабатывал и такой нехитрый прием, как обвинение в шпионаже или поиске ранее спрятанного оружия.
Подобный поворот в отлаженном, казалось бы, коммерческом деле для таких, как Русский, был равносилен двойному приговору. Помимо наказания в Польше по возвращении домой коммерсанта в погонах ожидало в лучшем случае увольнение из армии, в худшем — статья Уголовного кодекса «Незаконное пересечение государственной границы» и лишение свободы сроком на два года.
В польских спецслужбах об этом хорошо знали и брали объект в оборот, когда он уже достаточно наследил в контрабандных делах. Попавшемуся на криминальной стезе будущему агенту в качестве отступного предлагалось выполнить небольшое задание: привезти в следующий раз что-нибудь из документов или деталь от военной техники.
Загнанному в угол бизнесмену в погонах это казалось чудесным избавлением от того ужаса, что ожидал его впереди. Одни, вырвавшись на свободу, старались навсегда забыть дорогу в Польшу, другие, движимые меркантильными мотивами, возвращались. И, как правило, не с пустыми руками.
На этом погорел и Русский. А дальше все пошло по накатанной колее: секреты в обмен на деньги. Беспринципный, алчный и изворотливый агент пришелся ко двору польской разведке. Вскоре он получил повышение в шпионской иерархии: стал резидентом. Его наставник на этом поприще, кадровый военный разведчик Мартин, ориентировал нового «бойца» невидимого фронта на сбор секретной и иной информации, относившейся к деятельности Вооруженных сил Беларуси. Но в большей степени польскую спецслужбу интересовали будущие планы российского и белорусского военных ведомств в области создания коллективной системы ПВО.
В те годы в кабинетах Пентагона уже вызревали планы размещения на территории Польши элементов глобальной системы обнаружения и отражения ракетно-ядерного удара со стороны так называемых стран-изгоев — Ирана, КНДР и… Кто следующим стоял в том списке, «ястребы» с берегов Потомака предпочитали (и до сих пор предпочитают) помалкивать. До исламского Ирана католической Польше при всем желании было не дотянуться, и потому ее спецслужбы принялись распахивать шпионское поле соседних славянских государств: Беларуси и России.
Русский выступил в качестве одного из таких «пахарей». Сам он в силу своего положения добыть такого рода информацию уже не мог и потому пошел по старым связям. Одним из них и оказался Юреня. Хорошо зная его стесненное материальное положение, Русский в одной из бесед в 1999 году прямо предложил «передать известные ему по службе секреты для продажи за границу». В тот раз Юреня отказался это сделать.
Минуло пять лет. 2004 год складывался для Юрени крайне неудачно. Служба окончательно не заладилась. Как ему казалось, командование части стало предвзято к нему относиться. Как назло, грянула очередная военная перестройка. Офицеров, выслуживших установленные сроки службы, а также тех, кто положительно не зарекомендовал себя, отправляли на гражданку. Попытка устроиться на работу в органы КГБ Республики Беларусь провалилась.
9 января 2004 года по служебному несоответствию Юреня был уволен в запас. Теперь 13-го числа каждого месяца в кассе части, как прежде, его уже не ждал конверт с зарплатой. Дорога туда была ему закрыта.
Все приходилось начинать сначала. Прежние навыки и знания, которые он в значительной степени растерял, на гражданке оказались невостребованными. На продолжение дальнейшей службы в какой-либо другой силовой структуре с такой формулировкой причины увольнения в запас, как служебное несоответствие, ему рассчитывать не приходилось.
Отсутствие постоянной работы и стабильного заработка приводило в отчаяние. И тогда Юреня решил попытать счастья в России.
Надежду на лучшее он связывал с сестрой, проживавшей в Москве, а больше — с ее мужем, военным представителем на одном из режимных заводов. И надежда оправдалась. В одной из частей ПВО, дислоцировавшейся в подмосковном Наро-Фоминске, нашлась вакансия — должность начальника расчета.
Для майора запаса Юрени продолжать службу в должности старлея, с которой 11 лет назад ему пришлось начинать, было, наверное, и обидно, и досадно. Это, а также зарплата, едва дотягивавшая до 10 тысяч рублей, оказались совсем не тем, на что он рассчитывал. И здесь Юреня вспомнил давний разговор с Русскиным и его деловое предложение.
В те дни, когда сестра с мужем давили на все рычаги, чтобы как-то пристроить родственника, а в Чертановском военном комиссариате Москвы готовили документы для призыва Юрени в Вооруженные силы России, он, не теряя времени, ринулся в Белоруссию разыскивать Русскина.
Тот оказался на месте. В ходе разговора с ним Юреня рассказал, что в ближайшее время планирует устроиться на военную службу в российскую армию. Затем посетовал на трудности в жизни и высказал сожаление, что не воспользовался пять лет назад его предложением передать известные ему по службе секреты для продажи за границу.
На этот раз Русский не спешил воспользоваться сложившейся ситуацией и заполучить у Юрени секретную информацию. Он, теперь уже резидент польской военной разведки, наученный осторожности и осмотрительности своими наставниками, видимо, не очень доверял бывшему однокашнику и опасался, что тот мог оказаться подставой органов безопасности. Не сказав ни да ни нет, Русский решил сначала доложить Мартину о новом кандидате в шпионскую сеть и одновременно глубже его проверить, а потом уже принимать решение.
В октябре 2005 года Чертановским военным комиссариатом Москвы Юреня был призван в Вооруженные силы России. Работники военкомата поверили на слово, что он был уволен из белорусской армии по оргштатным мероприятиям, и пошли ему навстречу. Дополнительным аргументом для них явился его диплом об окончании российского военного училища. Юреню назначили на должность начальника расчета в одну из частей ПВО, находившуюся в Наро-Фоминске.
Но будущего шпиона больше обрадовало не столько само назначение, сколько доступ к сведениям, составлявшим государственную и военную тайну. Близость к секретам давала ему возможность получить побочный заработок от их продажи, то есть от шпионажа. И он решил: пан или пропал.
В ноябре 2005 года Юреня, не дожидаясь отпуска, воспользовался отгулами и ринулся в Беларусь на поиски Рус-скина. Встретились они в Кобрине. Юреня рассказал о своем назначении в часть ПВО, которое открывало доступ к тому, за чем охотилась не одна иностранная разведка, и подтвердил готовность к продаже секретной информации.
То, что Юреня сообщил о части, рассеяло у Русскина последние опасения. На этот раз он не стал скрывать, на кого работает, и от имени польской военной разведки предложил Юреню сотрудничество с ней. В сложившейся ситуации Русский мало чем рисковал. Юреня, выдав служебную информацию, отрезал себе все пути назад.
В тот момент Юреня вряд ли испытывал чувство вины перед сестрой и ее мужем, способствовавшим его возвращению в армию. Меняя отечество — Россию на Белорусь, места службы — Красноярск на Лиду, профессию — военного на бизнесмена, Юреня не заметил, какразменял в себе гражданина. Поэтому предложение Русскина сотрудничать с польской военной разведкой он принял без колебаний и в качестве первого шпионского гонорара потребовал 50 тысяч долларов. Резидент польской военной разведки не стал спускать его с райских небес на грешную землю. Определить настоящую цену будущему агенту — это дело «хозяина». У Русскина имелся свой расчет. Он получал деньги от польской разведки не только за поставку информации, но и за каждую человеческую душу, попавшую в шпионскую сеть.
Закончилась их встреча коротким ликбезом. Русский проинструктировал Юреню по мерам конспирации при сборе и хранении секретной информации и обговорил способы связи. В качестве первого задания ориентировал его на то, что «…поляков интересуют не только секретная информация, а и общая. О расположении воинских частей, их предназначении, схемы связи, радиоданные и т. д„что данная информация также стоит денег и интересна Польше».
В заключение разговора они договорились о том, что при накоплении достаточного количества материалов Юреня условной фразой сообщит Русскину о готовности к их передаче.
На том они и расстались. Резидент отправился на явку с Мартином, чтобы доложить о проделанной работе, а Юреня возвратился в Наро-Фоминск. Теперь его мысли больше занимала не служба, а то, как добыть секреты. Он часами пропадал в учебных классах и, осваивая смежную специальность, штудировал инструкции и методические рекомендации.
Это настойчивое стремление Юрени повысить свой профессиональный уровень командование части оценило положительно. Майора на старлейской должности не каждый день встретишь. И потому начальство закрывало глаза на случаи употребления им спиртных напитков на службе. В перспективе планировалось даже повышение Юрени — назначение на должность психолога бригады.
Предстоящая служба в штабе еще больше подогрела его денежные аппетиты; он с удвоенным рвением стал собирать секретную информацию. И когда набрал ее достаточное количество, вызвал Русскина на встречу. На этот раз он и польская военная разведка среагировали оперативно. Перед тем как отправить Русскина в Наро-Фоминск, ему назначили явку с кадровым сотрудником, курировавшим работу резидентуры. Она состоялась в городе Пружаны Республики Беларусь. На нее прибыл Мартин.
К тому времени в польской спецслужбе проанализировали всю имевшуюся на Юреню информацию и пришли к выводу, что в его лице могут иметь важный агентурный источник информации. В связи с этим Мартин поставил Русскину задачу: организовать с ним негласную работу на регулярной основе. Первым шагом должна была стать вербовка. Здесь Мартин и Русский не стали изобретать ничего нового и остановились на классической форме — отборе от Юрени подписки, подтверждающей его согласие сотрудничать с польской военной разведкой. Дополнительно для подстраховки, а также для пополнения агентурной картотеки, они посчитали не лишним сфотографировать Юреню и его личные документы. В дальнейшем планировалось нацелить агента на получение информации, касавшейся состояния и перспектив развития Московской зоны ПВО.
Такая спешка польской военной разведки объяснялась тем, что политическое руководство страны всеми правдами и неправдами пыталось затащить в Польшу элементы американской стратегической системы противоракетной обороны (ПРО), а вместе с ними десято к-другой миллиардов долларов, в которых остро нуждалась хромающая экономика. Не за горами был тот день, когда на ее территории стратеги Пентагона планировали приступить к строительным работам. Потому польская разведка, а скорее спецслужба США, остро нуждалась в сведениях о том, что в запасе имеет Москва и чем может ответить на этот вызов.
Служба Юрени в ключевом военном округе — Московском и, в частности, в частях ПВО открывала доступ к важнейшим российским секретам. Поэтому Мартин не стал жадничать: после встречи карман Русскина приятно оттягивали 4000 долларов. По-братски делиться с Юреней он, естественно, не собирался, посчитал, что и 500 долларов тому хватит за глаза.
В конце марта Юрень позвонил Русскину и сообщил заранее обусловленной фразой о готовности передать собранную информацию. Тот заверил, что прибудет за ней в ближайшее время. Договорились о времени и месте встречи.
3 апреля 2006 года Русский приехал в Москву и сразу направился в Наро-Фоминск. Чтобы лишний раз не светиться перед родными Юрени и его сослуживцами, поселился в городской гостинице. Там и состоялась встреча. Юреня сообщил информацию о структуре части, выполняемых учебно-боевых задачах, порядке взаимодействия с другими подразделениями Вооруженных сил России при различных степенях боевой готовности и т. п., а также отдельные сведения, касавшиеся некоторых военных объектов, дислоцировавшихся под Наро-Фоминском. Не забыл он и про прежнее место службы в Беларуси. Но и этого ему показалось мало. Не пожалев родственника, мужа сестры, Юреня рассказал то, что ему стало известно из разговоров с ним: об истинном назначении завода и номенклатуре выпускаемой военной продукции.
Русский не обманулся в своих ожиданиях. Ему было чем отчитаться перед Мартином. Теперь предстояло решить еще одну его задачу: поставить Юреню на «мертвый шпионский якорь». Дело подошло к написанию подписки о сотрудничестве с польской военной разведкой, и здесь Русский заволновался. В душе он опасался, как бы будущий агент не заартачился. Но все прошло на удивление гладко. Юреня без дрожи в руках подписал свой будущий приговор — подписку, охотно сфотографировался и позволил отснять страницы своего удостоверения личности офицера.
В дальнейшем разговор перешел на отвлеченные темы, словно беседуют два друга, тесно связанные общим делом. Затем Русский снова возвратился к «работе». Он напомнил Юрене о его неудачной попытке устроиться на службу в органы КГБ Республики Беларусь и, развивая эту тему, в качестве очередного задания поручил повторить такую попытку в России. Для этого рекомендовал войти в доверие к сотрудникам ФСБ, предложив им свои услуги. В таком случае, убеждал Русский, Юреня получил бы «надежную крышу», которая могла бы прикрыть его от подозрений и существенно расширить возможности по сбору информации.
Новое задание Юреня принял к исполнению без колебаний.
Об истинной цели этого задания польской разведки вряд ли догадывался и сам Русский. Кажущаяся забота о безопасности агента только представлялась таковой. Подставляя Юреню под российскую контрразведку, в польской спецслужбе знали, что делали.
Собственный опыт агентурной работы в России и опыт других партнеров по блоку НАТО говорили о том, что в России установился эффективный контрразведывательный режим. Даже опытные разведчики оставались нераскрытыми в лучшем случае два-три года. А так называемые одноразовые агенты, к которым польская спецслужба относила, вне всякого сомнения, и Юреню, и того меньше. Мартин и те, кто стоял за его спиной, видимо, цинично рассчитывали подобным ходом выиграть у российской контрразведки месяц-другой, и за это время выжать Юреню как лимон.
Расстались Русский и Юреня преисполненными радужными надеждами на успешное выполнение намеченных планов.
Резидент возвратился в Белоруссию и принялся готовиться к встрече с Мартином. Как и прошлый раз, она прошла в Пружанах. На встрече они обсудили результаты вербовки Юрени и наметили план дальнейшего его использования. А тот, все еще надеясь получить свои 50 тысяч долларов, ломал голову над тем, как подступиться к выполнению второй части задания — внедрению в аппарат органов безопасности.
Внутренний страх перед ФСБ долго удерживал Юреню от первого шага на пути к этой цели. В конце концов он его сделал. В беседе с сотрудником военной контрразведки Юреня рассказал в выгодном для себя свете о службе в белорусской армии, упомянул о том, что рассматривался как кандидат на работу в КГБ Республики Беларусь, и затем поинтересовался возможностью своего перехода в органы ФСБ России. В заключение разговора высказал готовность «оказывать необходимую помощь органам безопасности в войсках в решении оперативных вопросов».
Военные контрразведчики не спешили с ответом. И для того имелись основания. Покидая кабинет, Юреня не подозревал, что его ухищрения не могли ввести их в заблуждение. К тому времени они вместе с коллегами из Комитета государственной безопасности Республики Беларусь уже вели оперативную разработку резидентуры польской военной разведки, занимавшейся сбором секретной и иной информации о вооруженных силах России и Беларуси. Теперь шпионам противостояла хорошо отлаженная организация спецслужб двух государств.
В польской военной разведке словно предчувствовали близкий крах резидентуры. Русскина торопили с добычей материалов, суля ему солидный денежный куш. А тот лез из кожи вон в поисках новых источников информации и одновременно наседал на Юреню. Возникла реальная угроза вовлечения в их преступную деятельность новых лиц и утечки к польской спецслужбе важных секретных сведений, имевших большое значение для обороноспособности России и Беларуси.
Российские и белорусские контрразведчики не могли допустить этого; используя права и полномочия, предоставленные законами своих стран, они задействовали в полном объеме весь имевшийся в ихраспоряжении арсенал оперативно-технических и иных средств. Созданные оперативно-следственные группы ФСБ России и КГБ Республики Беларусь сосредоточили основные усилия на документировании преступной деятельности Русскина и Юрени.
Теперь каждый их шаг и каждое произнесенное ими слово контролировались средствами технического и оперативного контроля. Развязка неумолимо приближалась. Очередная попытка Юрени обезопасить себя была обречена на провал.
1 февраля 2007 года, выполняя задание резидента, Юреня снова вышел на сотрудника военной контрразведки и в очередной раз предложил свои услуги. Не получив ответа, он решился на рискованный ход. Стремясь создать впечатление о наличии разведывательных возможностях, он в общих чертах рассказал о якобы имевших место вербовочных подходах к нему со стороны польских граждан во время проживания на территории Беларуси.
Сам того не подозревая, Юреня выдал себя с головой. Кто и когда его вербовал, это уже не составляло тайны для сотрудников ФСБ России. Они ждали результатов заключительной операции белорусских коллег, которые готовились к захвату с поличным резидента польской военной разведки Русскина.
Выезжая на встречу с Мартином, на этот раз в Польшу, тот и не предполагал, что проводил на свободе последние часы. С собой он вез солидный «шпионский багаж», в котором содержалась информация не только от Юрени, но и от других агентов. Всего сотня метров нейтральной полосы на границе отделяли его от Польши и Мартина. Но преодолеть их ему так и не суждено было. Русский был задержан с поличным.
Его арест послужил сигналом сотрудникам ФСБ России для начала действий. Операция по пресечению деятельности польского агента Юрени перешла в заключительную стадию.
В тот же день его доставили в Управление ФСБ Московского военного округа. Перед лицом очевидных фактов он был вынужден признаться в сотрудничестве с польской военной разведкой и ведении по ее заданию разведывательной работы на территории Российской Федерации.
29 октября 2007 года Московским окружным военным судом Юреня Сергей Алексеевич был признан виновным в совершении государственной измены в форме шпионажа и приговорен по ст. 275 УК РФ к лишению свободы сроком на семь лет с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Суд также лишил его воинского звания майор.
В тот день Юреня, бывший польский агент, навсегда потерял свое доброе имя гражданина России и честь офицера. Ясновельможного пана из него не получилось. Впереди его ждали мордовские леса и бензопила «Дружба».
8.08.2008 — совсем не Олимпийские игры
Часть первая
От картлийских царей до меньшевистских вождей
8.08.2008 — эти цифры в человеческой памяти останутся не только годом выдающихся по своим масштабам и спортивным достижениям XXIX Олимпийских игр. Многим они еще долго будут напоминать о вероломстве и подлости тбилисских правителей. М. Саакашвили и компания, вскормленные могущественными покровителями, попытались осуществить блицкриг под названием «Чистое поле». Замышляя захват Южной Осетии, а затем Абхазии, они самонадеянно полагали, что средства массовой информации всего мира будут заполнены олимпийскими новостями и им будет не до канонады орудий и зова о помощи осетинского и абхазского народов.
До открытия Олимпийских игр оставались считаные часы. В ту ночь миллиарды землян независимо от цвета кожи, расы и языка ложились спать в предвкушении наслаждения фантастическим праздником красоты, силы и радости, чем так щедро дарит его величество спорт.
С особой надеждой ждали этого события и в крохотной, истерзанной непрерывными вооруженными провокациями Южной Осетии, затерянной среди суровых гор. В полуразрушенном Цхинвале и приграничных с Грузией осетинских селах впервые за последние месяцы уснули в надежде, что в ближайшие недели не придется вздрагивать от разрывов артиллерийских снарядов и искать спасения в подвалах.
Ночная мгла легла на горы. Густая россыпь ярких южных звезд высыпала на небе. В распадках гор клубился туман; по склонам крутых скал он языками сползал вниз и пушистым ковром стелился на дне глубоких ущелий. В густом кустарнике, соревнуясь друг с другом, стрекотали цикады. Все дышало миром и покоем, и только очень чуткое ухо могло уловить в обманчивой тишине приглушенный гул моторов и лязг гусениц. Грузинская армия заняла исходные позиции и ждала часа «Ч». А когда он пробил, море огня обрушилось на многострадальный Цхинвал.
То, что в тот день россияне увидели на экранах телевизоров, не воспринималось здравым рассудком. Пекин сиял феерическим шоу и купался в море счастливых улыбок, а крохотный Цхинвал корчился в нечеловеческих муках и умирал под огнем систем залпового огня «Град». Последовавшая после провала агрессии истеричная реакция грузинской элиты, пытавшейся свалить все с больной головы на здоровую — обвинить руководителей России во всех смертных грехах, вызвала в российском обществе сложные чувства.
У одних огонь этой вероломной войны сжег последние иллюзии относительно того, что многовековая культура, история и общая победа в прошлой Великой Отечественной войне удержат вероломных правителей Грузии от новых безумств. Другие, экзальтированные поклонники песен Грузии печальной и вина киндзмараули, уже не могли спокойно слышать голос некогда популярного певца советской эстрады Бубы Кикабидзе. Третьи отказывались верить собственным глазам и продолжали пребывать в плену обаятельных образов, созданных экранными героями в замечательных фильмах «Отец солдата» и «Мимино».
Вместе с тем если отрешиться от эмоций и посмотреть на историю грузинского государства и стиль поведения его правящей элиты за последние столетия, то вырисовывается совершенно иная и далеко не благостная для России картина. Старый миф о том, что Грузия начиная с екатерининских времен стойко стояла на страже российских интересов и была ее оплотом на Кавказе, окажется всего лишь мифом, который искусно формировался грузинской княжеской, а затем партийной знатью и охотно принимался в монархическом Петербурге, а позже — и в большевистской Москве.